Александр Житинский - Фигня (сборник)

– Иван, не верь этот человек! Это был белый квартал! Я не есть брать твой миллион! – пылко воскликнула донья, и совершенно зря, потому что Иван не понял ни слова из английской речи Маккензи. – Я уже другая, – добавила она по-английски.

– Чепуха! Человек таков, каким создал его Бог. А тебя он создал проституткой, – возразил капитан.

– Что они говорят? – тихо спросил Иван.

– О Боге разговаривают, – пояснил Заблудский.

– За что вы хотите арестовать меня сейчас? – вызывающе спросила Исидора.

– Пока что – за оскорбление общественной нравственности, – указал капитан на одеяние Исидоры. – Если за тобой ничего нет и ты не брала миллион у этого парня, через три часа тебя отпустят. Увести! – сделал он знак полицейским.

Исидору увели.

– Вания, я найду тебя! – донесся из коридора ее крик.

– Ты лучше миллион найди, – процедил сквозь зубы Вадим.

Потеря миллиона оглушила всех. Каждый уже успел построить какие-то планы, мысленно истратил хотя бы пару сотен долларов… И вот все рухнуло.

Капитан обернулся к своим подопечным. В этот момент Ольга ослепила его вспышкой. Маккензи поморщился.

– Фотографирование агентов Интерпола запрещено. Негатив сдашь мне, – сказал он Ольге и, оглядев парней, продолжил с расстановкой: – А теперь ровно на две недели вы забудете маму, папу, Россию и вашу Коммунистическую партию. Я один буду вам папой, мамой, Россией и Коммунистической партией. Ебена мать!

Донья вернулась в кабаре под утро, – продрогшая, поникшая, осипшая. На ней была пижама, выданная ей под расписку в полиции. «Сукины дети! – думала она обо всех сразу. – Надо же так ловко упереть миллион. Кто это сделал?»

Она вошла в кабаре. Портье спал на рабочем месте. На танцплощадке два пьяных в стельку негра продолжали вяло мутузить друг друга. В углу ресторана догуливало мексиканское трио Фриш, Левинский и Семенов.

Донья подошла к музыкантам. Они попытались встать, но смог это сделать только интеллигентный Фриш.

– Мадам, примите наши соболезнования… – сказал он и жестом пригласил донью к столу.

– А что случилось? – спросила Исидора, садясь и наливая себе мартини.

– Дон Перес взорван, мадам. Вы не знали?

– А-а, это… И серьезно?

– Он в реанимации, в частной клинике своего друга.

– Я знаю эту клинику. Дон Перес часто там лечится от алкоголизма.

Она выпила, закурила.

«Кто? Кто?» – вертелось у нее в голове.

Перес отпадал. Он не стал бы красть, скорее бы убил Ивана, если бы узнал о миллионе. Бранко… Тоже не вор, взрывник… Но в зале была еще куча людей, многие из которых смотрели форум по телевизору и видели награждение Ивана. Каждый из них мог похитить чек. Исидора знала эту публику.

Где он держал чек? Исидора вспомнила, как был одет Иван. Футболка с короткими рукавами и надписью «Динамо», джинсы, кроссовки. Чек мог быть в одном из карманов джинсов. Но у этих брюк, как известно, очень узкие обтягивающие карманы. Так просто из них ничего не вынешь. Снимал ли Иван брюки?.. И вдруг в памяти ее всплыла картина: Максим в бархатной куртке и в берете, прижимая к груди одежду Ивана, пятится из кабинета…

– У-у, сукин кот! – воскликнула донья, отчего Фриш побледнел, а остальные протрезвели.

– Вы нам, мадам? – пролепетал Фриш.

Исидора не ответила, она ткнула сигарету в пепельницу и решительным шагом направилась в апартаменты Переса.

При кабаре были жилые помещения: квартира Переса, где он жил с Исидорой, и еще несколько гостевых комнат, где принимали партнеров из разных стран мира. Две из них сейчас занимали Максим и Федор.

Исидора нашла комнату Максима и попыталась открыть дверь. Она была заперта.

– Максим… – тихо позвала она.

За дверь послышалось шевеление, потом сонный голос Максима спросил:

– Кто там?

– Это я, Исидора…

Дверь приотворилась, Максим выглянул. Был он в башмаках, брюках, бархатной куртке и берете.

– Ты не спишь? – удивилась она.

– Сплю. Что надо, донья?

– Почему ты есть одет?

– Привычка спать одетым. С детства… Я вас слушаю.

– Может быть, ты приглашать даму в комната? – возмутилась Исидора.

Максим нехотя посторонился и пропустил Исидору к себе. Донья поняла, что у нее есть только один шанс, и нужно немедленно ошеломить партнера.

Она повернулась к Максиму и бросилась ему на шею.

– Я не любить Иван. Я любить Максим! Ты снимать с меня платье, твоя рука настоящий тореро. О, как я хотеть тебя!

– Ну, вы даете, донья… – оторопел Максим.

– Да! Да! Даю! Тебе – даю! – жарко зашептала она.

Она профессиональным движением запустила ему руку под ремень брюк. Максим вскрикнул от неожиданности.

– Тихо, мальчик… – проворковала Исидора. – Ты разбудишь стража…

– Какую, на хуй, стражу… Сколько времени? – пытался сопротивляться он.

– Время – ночь. Наша ночь. – Она засмеялась грудным смехом, увлекая Максима на кровать.

– А Перес? – выложил последний козырь Максим.

– Перес – реанимация. Доктор сказать: Перес оторвать член. Орган мужеский пол, – безбожно врала она, а может, говорила правду, поскольку не обладала решительно никакой информацией – что именно было оторвано у Переса.

Она зря это сказала. Это был явный перебор. На мужчину с воображением такое сообщение действует угнетающе. А Максим в прошлом был литературоведом.

– У Хемингуэя есть такая история. Называется «Фиеста», – попытался он повернуть разговор в литературное русло.

– Да! Да! Фиеста! Нас с тобой – фиеста! Ты мой замена Перес. Мы не оставлять его, кормить, поить, одевать. Но он не есть больше мужчина. А ты… О-о… Твой рука… – Исидора что-то расстегивала, отвинчивала, развязывала. Короче говоря, демонтировала одежду Максима.

Он нехотя, скорее механически стал снимать с нее пижаму.

Это возбудило донью до такой степени, что она стала срывать одеяние Максима с нечеловеческой силой. Бархатная куртка и брюки трещали по швам, кровать угрожающе скрипела.

Через минуту на Максиме остался один берет, а на донье – перстень и серьги.

Исидора попыталась сорвать берет с Максима, но он уцепился за него обеими руками и натянул до ушей.

– Я привык в берете, – сказал он.

«Чек там», – отметила донья про себя.

– Где твой кондом? – спросила она.

– Что? А-а… – вспомнил он слово. – У меня нет кондома. Мы обычно так…

– Тогда иди прими душ.

Максим послушно направился в ванную. Берета не снял. Из ванной донесся шум воды, через пять минут Максим возвратился сильно посвежевший. Но в берете.

«Сукин кот!» – подумала донья.

Она уже успела продумать программу и сразу же обрушила на Максима всю мощь своего темперамента и профессионализма.

Вероятно, это был самый дорогостоящий половой акт в истории. На кону стоял миллион долларов. Один партнер должен был получить его, а второй – потерять.