Анна Бялко - Обман

— Принесла. Вот. Только зачем тебе? Что ты ещё придумала? Арина!

Но я уже убежала, унося в клюве добычу. Ура! Теперь — к народу, к народу, на рынок!

Вещевой рынок меня потряс. Я себе такого даже в страшном сне вообразить не могла. Бесконечные ряды, люди, прилавки, руки, ноги, тряпки… Минут пятнадцать я только стояла в этой толпе и дышала, как рыба на берегу. Я вообще толпы боюсь. Но потом суровая реальность возобладала, я взяла себя в руки и устремилась в гущу. Или толщу. За штанами.

Поскольку денег у меня все равно было мало, а цены, хоть и не бутиковые, конечно, но тоже что-то значили, я решила не хватать первое, что подойдёт, а произвести детальный маркетинг. Довольно скоро, впрочем, стало понятно, что то, чего мне хочется, найти не так-то легко. Не знаю, может, я и избалована дорогими вещами, но мне казалось, что простые прямые чёрные брюки среднего размера — вещь, доступная даже в незамысловатых условиях. И пусть они будут не кашемировые, пусть даже полушерстяные, я не гордая. Оказалось — фиг. Все было или в каких-то невозможных клешах, или расшито невероятными стразами с блёстками, или таким уж стеклянно-синтетическим, что в руки противно взять. Поэтому когда я, спустя два часа, откопала в дальнем углу сто двадцать последнего ларёчка нечто, похожее на то, что мне хотелось, идея дальнейшего маркетинга была отброшена на корню.

— Сколько стоит? — поинтересовалась я у грустной владелицы ларёчка.

— Эти? Двадцать долларов.

Штаны были, конечно, не фонтан, но все же довольно приличными, шерстяными, и даже итальянскими, если верить этикетке. Хотя, конечно, все равно из Турции, ну да неважно. В любом случае они были не хуже тех, что я перещупала десятками.

— А что так немного? — подозрительно спросила я.

— Так это с того года остались, никто не берет. Они хорошие, девушка, не сомневайтесь.

Я, хоть и сомневалась, штаны померила. Сидели они неплохо и на мне смотрелись даже ещё приличней, чем на вешалке. Такое редко бывает, и я их купила.

Теперь возникла дилемма — что делать с остальными деньгами? В своих метаниях по рынку я успела понять, что тут же можно попытаться подобрать и сапоги, и свитер. Вернее, или сапоги, или свитер — на все уже не хватало.

Резонно рассудив, что сапог под столом все равно не видно, а свитер — как раз наоборот, я быстренько нашла себе простенькую чёрную водолазочку (с ней почему-то было проще, чем со штанами) и пошла восвояси домой. И у метро даже позволила себе пир в «Макдоналдсе» — гулять так гулять.

В пятницу вечером, выходя из дому, я в последний раз оглядела себя в мутном зеркале. Очень, очень прилично. Простенько, но со вкусом. Прямо почти как раньше. Если, конечно, не принимать во внимание гадкие сапоги. И пальтишко, будь оно неладно. Но ничего, и с этим справимся потихоньку.

Ресторанчик был очень симпатичный, небольшой, умеренно модный, с восточной кухней. Я не была таким уж большим любителем восточной кухни, но разве же дело в этом… Не в этом, и не в новых брюках, и не в обстановке… Бог его знает, в чем было дело, но так хорошо и уютно мне давно не было. Может быть, оттого что Петя смотрел на меня ласковыми глазами, и говорил комплименты, и иногда касался руки, подливая вино в бокал. Хотя подумаешь — глаза, руки, эка невидаль, если вдуматься. А все равно…

Потом он подвёз меня до дому — почти до подъезда. Конечно, пришлось все-таки признаться, что с Валькой у нас временные сложности в отношениях, но вместе мы живём или нет — я пока не уточняла. Высаживая меня из машины, Петя сделал было робкий намёк на чашечку кофе, но я только брови подняла, и он более не настаивал.

А в целом вечер удался. Даже очень. Поэтому мы его спустя несколько дней повторили. И, так как моя жизнь не блистала разнообразием, а вечера были, как правило, свободны, через несколько дней ещё раз. Не могу сказать, что это вошло в привычку — для этого все-таки прошло слишком мало времени, но выходы «в свет», безусловно, встали на регулярную основу. И, надо сказать, очень украсили жизнь. Выходные перестали быть бесконечными, а пролетали так, что не заметишь. Оказалось, это очень здорово — знать, что есть человек, с которым приятно встретиться и который, главное, хочет видеть тебя. И во всем этом нет ничего ни запретного, ни плохого. Ну что может быть плохого во встрече со старыми друзьями? Или коллегами по работе — я же все-таки с Петей сотрудничала. Он, между прочим, заказал мне ещё одну статью, сам тему назвал. Нехватка денег как-то стала менее заметна на этом радостном фоне. Хотя, может, это ещё и потому, что Петя принёс мне гонорар. Сам принёс, без моей просьбы. Сказал — досрочно, в виде поощрения начинающим авторам. Очень любезно. Я даже матери долг отдала, хотя жалко было до безумия. Вот уж действительно — берёшь чужие на время, отдаёшь свои навсегда. Надо заметить, досада от расставания с такими необходимыми деньгами слегка затушевала мой сияющий вид, но все равно мама, кажется, что-то заметила. Во всяком случае, качала головою неодобрительно. Спасибо, хоть молчала.

В общем, время шло как-то быстро, довольно весело и совершенно незаметно. Наступил и уже даже перевалил за середину декабрь, все покрылось снегом, в воздухе запахло Новым годом и праздником — ещё одно забытое ощущение. Петя, похоже, сделал какие-то свои выводы по поводу моих отношений с Валькой, потому что намёки на кофе становились все настойчивей и отчётливей. В общем, я и сама не находила причин, отчего бы старым друзьям не выпить как-нибудь по чашке кофе вечером в пятницу, после посещения ресторана, в интимной обстановке Петиной холостяцкой квартиры. К себе мне все-таки его вести не хотелось, незачем пока это, а вот зайти к нему… Да хоть бы и в ближайшую пятницу…

В этот день мы пошли не в ресторан, а в ночной клуб. Довольно большой и модный, как объяснил мне Петя, — сама я в этом не разбиралась. Про рестораны ещё что-то понимала, а уж про эти заведения — совсем ничего. Я там никогда не была. По ночным клубам жён, вернее, супруг, не водят. Это — для девочек. И вот теперь я в этом качестве, наконец, сюда и попала.

Мне не понравилось. Прямо очень. Во-первых, громко. Музыка орала — себя самого слышно не было, не то что соседа. Накурено так, что дым стоит сплошной завесой. Потом — свет. То есть, вернее, не свет, а темнота, перебиваемая ярко-неоновыми вспышками, в которых все, что не было чёрным, казалось мертвенно-синим. А если к этому добавить мигание разноцветных лампочек вокруг эстрады, или танцпола, или как они там называют эту площадку в центре, так просто хотелось надеть чёрные очки. Желательно сплошные.

Еда, может, была и ничего, но вот вся эта обстановочка… Мне даже пришло в голову, что, может, Петька специально выбрал такое место, чтобы меня зомбировать и я не брыкалась бы потом насчёт кофе. Смысл в этом был. Попав из этой пыточной камеры на свежий воздух и в тишину, я могла бы от радости и вправду поехать куда угодно. Надо было, наверно, ему заранее сказать, что я и так не против, мучиться бы не пришлось.