Сью Кид - Тайная жизнь пчел

Клейтон сказал:

— Девушка, продающая билеты в кинотеатре… ну, она, похоже, все видела. Это заняло у нее много времени, но она наконец рассказала полицейским, кто из ребят бросил бутылку. Так что они сняли с Зака обвинение.

— Ну, слава Богу, — сказала Августа, и было похоже, что все мы одновременно с облегчением вздохнули.

— Мы просто хотели заехать, чтобы сказать, как нам жаль Маю, — сказал Клейтон. Он обнял Августу, а затем Июну. Повернувшись ко мне, он положил руки мне на плечи — не обнял, но почти.

— Лили, я так рад тебя снова увидеть, — сказал он и посмотрел на Розалин, которая мялась возле машины. — И вас тоже, Розалин.

Августа взяла Розалин за руку и притянула ближе к нам, после чего руку так и не отпустила — то же самое она частенько делала с рукой Маи. И тут я внезапно поняла, что она любит Розалин. Что она бы с удовольствием изменила имя Розалин на Июлию и приняла бы ее в свое женское братство.

— Я не мог этому поверить, когда мистер Форрест рассказал мне про Маю, — сказал Зак.

Когда мы шли к дому, чтобы Клейтон и Зак тоже смогли попрощаться с Маей, я думала: Нужно было завить волосы. Нужно было сделать себе эту высокую прическу по новой моде.

Мы все встали вокруг Маи. Клейтон склонил голову, но Зак смотрел ей прямо в лицо.

Мы всё стояли и стояли. Розалин принялась тихонько мычать какую-то мелодию, наверное от неловкости, но и она наконец прекратила.

Я поглядела на Зака и увидела слезы на его щеках.

— Мне очень жаль, — сказал он. — Это все я виноват. Если бы я сказал им, кто бросил бутылку, меня бы не арестовали, и ничего бы этого не случилось.

Я надеялась, что он никогда не узнает, что именно из-за его ареста Мая отправилась к реке. Но надежда не оправдалась.

— Кто тебе сказал? — спросила я.

Он махнул рукой, как если бы это было не важно.

— Моя мама узнала об этом от Отиса. Она не хотела мне рассказывать, но потом поняла, что рано или поздно я все равно узнаю. — Он вытер лицо. — Если бы я не…

Августа подошла и коснулась руки Зака. Она сказала:

— В таком случае, я могла бы сказать, что если бы я с самого начала рассказала Мае о твоем аресте, вместо того, чтобы скрывать это от нее, ничего бы этого не случилось. Или если бы я не позволила Мае пойти в ту ночь к стенке, ничего бы этого тоже не случилось. Что, если бы я не ждала так долго, прежде чем отправиться на ее поиски… — Августа посмотрела на тело Маи. — Зак, Мая сама это сделала.

Однако я все равно опасалась, что вина найдет способ к ним пристать. С виной всегда так.

— Нам бы не помешала твоя помощь, чтобы завесить ульи, — сказала Августа Заку, когда Клейтон собрался уезжать. — Ты помнишь, как мы делали это, когда умерла Эстер?

Посмотрев на меня, Августа сказала:

— Эстер была Дочерью Марии. Она умерла в прошлом году.

— Конечно, я останусь и помогу, — сказал Зак.

— Хочешь с нами, Лили? — спросила Августа.

— Да, мэм.

Завешивать ульи — я не имела ни малейшего понятия, что это значит, но вы бы не заставили меня это пропустить, даже заплатив полсотни долларов.

Попрощавшись с Клейтоном, мы надели шляпы с сетками и направились к ульям, неся охапки черного крепа, нарезанного огромными квадратами. Августа показала, как завесить таким квадратом улей, закрепив его кирпичом и удостоверившись, что отверстие для вылета пчел остается свободным.

Я наблюдала, как Августа на несколько секунд останавливалась перед каждым ульем, сцепив пальцы под подбородком. Для чего мы это делаем? — хотелось мне знать, но все это выглядело каким-то священным ритуалом, который не стоило прерывать.

Когда мы накрыли все ульи, то встали под соснами и посмотрели на них — на этот городок с черными домиками. Обитель скорби. Даже жужжание, исходящее из-под черной материи, казалось печальным — низким и тягучим, как гудок корабля в ночном тумане.

Августа стянула шляпу и направилась к садовым стульям на заднем дворике, и мы с Заком последовали за ней. Сев так, что солнце светило нам в спины, а перед нами ширилась стена плача.

— В давние времена, когда кто-нибудь в семье умирал, пчеловоды всегда накрывали свои ульи, — сказала Августа.

— Зачем? — спросила я.

— Ульи накрывали затем, чтобы пчелы не улетели. Понимаешь, меньше всего пчеловодам хотелось, чтобы пчелы объединились в рой и улетели как раз тогда, когда кто-то умер. Считалось, что благодаря пчелам умерший возродится вновь.

Мои глаза расширились.

— Правда?

— Расскажите ей про Аристеуса, — сказал Зак.

— Да, конечно же — Аристеус. Каждый пчеловод должен знать эту историю.

Она улыбнулась мне так, что я почувствовала, что сейчас произойдет вторая часть Инициации Пчеловода. Первой частью был пчелиный укус.

— Аристеус был самым первым пчеловодом. И однажды все его пчелы умерли — это было наказанием Богов за какие-то его дурные поступки. Боги приказали ему принести в жертву быка, чтобы они увидели, что он раскаивается, а через девять дней прийти к туше и заглянуть быку вовнутрь. И Аристеус сделал все так, как ему велели. А когда на девятый день он вернулся, то увидел рой пчел, вьшетающий из быка. Это были его возродившиеся пчелы. Он забрал их домой и посадил в свои ульи, и с тех пор люди верят, что пчелы обладают властью над смертью. Именно поэтому греческие цари стали строить свои могилы в форме ульев.

Зак сидел, упершись локтями в свои колени, и смотрел на кружок травы, все еще буйно-зеленый после наших плясок со шлангом.

— Пчела летает — душа оживает, — сказал он. Я посмотрела на него, не понимая.

— Это старая поговорка, — сказала Августа. — Она означает, что, если рядом есть пчелы, то человек возродится в следующей жизни.

— Это из Библии? — спросила я. Августа рассмеялась.

— Нет. Но во времена, когда христиане прятались от римлян в катакомбах, они выцарапывали на стенах изображения пчел. Так они напоминали друг другу, что после смерти они воскреснут.

Я подложила руки себе под колени и распрямилась, пытаясь представить себе катакомбы.

— Вы думаете, обернув ульи черной тканью, мы поможем Мае попасть на небо? — спросила я.

— Ни коим образом, — сказала Августа. — Мы делаем это для себя. Чтобы помнить — жизнь уступает место смерти, а затем смерть опять уступает место жизни.

Я откинулась на стуле и стала смотреть в небо — оно было бескрайним и накрывало весь мир, как крышка улья. Больше всего мне хотелось, чтобы мы могли похоронить Маю в могиле в форме улья. И чтобы я сама могла лечь в такую же могилку и родиться снова.

Дочери Марии приехали под завязку нагруженные едой. Когда я видела их в последний раз, у Куини с ее дочерью Виолеттой были самые маленькие шляпки во всей компании, а на этот раз они и вовсе пришли без шляп. Я думаю, это было потому, что Куини гордилась своей сединой и не желала ее прикрывать, а Виолетта, которой было как минимум лет сорок, не стала надевать шляпу, раз мама ее не надела. Если бы Куини пошла на кухню и сунула голову в духовку, Виолетта сделала бы то же самое.