Радек Йон - Memento

Не лучше ли зажечь маленькую свечку, чем проклинать темноту?

Книга, с которой предстоит познакомиться читателю, — не обычное литературное произведение. Это роман-крик, роман-напоминание. «Memento» по-русски означает «помни». Однако смысл романа не сводится только к призыву «memento mori» («помни о смерти»), к грозному предупреждению о смертельной опасности, таящейся в наркотиках. Его название может быть истолковано и в духе латинского выражения «Memento quod es homo» — «Помни, что ты человек», храни свое человеческое достоинство.

Но прежде всего расскажем об авторе книги. Чешскому прозаику, публицисту и сценаристу Радеку Йону сейчас тридцать четыре года. Когда в 1980 году он опубликовал свой первый роман «Джинсовый мир», ему едва исполнилось двадцать шесть. Писатель был всего лет на десять старше своих героев — учащихся одной из пражских гимназий. За то время, которое отделяло его от окончания средней школы, он завершил учебу на сценарном факультете пражского киноинститута, опубликовал в молодежной периодике несколько рассказов и увидел на экране снятый по его сценарию фильм.

Незадолго до выхода романа «Джинсовый мир» в чешской прессе развернулась дискуссия о молодой литературе.

Начинающие критики Вацлав Кёнигсмарк и Владимир Мацура назвали свою дискуссионную статью «Герои в разрисованных майках». Они утверждали, что положительный идеал эпохи может воплощаться «не как найденная ценность, а как ценность, которую ищут», что олицетворять его могут и персонажи неустоявшиеся, не соответствующие строгим дидактическим нормам. Характерный признак этих персонажей — перманентная и программная «незавершенность, напряженные поиски или протест, а часто и горький скепсис, и пассивность (…). Посредством такого героя автор может указать не только на болезни эпохи, но и на основные проблемы, с которыми вынужден сталкиваться индивидуум, чтобы найти свое место в обществе (…)» [1] V. Königsmark, V. Macura. Hrdinové v teretričku. Literární měsíčník, 1977, č. 8, s. 90. .

Радека Йона в упомянутой дискуссии еще никто не называл. Но именно таков был юный Петр Блага, герой задуманного им романа «Джинсовый мир», писать который он начал в восемнадцать лет. Создавая его, Йон основывался главным образом на собственном жизненном опыте и намеренно избегал всего, что этим личным опытом проверить еще не успел или не сумел. Отсюда и повествование от первого лица, и исповедальная открытость, и естественная инфантильность героя романа.

Любвеобильный, романтически настроенный, склонный к самоанализу и остро на все реагирующий герой «Джинсового мира» ищет свое место в жизни, а в любви — право на подлинное чувство, основанное на взаимном доверии и внутренней свободе, которое только и может стать опорой постоянства. Незаурядность, жизненная активность Петра Благи, несущего на себе отсвет личного обаяния автора, сразу же привлекли к нему сочувствие и внимание широкой молодежной аудитории. Петр хочет жить так, чтобы уважать себя, чтобы уметь не только брать, но и что-то давать людям. Вот почему чешские и словацкие юноши и девушки увидели в нем положительного героя, хотя образ этот и создавался в явной полемике с поучительными образцами прошлого. Чешские и словацкие молодые читатели «узнали» себя в персонажах романа, ставшего на родине писателя бестселлером.

После публикации «Джинсового мира» Радек Йон выступает как киносценарист и вместе со своим товарищем по институту Иво Пелантом завершает работу над романом «Начало летосчисления» (1984).

Кинематографический опыт пошел на пользу Радеку Йону. Умение демонстрировать героя в действии, в сочетании с присущим прозе психологическим анализом позволило «уплотнить» художественное «время», обрисовать характеры выпукло, конкретно и разносторонне. Но все же, несмотря на публицистическую остроту, этому произведению молодых авторов явно не хватало эффекта «социологического открытия».

Сделать такое открытие Радеку Йону удалось в романе «Memento» (1986). В это время он стал штатным репортером молодежного журнала «Млады свет». По заданию редакции Йон обратился к изучению материала, которого раньше касался лишь мимоходом. И вот, на два года целиком погрузившись в атмосферу прежде неведомого ему мира, молодой писатель понял масштабы и глубину долго замалчивавшейся социальной проблемы.

В Чехословакии несколько раньше, чем у нас, было снято официальное «табу» с темы наркомании. Но даже в книге Богуслава Шнайдера «Золотой треугольник» (1984), специально посвященной мировой наркологической ситуации, обстановка в социалистических странах обрисована чересчур оптимистически. Радек Йон был первым в Чехословакии, кто в полный голос заговорил об этой серьезной опасности. В декабре 1983 года в журнале «Млады свет» появился его репортаж «Memento», вызвавший широкий отклик общественности.

«Я стою у дверей квартир, снаружи никак не отличающихся от других, — писал он. — Многократно ухожу, не дозвонившись, хотя внутри явно кто-то есть. Слышу неверные, шаркающие шаги, если мне все же решаются открыть. Делаю вид, будто не замечаю исполненных подозрительности взглядов через дверной глазок, хотя по спине бегают мурашки: что, если я нарвусь на парня в токсическом психозе. Когда мне удается проникнуть за одну из таких дверей, стараюсь выглядеть безучастным — не обращать внимания на выпавшие зубы и волосы, исколотые руки, гнойники, ветхую одежду, грязь, запущенные полупустые квартиры. Я уже умею распознать человека, находящегося под воздействием наркотиков. Когда наркоман соглашается на более или менее длительный разговор со мной, я замечаю, как он постепенно начинает запинаться, взгляд угасает, движения затормаживаются — перестает действовать доза наркотика, впрыснутая в вену. Я думал, что знаю Прагу… И вдруг встречаюсь с людьми, которые живут будто бы в ином мире» [2] R. John. Memento, «Mladý svět», r. 25, 1983. č. 51, s. 11. .

Дверь в этот мир Радеку Йону открыла случайность: одноклассник писателя стал наркоманом и ввел его в свой круг. «Полгода я проходил «кадровую проверку», — рассказывал впоследствии Йон, — пока наркоманы не убедились, что я не агент уголовного розыска и что меня интересуют лишь правдивые жизненные свидетельства. Я не пытался узнать конкретных имен, путей, которыми наркотик попадает к потребителю, и кто занимается его приготовлением. Позднее мне часто приходилось говорить: этого мне не рассказывайте, потому что в случае вашего провала я не сумею доказать, что не донес на вас. Мне заранее не бывало известно, где и когда назначена вечеринка наркоманов, — иначе, если бы туда явилась милиция, никто бы не поверил, что навел не я. Заслужить у них доверие мне помогли и мои репортажи в журнале «Млады свет», например, о случаях, когда девушки, желавшие снять комнату, вынуждены были платить хозяину квартиры собой. И еще один существенный момент. Во что бы то ни стало надо было найти людей, которых уже ничто не ждало, кроме смерти. Я спрашивал их: разве не было бы нравственно справедливо и правильно сказать тем, кто еще не начал, что такое наркомания и к чему она приводит?» [3] «Kmen», 1988, č. 1, s. 6.