Александр Кузнецов - Два пера горной индейки

Начав листать ее, я действительно обнаружил много известных мне имен и фамилий. Все они так или иначе связаны с горами и лыжами. Тут были инструкторы из Домбая и Приэльбрусья; тренеры, с которыми я вместе работал в Белореченске на Урале и на Чимгане под Ташкентом; знакомые по Чимбулаку, что под Алма-Атой, и Цахкадзору в Армении. Обычно инструкторы горнолыжных турбаз — непрофессионалы, на одном месте они годами не сидят, стараются побывать в самых разных районах. Так же и катающиеся люди. Один год в Карпатах, другой — под Фрунзе. Я называл знакомых, а следователь записывал их имена. Когда мы закончили, он протянул мне листок с этими записями:

— Отметьте тех, кто сейчас здесь. Поставьте галочку. И дайте им характеристики.

— Кораблевы, — начал я, — Коля и Леночка. Известные туристы. Николай играет на гитаре и сочиняет свои песни. Лена тоже поет с ним. Их знают все. По профессии они какие-то технари, инженеры.

Вот Шамиль Курбаев, инструктор туризма и горных лыж. Вернее, бывший. Спился совсем. Несколько раз его выгоняли, и теперь он не работает. Разве что на какой-нибудь другой должности, не знаю. Горнолыжник был классный!

Юра Амарян. Юрий Михайлович. Начальник горноспасательной службы. Человек известный. Работает здесь много лет, хотя живет в Москве. Вернее, в Москве живет его семья, жена и трое сыновей, он только там прописан а основное время находится в Актау. И зимой и летом. Серьезный человек, занимается наукой, изучением снежных лавин.

Глеб Голубев. Давно его знаю. Большой любитель горных лыж, хорошо катается, работал тренером, сейчас перестал, просто катается. Знает все марки зарубежных лыж, креплений, ботинок и палок, очков и костюмов. Всегда у него снаряжение новейшее, самые последние заграничные журналы по горным лыжам. По профессии врач, уролог, кажется.

Абдулла Хасанович. Смотри какие знакомства! Это здесь самый важный человек! Заместитель директора всего спортивного комплекса по общим вопросам...

Котлов посмотрел на меня вопросительно.

— Я не шучу, Андрей Петрович. — И ставлю ему жирную галочку. — Тут действительно есть такая должность — заместитель по общим вопросам. Я не знаю, что входит в общие вопросы, но что он законченный бандит и арап, знает здесь каждый.

— Почему араб? — не понял Котлов.

— Не араб, а арап, «п» на конце. Знаете, говорят: «Арапа заправлять»? О!.. О нем можно такого порассказать, что в голове не укладывается! Например, он носит на лацкане пиджака сразу четыре значка — «Мастер спорта СССР», «Заслуженный мастер спорта СССР», значок заслуженного тренера республики и «Заслуженный тренер СССР». Но тому, кто его давно знает, известно, что Абдулла никогда не был спортсменом, никогда не участвовал в больших соревнованиях по горным лыжам и не совершал сложных альпинистских восхождений. В общем-то, это знают все, но молчат. Ведь его давно уже на телевидении и во всех газетах называют заслуженным мастером спорта и заслуженным тренером. Привыкли. Один его братишка в Академии наук республики, другой — то ли в обкоме, то ли еще где-то, а третий ведает всей охотой, а заодно и охраной природы. Мне думается, этот семейный клан никому не расколоть, потому что в Москве у него лучшие друзья в самых верхах. А здесь Абдулла полноправный хозяин. Любимое занятие — принимать гостей и сниматься для телевидения. Все, больше по этому списку здесь сейчас никого нет.

Поблагодарив меня, Котлов сказал:

— Убита Васильева, двадцати девяти лет, инженер, проживавшая в однокомнатной квартире в Москве, одинокая. Предполагается, что перышки находились в сумке, не принадлежавшей убитой. Сумка валялась пустой возле самой двери. То ли возможный убийца забыл о ней, то ли не успел ее забрать. В квартире две пары горных лыж. Есть и еще кое-какие данные, у меня секретов от вас не будет.

— Так... — протянул я. — Стало быть, вы подозревали меня в убийстве? Хорошенькое дело... И после этого берете в помощники?

— Я обязан был проверить, — улыбнулся Котлов, — такая у меня работа. Но у вас железное алиби. Прекрасные места вокруг вашей деревни, река, лес...

— Напугали небось до смерти моих соседей.

— Ну что вы... Я приезжал как орнитолог из заповедника. Хотел узнать ваш домашний адрес, только и всего. Ну? Будете мне помогать? — И, не дожидаясь моего ответа, добавил: — Мне только хотелось бы, чтобы вы сразу поняли: я здесь для того, чтобы собирать информацию, а не давать ее. Это будет нашим общим правилом.

Как не согласиться? Хоть и ведет он себя по отношению ко мне довольно бесцеремонно, хотя я никогда и не питал нежных чувств к милиции, но отказаться от участия в поисках убийцы?! Я сказал, что буду помогать и что он может на меня положиться.

— А как она была убита, при каких обстоятельствах? — поинтересовался все-таки я.

— Позвонила по «02» и сбивчиво, торопясь стала говорить, что ей грозит смертельная опасность, что ее затянули в банду, успела назвать свой адрес, и здесь телефон отключился. Прибывшая опергруппа нашла ее убитой. Застрелили из пистолета.

После ужина Котлов засел изучать карточки живущих в гостинице лыжников. Ему предстояло просмотреть более восьмисот карточек, гостиница наша зимой перенаселена. Некоторые карточки он откладывал и при этом иногда говорил мне:

— Вот он, Голубев Глеб Семенович. Я его допрашивал в Москве в качестве свидетеля.

— Да, он здесь, — отвечал я, — живет в люксе. С дамой.

После минутного раздумья Котлов попросил меня:

— Александр Владимирович, найдите его, пожалуйста, и приведите сюда до отбоя.

Взялся за гуж, не говори, что не дюж. Я постарше его лет, наверное, на пятнадцать, а может, и больше, но что поделаешь, придется исполнять его команды. Если, конечно, он будет в достаточной степени вежлив. Отправился на поиски Голубева.

Глеба Голубева, человека лет пятидесяти, с сединою на висках и с уже загорелой плешью, одетого в великолепный тренировочный костюм, новый и заграничный, я нашел в баре. Он сидел у стойки на вертящемся стуле рядом с довольно молодой женщиной и потягивал из соломинки коктейль. Она была небольшого роста, полногрудая блондинка, а ее платье и прическа являли собой настоящие произведения искусства. Вряд ли такую женщину можно отыскать в нашей гостинице, она почти наверняка им и привезена. На горе я и раньше ее видел. Извинившись перед дамой, я попросил Глеба на два слова.

— А нельзя ли это сделать завтра? — спросил он раздраженно, когда я объяснил ему, что он должен немедленно, прямо сейчас, зайти в комнату 214. — И что за таинственность такая?!

— Никак нельзя, — тихо проговорил я. — Только сейчас. Это очень важно для вас. И никто не должен об этом знать. Это не по лыжным делам и не по медицинским. Понимаете?