Олег Рой - Дом без выхода

– Мне нужен труп.

Рука Клавдия невольно потянулась к больному уху – он, безусловно, опять решил, что слух его подводит.

– Да нет же, Котик, ты не ослышался. Мне действительно нужен труп, женский, обгоревший до неузнаваемости. Ты ведь все еще работаешь в крематории. И тебе ничего не стоит, когда будут кремировать подходящую женщину – ну, подходящего роста и комплекции, – не сжигать ее тело дотла, а через некоторое время выключить жаровню или как у вас это называется...

– Печь, – глухо пробормотал Клавдий.

– Ну печь! – согласилась Виолетта. – Выключишь, а потом к тебе подъедут мои люди, и ты им отдашь останки.

– Только и всего?

– Ну конечно, глупый, чего ты испугался?

– Но для чего тебе это?

– Да я тут задумала одну шутку. Вроде розыгрыша. По-моему, должно выйти очень смешно.

– Ну да, – кивнул Клавдий. – Действительно, очень смешно.

– Котик, милый, – Виолетта взяла обе руки поэта в свои и нежно поглядела на него. – Ты ведь не откажешь мне? Мне, не только самой благодарной твоей читательнице, но и женщине, которая тебя так любила? Знаешь, у меня еще осталось немного времени, и я с удовольствием послушала бы твою поэму.

– Извини, но у меня что-то пропало желание ее читать. Хорошо, Виола, я сделаю все, что ты просишь. Но сейчас прости, мне надо идти.

Он поднялся со скамейки и побрел прочь по аллее, не оглядываясь и понурив голову, – сгорбленный, тощий, нелепый, в рваных джинсах и растянутом свитере.

– И как ты только могла с ним переспать? – удивилась Старуха, глядя ему вслед. – Даже я бы с таким не легла.

– Я думала, он талантливый, – пожала плечами Виолетта. Ей вдруг сделалось очень тяжело на душе, и она никак не могла понять отчего.

На половину одиннадцатого был запланирован звонок Игнатьеву, и Виолетта весь день ощущала какое-то приятное волнение внутри, точно в молодости перед свиданием. Сначала время тянулось невыносимо медленно, но как только настал вечер, на гувернантку навалилось такое множество забот, что, казалось, с ними не разделаться и до завтра. За ужином Сашура мучительно долго ел свою кашу, потом никак не хотел вылезать из ванны, шалил, плескался, размазывал по кафелю мыльную пену и вылил на пол чуть ли не половину воды. Вредная Катя, увидев, в каком состоянии ванная, тут же потребовала прибраться – ей, видите ли, тоже срочно приспичило купаться.

– Катенька, но почему бы тебе не принять ванну завтра?

– Нет, я буду мыться сейчас! – упрямо отвечала девочка. – Как только вы приведете все в божеский вид.

– Господи, скорее бы ты уехала! – пробурчала себе под нос Виолетта. На следующей неделе Катя с подружкой и ее родителями должна была отправиться на две недели во Францию, и гувернантка с нетерпением ждала этого дня. Общаться с девочкой ей становилось все труднее и труднее.

Виолетта как раз закончила вытирать стены и только собиралась перейти к полу, как услыхала жуткий крик, переходящий в рев, – оставленный без присмотра воспитанник принялся скакать по лестнице, упал, разбил обе коленки и в довершение расквасил нос. Чертыхаясь про себя, гувернантка наспех промыла раны перекисью водорода, кое-как утешила плачущего мальчика и с трудом заставила улечься. Сашура согласился пойти в кровать только при условии, что ему почитают «Малыша и Карлсона», с интересом слушал, смеялся и никак не хотел засыпать. Едва он угомонился и закрыл глаза, как в комнату заглянула Тина:

– Вы еще здесь? А я хотела с вами пошептаться...

– Мама, мама! – тут же подскочил мальчик. – А я упал, ударился, вот смотри! Столько крови было! Тетя Лето моет, а она течет, моет, а она течет! Так больно было, я так плакал! А сейчас мне тетя Лето про Карлсона читает, как он в шкаф залез, так прикольно!

– Я обязательно зайду к вам, Тина! – пообещала, стиснув зубы, Виолетта. Пришлось снова открывать книгу Линдгрен и начинать все сначала.

Словом, до своей комнаты Виолетта добралась уже в двенадцатом часу и сразу схватила мобильник. Только бы он был дома...

– Опять кому-то звонишь? – поинтересовалась Старуха. – Хорошо, что Марьяна за телефон платит, а то ты бы разорилась. И кто, интересно, будет следующим номером нашей программы?

– Паша Игнатьев, твой любимец, – отвечала Виолетта, прислушиваясь в ожидании соединения к шумам и потрескиваниям в трубке. – И умоляю, дай мне поговорить с ним спокойно, не бубни в ухо!

Трубку сняли после третьего звонка, и у Виолетты екнуло сердце. Голос у него совсем не изменился.

– Игнатьев слушает!

– Пашенька, здравствуй, дорогой, – пропела она. – Ты меня еще узнаешь?

– Летта! Мать твою, какими судьбами?

– Надо же, не забыл...

– Летка, да разве ж тебя забудешь?

– Ты, Паша, говорят, теперь совсем большой человек стал. Вся Москва под тобой ходит...

– Ну уж, это ты хватила! – было слышно, как он усмехнулся. – Так уж и вся... Да и не Москва, а область!

«Ну, это меня даже больше устраивает!» – подумала Виолетта.

– Ну а ты сама-то где, как?

– Спасибо, милый, твоими молитвами.

– А серьезно?

– Это долго рассказывать. Но если бы у тебя нашлось время, то рассказала бы при встрече.

– Понятно. Опять тебе что-то от меня надо.

– Ну что ты, Пашенька, я просто соскучилась.

– Знаю я твое соскучилась! Небось снова кто-то из твоих мужиков в историю влип.

– Да нет же, милый, нет у меня никаких мужиков. Вот только тебя одного до сих пор забыть не могу!

– Ой, как сладко поешь, чуть было не поверил! Только не забывай, что я тебя знаю как никто. Лисой была, лисой и осталась. Ладно, давай встретимся. Когда, где?

– Завтра можешь? Лучше бы в первой половине дня.

– Погодь, в склерознике посмотрю, что-то у меня на завтра было... Старый стал, ничего в башке не держится! Ага, завтра с утра могу, только не с ранья. С одиннадцати до полудня тебя устроит?

– Хорошо, в одиннадцать. Можно на Осеннем бульваре? Там на углу такая кафешка есть...

«Встреть я его на улице, так, пожалуй, даже и не узнала бы», – подумала Виолетта, разглядывая приближающегося к ее столику мужчину. За эти годы Игнатьев сильно сдал, потолстел, обрюзг. Он был в штатском, в довольно приличном костюме, но и пиджак и брюки уже были ему маловаты. Лицо Игнатьева сделалось одутловатым, под глазами появились темные мешки. «Пьет, – заключила Виолетта и с удовлетворением констатировала про себя: – Нет, все-таки правильно я тогда сделала, что с ним рассталась».

Павел неуклюже протиснулся между слишком близко стоящими столиками, наклонившись, чмокнул Виолетту в щеку и грузно опустился на стул, жалобно скрипнувший под его массивным телом.

– Привет! А ты совсем не меняешься. Все такая же!

– Какая? – кокетливо поинтересовалась Виолетта, подперев щеки кулаками.