Ксения Букша - Мы живем неправильно

– Наши деды, – надрывно повторила она тоном выше, – отдали свою жизнь в борьбе с фашизмом!.. – русичка закатила зенки.

«Спятила!» – подумали мы хором.

– Между тем, ребята, среди нас есть фашист! – поведала русичка и эффектно замолчала.

Мы страшно удивились. Фашистов среди нас не значилось.

– Как ты думаешь, кто это? – спросил я у Митьки.

– Да хрен его знает, – тревожно огляделся Митька. – Может, Джанелидзе?

Русичка тянула паузу.

– А вы не подскажете, кто? – спросила Мирка Борисевич. – Чтоб мы боялись?

– Он сидит рядом с тобой! – завопила русичка загробным тоном. – Кусков!

Меня аж передернуло, Мирка от меня инстинктивно отпрыгнула, но быстро сориентировалась.

– Чего?! – я выпучил глаза.

– Ты не можешь не понимать, какую гадость ты написал. Я не знаю, кто тебя этому научил. Мне хочется думать, что ты сам не понимаешь, насколько чудовищны были преступления, совершенные…

– Так, – сказал я, – давайте конкретно. Фельдмаршал Кейтель никаких преступлений не совершал. Он был волевой, целеустремленный человек, прекрасный военный.

– Он убивал наших дедов!

– Он не воевал на Восточном…

– Молчать! – загремела русичка, и передо мной, как шлагбаум, просвистела ее костлявая рука. – Все молчать! – потому что в классе уже опять зашумели и заговорили. – Вы! Придурки!!! Ваши идеалы – идиотские, ни уму ни сердцу! Вы страшные люди! А еще называетесь ленинградцы! Раньше с вами не стали бы церемониться за такие сочинения!

После этого случая я забил на самовыражение и принялся упражняться в других вещах, более приличествующих торговцам и женщинам, чем мужчинам и воинам.

– Это все ты насоветовала! – ругался я на Мирку. – Пиши про фельдмаршала, блин…

Людмиле тридцать восемь лет. Выглядит она лет на десять моложе: невысокая стройная фигурка, доброжелательное лицо, пышная прическа. Людмила работает в бухгалтерии крупного частного вуза. Бухгалтер она вполне приличный, несмотря на небольшой стаж и на то, что по образованию Людмила – педагог, а бухгалтерию освоила на курсах. Рабочее место Людмилы – у окна, в эркере. Внизу, во дворе, стайками курят студенты и преподаватели. Когда солнце стоит над домом, бухгалтерия на экране компьютера меркнет, выцветает, становится несущественной; это же солнце наполняет сиянием волосы вокруг Людмилиной головы, так что она сидит как бы в пушистом нимбе.

Людмила красива, ее любят мужчины. Но она не хочет замуж. Когда-то Людмила жила в гражданском браке и долго пыталась забеременеть, но у нее так ничего и не вышло. Именно поэтому Людмила в свое время ушла из детского сада, где работала логопедом: слишком грустно работать с чужими детьми, не имея и страстно желая родить своих.

С тех пор многое изменилось, с тех пор не изменилось ничего, за эти восемь лет – ничего, ни в Людмиле, ни в стране. Солнце словно застыло в зените над зданием факультета, и Людмила неподвижно цветет в этих ласковых, сонных лучах, в тихом эркере на последнем этаже старого университетского корпуса.

Ничего не меняется, но перемены близки, жестянка-жизнь погромыхивает за горизонтом. Людмила не любит тратить деньги, ей чуждо потребление напоказ. Зато она охотно и запасливо сберегает. За восемь праведных бухгалтерских лет на счете у Людмилы скапливается немалая сумма. Часть этих денег Людмила регулярно жертвует в фонд помощи больным детям. Сумма растет, и Людмиле это нравится.

Однажды утром Людмила, как всегда, едет на работу на метро. Поезд останавливается в тоннеле. Дело происходит в час пик, толпа густа, дышать все труднее. Свет ламп тускнеет. Поезд стоит, и люди стоят в тишине, дышат и ждут. Людмила думает о том, как тяжела толща земли над ними. Вдруг ей начинает не хватать воздуха. Перед глазами мелькают зеленые звездочки. К счастью, вскоре поезд, натужно скрежеща, трогается с места.

Прибыв на работу, Людмила делится утренними впечатлениями.

– Еще немножко, и я бы хлопнулась в обморок, – говорит она.

– Купи машину! – советует Римма, выглядывая из-за шкафа с папками.

– Зачем? Чтобы в пробках стоять?

– Ну и что, что в пробках! – возражает Римма. – Что тебе пробки? Сиди, музыку слушай, как у себя дома. Никто зонтиком колготки не рвет, никто прическу не портит, чесноком не дышит. Я бы купила, но мне муж не даст. Он удавится – две машины в семье.

– Может, и куплю, – говорит Людмила.

Людмила считает себя человеком беспечным, легкомысленным. Отчасти так оно и есть. Рефлексия чужда ей. Семена мыслей прорастают в ее мозгу как бы сами, только сей. Под вечер, выходя с факультета, Людмила вспоминает: «Римма сказала: купи машину. «Может, и правда купить?» – спрашивает она себя, толкаясь у входа в метро. «Куплю!» – решает она окончательно, подъезжая к станции «Проспект Ветеранов».

Инструктор по вождению Алексей – молодой белобрысый тихоня, любитель патриотически-задушевных песен. Алексей кажется немного сонным, но реагирует быстро. Он пунктуален, заставляет пристегиваться, неукоснительно соблюдать правила и не приступает к следующему уроку, пока Людмила не усваивает предыдущий. Алексей проницательно угадывает профессию Людмилы:

– Вы – бухгалтер?

– Откуда вы знаете? – удивляется Людмила.

Алексей посмеивается:

– Манера езды соответствующая.

– Что, аккуратно езжу?

– Дело не в этом. Вы, как только на газ нажмете, сразу обязательно жмете на тормоз. Дебет – кредит…

Обучаясь на курсах вождению, Людмила одновременно заказывает новенькую красную «шкоду». Алексей завидует ей, но выбора не одобряет.

– Я купил бы… – говорит он и замолкает.

– Что?

– Не хочу навязывать вам свой выбор, – говорит Алексей неожиданную фразу.

– Думаете, это вам удастся?

– Уверен, что да. Если бы я так делал, все мои ученики ездили бы на одинаковых машинах.

Алексей не улыбается, но оба понимают, что это шутка, и Людмиле она по душе. Шутит он нечасто, они вообще почти все время молчат; но каждая короткая фраза на пару сантиметров сближает их. Они катаются по разбитым дорогам микрорайона на потрепанной «хонде» с буквой У на крыше. Людмила оказывается способной ученицей, учится охотно, ездит все лучше и лучше. Вскоре Алексей почти не командует ею, не поправляет, лишь изредка отдает краткие распоряжения – направо, налево, развернись (они незаметно переходят на «ты»). Вместе трижды в неделю по полтора часа оба смотрят вперед, видят одно и то же: строительные заборы, старые пыльные тополя, траншеи, выцветшее небо, бордюры, светофоры.

Иногда Алексею звонят. Разговоры касаются то цемента, то деревянных и металлических оконных конструкций. Сначала Людмила решает, что Алексей делает ремонт, но потом приходит к другому выводу.