Сью Кид - Тайная жизнь пчел

Я стала смотреть в потолок. Я просто не могла этого видеть.

Августа сходила на кухню и вернулась с полотенцем, наполненным льдом. Она притянула к себе Маю, так что ее голова оказалась на Августином плече, и посидела так с минуту, а затем подняла лицо своей сестры и стала прижимать полотенце к ее лбу, вискам и шее. Некоторое время она продолжала это делать, а затем отложила полотенце и принялась хлопать Маю потцекам.

Мая пару раз моргнула и посмотрела на Августу. Она смотрела на нас, сгрудившихся над ней, словно бы возвращалась из далекого путешествия.

— Тебе лучше? — спросила Августа. Мая кивнула.

— Мне уже лучше, — сказала она безо всякого выражения.

— Ну, раз ты можешь говорить, значит, так и есть, — сказала Июна. — Пойдем, примешь ванну.

— Я схожу к стене, — сказала Мая. Июна замотала головой.

— Уже темно.

— Я ненадолго, — сказала Мая. Она прошла на кухню, и мы все проследовали за ней. Она выдвинула ящик комода, взяла фонарик, блокнот, огрызок карандаша и вышла на крыльцо. Я представила, как она пишет: «Зак в тюрьме» — и запихивает это в щель между камней.

Я подумала, что следовало бы поблагодарить в отдельности каждый из камней, за все то человеческое горе, которое они на себя приняли. Нужно поцеловать их одного за другим, и сказать: Простите нас, но Мае необходимо вверять свое горе чему-то твердому и надежному, и она выбрала вас. Да будут благословенны ваши каменные сердца.

— Я пойду с тобой, — сказала Августа.

Мая повернула голову:

— Нет, Августа, я пойду одна. Августа попробовала протестовать:

— Но…

— Я одна, — сказала Мая, повернувшись к нам. — Я одна.

Мы смотрели, как она спускается по ступенькам и идет между деревьев. В жизни есть вещи, которые невозможно забыть, как бы ты ни старался, и это зрелище было одним из них: Мая, идущая между деревьями, и маленький кружок света, прыгающий перед ней. Затем — лишь темнота.

Я сидела на кухне с Августой, Июной и Розалин, а наш дом окружала ночь. Маи не было уже целых пять минут, когда Августа встала и принялась ходить взад-вперед. Она выходила на крыльцо и возвращалась назад, а затем вновь выходила и глядела в сторону стены.

Через двадцать минут она сказала:

— Все. Пойдемте ее найдем.

Она достала фонарь из грузовика и зашагала к стене, а мы с Июной и Розалин двинулись за ней, стараясь не отставать. Ночная птица пела, сидя на ветке, — пела о том, что было у нее на душе, взволнованно и настойчиво, словно бы воспевала в небе луну.

— Ма-а-а-я! — звала Августа. Затем звала Июна. Затем Розалин и я. Мы шли, постоянно выкрикивая ее имя, но не получали ни звука в ответ. Лишь птица без устали продолжала свое пение.

Пройдя из одного конца стены плача к другому, мы вернулись назад и снова пошли вдоль нее, словно бы на этот раз мы собирались сделать это как следует. Идти медленнее, смотреть внимательнее, звать громче. На этот раз Мая окажется там, стоя на коленях и с севшими батарейками в фонаре. И мы подумаем: Боже, как же мы в первый раз ее не заметили?

Однако же этого не случилось, так что мы углубились в лес за стеной, зовя ее все громче и громче, пока наши голоса не охрипли. Но никто из нас не сказал: Происходит нечто ужасное.

Несмотря на ночь, жара не спадала, и я чувствовала сырой запах наших тел. Мы прочесывали лес пятном света диаметром четыре дюйма. Наконец Августа сказала:

— Июна, иди в дом и вызови полицию. Скажи, нам нужна помощь, чтобы найти нашу сестру. После того, как позвонишь, встань на колени перед Нашей Леди и попроси ее хранить Маю. Затем возвращайся. Мы пойдем к реке.

Июна помчалась к дому. Мы слышали, как она ломится сквозь кусты. Мы направились к реке. Ноги Августы двигались все быстрей и быстрей. Розалин изо всех сил старалась не отставать, хватая ртом воздух.

Дойдя до реки, мы на секунду остановились. Я жила в Тибуроне уже достаточно долго, чтобы луна успела умереть и вновь стать полной. Она нависала над рекой, то выглядывая, то исчезая за облаками. Я глядела на дерево по ту сторону реки, чьи кривые корни торчали над землей, и чувствовала сухой металлический привкус, возникший у меня в горле и ползущий по языку вверх.

Я потянулась к руке Августы, но в этот момент она повернулась направо и пошла вдоль берега, выкрикивая Маино имя.

— Ма-а-а-я!

Мы с Розалин следовали за ней неуклюжей группкой, так близко, что, должно быть, ночным существам мы казались единым шестиногим организмом. Я удивилась, когда молитва, которую мы произносили с четками каждый вечер, самопроизвольно зазвучала где-то в глубинах моей головы. Я отчетливо слышала каждое ее слово: Радуйся, Мария, благодати полная! Господь с Тобою; благословенна Ты между женами, и благословен плод чрева Твоего Иисус. Святая Мария, Матерь Божия, молись о нас, грешных, ныне и в час смерти нашей. Аминь.

И лишь когда Августа вдруг сказала: «Правильно, Лили, нам всем нужно помолиться», я осознала, что произношу это вслух. Не знаю, произносила ли я это как молитву или просто бормотала, чтобы заглушить страх. Августа начала молиться вместе со мной, а затем к нам присоединилась и Розалин. Мы шли вдоль реки, и слова развивались в ночи за нашими спинами, словно ленты.

Июна возвращалась еще с одним фонарем, который она откопала где-то в доме. Пятно фонаря металось из стороны в сторону, когда она шла по лесу.

— Сюда! — крикнула Августа, направляя свой фонарь на деревья. Мы подождали, пока Июна подошла к берегу.

— Полиция уже едет, — сказала она.

Сюда едет полиция. Я посмотрела на Розалин, на уголки ее губ, изогнувшиеся книзу. Полицейские не узнали меня, когда я пришла в тюрьму; оставалось надеяться, что и с Розалин им не повезет.

Июна выкрикивала Маино имя, стремительно шагая в темноте по берегу, и Розалин спешила за ней. Но Августа теперь двигалась медленнее, осторожнее. Я шла за ней вплотную, произнося про себя «Радуйся, Мария» быстрей и быстрей.

Вдруг Августа встала как вкопанная. Я тоже остановилась. И я больше не слышала пения ночной птицы.

Я смотрела на Августу не отрываясь. Она стояла, напрягшись, и внимательно всматривалась во что-то на берегу Во что-то, чего я не могла разглядеть.

— Июна, — позвала она странным, сдавленным голосом, но Июна с Розалин ушли уже далеко и не слышали. Слышала только я.

Воздух казался плотным и осязаемым, слишком густым, чтобы дышать. Я сделала шаг и встала возле Августы, так, что мой локоть касался ее руки — мне было необходимо чувствовать ее рядом с собой. И я увидела фонарь Маи, выключенный, лежащий на влажной земле.