Александр Торин - Кризис

Ну, он и сказал… Северо-западные авиалинии… Какие они, к чертовой матери, северо-западные? Они самые что ни на есть Юго-Восточные.

Спускаясь по трапу, я с омерзением вдохнул мокрый, горячий, несмотря на ночное время, воздух, и почувствовал, что по спине и по лбу сразу же потек липкий пот. Пассажиров ждал маленький, разбитый автобус, вернее, даже не автобус, а большая тележка с поручнями, которую тащил за собой дизельный буксир, управляемый одноруким шофером с совершенно зверской физиономией. Одет шофер был в шорты, ноги его были босыми, он периодически закатывал глаза, не-то что-то кричал, не-то пел, впрочем, возможно это была молитва. Меня поразила виртуозность, с которой однорукий обращался со средством передвижения: передачи он переключал точно рассчитанными ударами культи. Тягач выбрасывал облачка черного дыма, и за те две минуты, пока мы подъехали к аэропорту, я почувствовал, что дышать мне нечем, и еще минута…

Храни Господь инженеров всех стран и народов. Ибо аэропорт был построен представителями западной цивилизации, белыми как трупы, мягкотелыми как моллюски, вытащенные из раковин, любящими комфорт во всех его многообразных проявлениях, включая прохладный кондиционированный воздух.

– Никуда отсюда не уйду, – решил я. – Даже багаж не буду получать, или получу все-таки, но никуда не поеду. Просижу все пять дней в этом кресле, на Санта-Клауса положу ноги, и буду спать.

Ах, преступная слабость, если бы знал я, что уступив этому запретному желанию, я оказался бы самым мудрым человеком среди обитателей планеты, или, по крайней мере, среди только что прилетевших пассажиров «Боинга»… Всегда надо прислушиваться к своим инстинктам. Говорят, у людей они атрофировались, в отличие от собак, умеющих сожрать именно ту траву, которая им необходима для борьбы с чумкой. Чепуха! Всегда надо следовать своим предчувствиям, не давать тонкой пленке условностей, порожденных цивилизацией, овладеть жизнью и судьбой!

Словом, я как баран, идущий на заклание, преодолел панические импульсы, подавил в себе робкий проблеск здравого смысла, получил чемоданы, картонную, облепленную клейкой лентой коробку, импровизированный гроб, в котором покоился Санта, и поплелся к таможне.

Каково было мое удивление, когда я увидел там того самого, выпячивающего глаза, выкрикивающего молитвы, однорукого шофера, чуть не уморившего меня выхлопными газами полчаса тому назад. Нет, впрочем, я не уверен. Быть может, это был родной брат того шофера. Или, быть может у жителей республики такая традиция: рождаться однорукими. А, может быть, у них отрубают руки за воровство, в соответствии с законами шариата: ведь, как известно, человек слаб. Скорее всего, впрочем, шофер был таможенником, а таможенник – шофером. Или наоборот.

– Паспорт, – таможенник прекратил молиться. К великому моему удивлению, однорукий разговаривал на вполне сносном английском.

– Да, да, – Я сунул в окошечко крамольный белый паспорт, полученный накануне отъезда. Кроме этого странного документа, удостоверявшего мое право на проживание в Соединенных Штатах, в кармане у меня лежало еще два паспорта, на всякий случай, – родной краснокожий Советский, и темно-синий Израильский. К сожалению, ни тот ни другой в Исламских республиках особых симпатий не вызывали.

– Одну минутку, – однорукий вдруг выпятил глаза из орбит. – Откуда вы летите?

– Из Сингапура, – простодушно признался я. – То есть, из Малайзии.

– С какой целью вы посещали враждебную нам страну? Какова цель вашего визита в Республику?

– Бизнес. Я представляю американскую компанию.

– Ваша въездная виза отклонена ввиду порочащих связей с нашими заклятыми врагами.

– Вы не имеете права! Я буду жаловаться консулу! У меня на завтра назначен семинар! Вы подрываете бизнес! Свободную экономику! – Не помню уже что я кричал, словно хотелось мне, дураку, бросить вызов провидению. Ведь я тебе помолился, боженька всех времен и народов, и в ответ ясно было тобой сказано, Господи, – сиди в аэропорту. Нет, я поперся в город, и ты послал мне второе предостережение в лице этого однорукого бандита. Так нет же, мне, видите ли больше всех надо. И поделом…

Ну, и чего я добился? Пришел странного вида господин с высохшим обезьяньим личиком, если бы увидел его в зоопарке, готов бы был поклясться, что передо мной сбежавший из клетки шимпанзе. Вытащил из кармана печать, брякнул штамп в паспорте. Гуляй – не хочу.

Я сейчас умру от этой удручающей, влажной жары. Почему меня никто не встречает? Бардак. Такси… Такси-и-и! Боже, водитель мой тоже однорукий, да что же это такое, в конце концов! Машина крохотная, такие в Токио ездят, мотороллер с кабиной. Даже я на сиденье не помещаюсь, не то что багаж.

– А побольше такси здесь не бывает?

– Не бывает, не бывает. Добро пожаловать в республику! – Таксист почему-то открыл капот, вытащив из-под него грязную веревку с угрожающего вида крюками. Засунув чемоданы в капот, он виртуозно воткнул крюки в дырки, тут и там проделанные в проржавевшем корпусе машины. Капот решительным образом загораживал ветровое стекло, так что нас явно ожидал сеанс слепой езды.

– А это? – Я испуганно посмотрел на картонный гроб Санты.

– Секундочку, – водитель полез под машину. – Отойдите в сторонку, – он выкатил маленький прицеп, погрузил коробку с Сантой на него, и с видом китобоя, кровожадно втыкающего гарпун в свою жертву, пронзил мой багаж несколькими оставшимися крюками.

– Осторожнее, – взревел я. – Там сложный механизм. Электроника. Вы все сломаете.

– Не понимай, – водитель широко улыбнулся мне кривыми желтыми зубами, почему-то мгновенно утратив свое знание иностранных языков.

Улицы в этой республике просторные, поросшие пальмами и прочими тропическими растениями. Подземные туннели, небоскребы.

Нет, все не так плохо. Гостиница громадная, светящаяся с огнями, с… Не смейтесь, умоляю вас, с одноруким швейцаром у стеклянной двери. Но зато внутри – прохладно. Девушки за стойкой, даже вполне симпатичные, словом, все как всегда. Фонтанчики бьют. И номер приличный, а, главное, кондиционированный воздух и настоящий душ. Спасибо, Господи. А теперь я хочу спать. И мне наплевать на то, какой город я завтра увижу из своего окна.

Спалось мне, несмотря на кондиционированный воздух, паршиво. Так всегда бывает в незнакомом месте, я ворочался, что-то происходило на улице, там кричали, пару раз я просыпался от воя сирен и звона разбитых стекол, но к утру стало тише и сон наконец пришел.

Будильник, откуда здесь взялся будильник, или это охрана сработала? – Я судорожно начал нащупывать револьвер, но, вскакивая с кровати, вспомнил, что нахожусь безумно далеко от Америки. И даже от России. Я потряс головой и окончательно понял, что в моем номере надрывается телефон.