Джессика Адамс - E-mail: белая@одинокая

ПД: Ах вот как.

ТБ: А вы компьютерный олух?

ПД: Non, je suis Pierre Dubois.

ТБ: Ах да. Так на что похож Париж? Поверить не могу, что вы говорите со мной оттуда. То есть переписываетесь.

ПД: Париж великолепен. Без моей бывшей подружки он гораздо лучше.

ТБ: Как раз из-за бывших я подумывала изменить название на «Рассекреченные материалы».

ПД: Очень умно.

ТБ: Я зарабатываю на жизнь плохими каламбурами.

ПД: Художник граффити?

ТБ: Пишу рекламу для хлопьев.

Мои пальцы так и порхали по клавиатуре. Иногда встречаются такие люди: изливаешь им душу, едва успев поздороваться. Но теперь мне хотелось знать, как этот Пьер Дюбуа выглядит. И не врет ли он насчет бывшей. Тут меня озарило. Это же Сеть. Говорить можно что угодно. Ну я так и сделала.

ТБ: Как вы выглядите, сколько вам лет, действительно ли вы одиноки и насколько вы искренни?

ПД: Испускаю тяжелый вздох.

ТБ: Ну, бросьте. Если мы хотим продолжать разговор…

ПД: А какой у вас любимый сыр, играете ли вы в настольный теннис и в порядке ли у вас яичники?

ТБ: Пьер, я шокирована.

ПД: Ну ладно. Так что вас волнует?

ТБ: Я никогда не занималась подобными вещами раньше. Вот разговариваю с вами, а вы ведь можете оказаться кем угодно.

ПД: Je suis Pierre Dubois, одинокий белый мужчина, который ищет одинокую белую женщину.

ТБ: Могу я говорить честно?

ПД: А для чего еще нужен Интернет?

ТБ: Не могу отделаться от мысли, что вы толстый, сорокалетний и носите бороду.

ПД: Вы упустили дурной запах изо рта.

ТБ: И?..

ПД: Мои сорок семь детей и карточные долги.

ТБ: У нас в Австралии таких называют крутыми.

ПД: Продолжайте.

ТБ: Вы крутой?

ПД: Крепкий. Как кофе, если хотите.

ТБ: И прикинутый?

ПД: Какой?..

ТБ: Носите носки и сандалии?

ПД: Только когда занимаюсь сексом: —)

Так все и шло. Мы выстукивали вопросы и ответы, словно играли в пинг-понг: щелк, щелк, щелк. Я чувствовала себя как рыбак, которому повезло с первого захода. Это не какой-нибудь снующий по дну пескарь, это достойный улов. Мой собственный улов! Без всякой помощи Умника Билла.

Еще некоторое время мы болтали, и наконец я поерзала в кресле и обнаружила, что моя правая нога, похоже, отошла ко сну. Как и весь мир. Через окно я видела в доме напротив только два светящихся квадратика — это вместо обычных восьми или девяти.

ПД: Как скверно — расставаться именно тогда, когда разговор становится интересным.

ТБ: Но вы расстаетесь.

ПД: Мой обеденный перерыв закончился, мадам. Собственно, он уже час как закончился.

ТБ: Мне знакомо это чувство. А чем вы занимаетесь?

ПД: C'est un mystere, madame (Это тайна, мадам).

ТБ: Подождите! Я должна посмотреть, который час.

Когда я слетела в спальню и схватила будильник, выяснилось, что уже час ночи. Я протрепалась с Пьером Дюбуа — да не могу же я его так называть, это ведь мальчишка с луковицами из учебника! — целый час.

ТБ: Час ночи.

ПД: Merde! [13] Черт (фр.).

ТБ: Мне пора. Завтра на работу.

ПД: Ваш секрет в надежных руках. Возвращайтесь завтра вечером.

ТБ: Да?

ПД: На то же место, в то же время. Хотите, чтобы это был такой личный чат-уголок?

ТБ:?????

ПД: Чат-уголок для двоих, мадам Техноботаник. Туда не вторгнется никто посторонний. Приходите в семь по вашему времени.

