Кари Хотакайнен - Улица Окопная

Мужик снова затрещал.

– Ты увлекаешься бегом?

– Нет.

Я посоветовал ему познакомиться со спортом, в котором не надо сражаться ни с женщиной, ни с миром, ни с экономической системой.

Мужик ответил, что подумает.

– Если смогу оторваться от гриля.

Я сказал, что ценю его игривый намек, и выразил сожаление, что мы, мужчины, не проявляем единодушия в этих делах.

– Если бы проявили, не сидели бы в заднице. Большинство мужиков, вот как мы сейчас, живут чувствами. Мужская рассудительность – заблуждение. Ты увлекаешься рок-н-роллом?

– Как-то нет.

– И правильно. Музыка обостряет чувства и притупляет разум. Пустые припевы привели меня на ваш газон, а не городские автобусы. Ты, наверно, хочешь меня послать.

– Да.

– Могу тебя успокоить: я сам хочу положить на все больший и толстый. В том числе и на это самое слово, потому что оно не выражает того, в каком состоянии мое сердце. Через несколько часов моча испарится с твоей травы. К Рождеству ты вовсе забудешь эту историю. Тебе знаком термин – принцип относительности?

– Я больше ничего не скажу.

В трубке раздались короткие гудки.

Подключив мобильник к зарядному устройству, я записал в блокнот:

«За несколько минут терьеры превратились в золотистых лабрадоров. Вот за это я никогда не любил собак. Не удивительно, что результаты голосований так переменчивы. Это район красно-сине-зеленых. Терьеры подают переднюю лапу зеленым, но на следующих выборах уже поднимают в их сторону заднюю лапу, а переднюю протягивают социал-демократам. Пройдет полгода, и терьер уже преданно обнюхивает штаны консерватора, потому что тот обещал установить новую скамейку на собачьей площадке. Все это я выяснил в недавнем телефонном разговоре с владельцем удобренного газона. Основной вопрос: я хочу таких соседей? В многоэтажке на соседей плевать, но в районе частной застройки какой-нибудь псих возьмет да и заглянет воскресным утром в твой двор через кусты боярышника. В этой квартире я, в принципе, могу не обращать внимания на живущего наверху соглядатая, хотя он и проявляет заботу о моем образе жизни. Он раздражает меня, но не так сильно, как я раздражаю его. Равновесие соблюдено. Но как удержать равновесие с этими рейо? Как вернувшиеся с фронта бойцы исполняли свои социальные обязательства? Заставляли себя выскакивать из-за изгороди, чтобы обменяться праздными любезностями с соседями ради сохранения спокойствия? Или после ужасов войны будничный треп казался отдыхом? Скорее так. Хорошо бы обсудить это с Хеленой до переезда. То есть куда мы суемся – в свет или в темноту».

По всей видимости, семья ушла от курильщика. Пару месяцев мы не видели ни его жены, ни дочки. Не удивительно, наверняка он тяжелый человек для близких. Туда ходило много другого народа, но, к сожалению, шума они не поднимали, поэтому мы не могли предъявить никаких претензий.

В один из дней я видел трех женщин, выходивших из его квартиры с интервалом в час. Они оставили в коридоре запах социальной помощи.

Его также посетили несколько моложавых мужчин недружелюбного вида, некоторых я встречал на углу у торгового центра. Надеюсь, здесь замешаны наркотики. Если у нас появятся серьезные доказательства, мы быстренько выдворим курильщика из дома.

Может быть, он и в помещении курит, с него станется.

От такого семья может уйти по многим причинам.

Не скажу ничего плохого ни о его жене, ни о дочери. Пытался найти изъян, да не получилось.

Очень вежливая женщина. И ребенок милый.

Всегда приветствовали в подъезде. И никогда не шумели.

Мне кажется, жена его абсолютно здорова. Точнее, здорова настолько, насколько может быть здорова жена заядлого курильщика. Мы с Лееной говорили о том, сколько же им приходится страдать от пассивного курения. И, конечно, косвенно оттого, что его одежда приносит табачную вонь в квартиру. Не говоря уже о дыхании. Ни жевательная резинка, ни пастилки не перебьют этот запах.

Малышка слегка озадачила Леену. Сколько же страданий доставляет ей болезнь отца. И можно ли чем-то помочь. Леена позвонила в Министерство здравоохранения и соцобеспечения, но они ничего не ответили толком, кроме того, что на данный момент никаких изменений в законодательстве по этому вопросу не предвидится. Законодательство нашей страны идет на поводу у антиобщественного поведения.

Леена видела его жену в Центральном парке, та сидела с ребенком на скамейке, уставившись в землю.

Леена с лыжными палками дошла до Лааксо, а когда возвращалась, женщина сидела на прежнем месте. Леена почувствовала что-то неладное, но, конечно, не полезла с расспросами. У каждого да будет покой в личной жизни – вот основное право жителя многоэтажного дома.

Но Леена этого не забыла. Она приказала мне выяснить, что же все-таки произошло там, внизу. Я постарался успокоить ее, мы же не можем брать на себя ответственность задело, которое нас не касается. Леена считала, что раз уж мы так активно взялись за борьбу с курением, то должны также позаботиться о страдающих от последствий болезни.

На мой взгляд, теория Леены несовершенна.

На этой почве мы основательно повздорили. Мне кажется, что курильщик, хотим мы того или нет, возник, чтобы отравить наши отношения. До полуночи я обосновывал свое отрицательное отношение к этому вопросу, вследствие чего Леена провела ночь на диване в гостиной. Вдобавок она дьявольски расстроилась из-за пропажи мобильного телефона. В стол находок торгового центра его до сих пор не принесли.

Утром Леена гремела на кухне посудой, хотя знала, что именно это раздражает меня больше всего.

Она не разговаривала со мной все выходные, а в понедельник утром перешла границы приличия, обвинив меня в равнодушии к судьбе жены курильщика и его дочери. Мы полностью потеряли контроль над ситуацией. С чего вдруг я, именно я, один из всего человечества, несу ответственность за жену и ребенка курильщика?

Я предложил Леене прогуляться, чтобы спокойно решить все проблемы.

Природа была чудесна.

После часовой прогулки по Центральному парку мы достигли взаимопонимания в том, что распавшаяся семья курильщика не является нашей первоочередной проблемой. Нам необходимо заботиться о своей семье, о половой связи, которая вследствие внешних раздражителей стала очень непрочной, и о том, что на следующем совещании правления мы поставим вопрос о последнем безобразии курильщика – топтании в грязной обуви перед нашей дверью. У нас есть веские доказательства – две фотографии, сделанные непосредственно после хулиганского поступка.

Перед отъездом я оставил сообщение Хелене на автоответчике Сиркку.

«Это я. Я знаю, что вы там. Или где-то еще, откуда я знаю. Настоящее ужасно, но после войны приходилось труднее. Однако тогда была хотя бы надежда, еще один шанс. Сейчас надежды нет, потому что ты не даешь ее мне. Я собираюсь на мероприятие, ты бы ни за что на свете меня туда не затащила. Так мы сближаемся друг с другом. Всего это имеет определенный смысл. В ожидании переезда, Матти».