ТБ: Хорошо, Пьер. Я могу называть вас как-нибудь иначе?

ПД: Мое настоящее имя — Винсент Мошонка.

ТБ: Вы меня убиваете.

ПД: Ладно. Доброй ночи Техноботанику от Пьера Дюбуа. Приятных сновидений.

ТБ: Спокойной ночи.

И сама не знаю почему, я приписала: «Целую». Похоже, от Безумного Месяца у меня мозги размягчились.

Никогда не забуду заявку для Джодиного документального исследования «Влюбленные женщины» (теперь оно называется именно так). «Кто последует в будущее за гениальной новозеландской женщиной-режиссером Джейн Кемпион, если не мы?» Кроме шуток. Но этим утром, сидя с цыпоньками в их любимом вегетарианском кафе, где подают баклажаны, похожие на сушеных дохлых мышей, я невольно гордилась таким знакомством.

— Ты наше доко помнишь, Вик?

— Еще бы.

Диди захихикала.

— Так вот, мы его делаем, — сообщила Джоди, стараясь, чтобы это прозвучало как можно небрежнее. Но улыбалась она при этом от одной индийской серьги до другой. И тут до меня дошло. Это же первая нормальная работа, которую Диди получила за последние два года. Не удивительно, что они такие счастливые.

— И я, значит, тоже в этом участвую? — спросила я.

— Конечно!

— Я же Королева несчастной любви, сами знаете. Если будете снимать фильм о женской любви, придется брать интервью и у неудачников.

— А что, — подбородок Джоди выпятился вперед. — Неплохо.

— И спасибо, что ты нам помогла, — подхватила Диди. — Мы решили, что тебя надо пригласить на жирный, сочный бифштекс.

Похоже, они два дня выдумывали эту шутку, иначе с чего им было хихикать, словно двум пятилеткам, втихомолку пописавшим прямо в Хилариной библиотеке.

— Да, такой красный, чтобы кровь сочилась. Спасибо. Будете зрителями?

— Без тебя мы не получили бы денег, — сказала Джоди.

— Да ну брось, это же пустяки.

— А хорошо было бы тебя там снять, — заметила Диди, покусывая губу.

— Только без обнаженки.

— Ты же знаешь, у нас не про это, — сказала Джоди. Таким тоном у них в «Женском кружке» говорят: «Давайте это обсудим».

— А про что тогда?

— Про любовь. Про секс. Про то, каково это — быть женщиной. И что это значит для тебя, ну и все в таком духе.

— Что есть любовь? — вопросила Диди, задумчиво глядя в окно — совсем как безработная актриса из уличного балаганчика. Кем она, по сути, и была.

— Тридцатилетний опыт, — заметила я. — По этой части я эксперт. Так что берите у меня интервью, пока я хожу в палтусах.

— В чем?

— В палтусах. Воздерживаюсь от секса, понимаете? Так теперь молодежь говорит, словечко девяностых. Меня Кайли просветила.

Бифштекса мне от них, конечно, не видать, но в фильме я бы снялась с удовольствием. Правда, толку там от меня будет немного. Ха.

Может, следовало рассказать им о Пьере Дюбуа, но я промолчала. Сама не знаю почему. Не потому, что стеснялась, — это не мой случай. Что-то совсем другое. Не хотелось говорить, пока это не стало чем-то более реальным? Кто знает. Не рассказала — и все.

На работе ближе к концу дня я уже слегка дергалась. Это было какое-то странное чувство, напоминающее возбуждение.

— Идешь куда-нибудь вечером? — поинтересовалась Кайли, заметив, что со мной творится.

— Нет конечно.

Мне понадобилось несколько минут и несколько глотков капуччино, чтобы взять себя в руки. Это было совсем не то чувство, которое возникало, когда мимо наших столов проходил Лайм со своими бачками и в замшевой куртке. И не то автобусное безумство с Дэном. Но что-то определенно было… Ох, даже не знаю. Да и хватит ли у меня на такое энергии? В конце концов, речь идет всего лишь о компьютере.