Том Роббинс - Сонные глазки и пижама в лягушечку

Фрагмент колыбельной:

Однажды в пасхальный вечер, когда часы еще не пробили одиннадцать, наша госпожа Гвендолин Мати (увы, не раздевшись) возлегла на наш город, чтобы собраться с мыслями, подумать о жизни, разложить по полкам такие вещи, как рак прямой кишки, запах горелого сахара и пропавшие друзья; чтобы подвергнуть сомнению старый и доселе незыблемый постулат социально-экономического роста: каждое поколение американцев должно жить лучше предыдущего. Однако ее мысли – беспорядочные, толпящиеся, тревожные, суетливые, уставшие, отчаявшиеся и непривычно свободные – слиплись в комок, ее мозг переключился в режим проверки, и она сама не заметила, как задремала. Через несколько минут ей приснился сон. С ней говорил чей-то голос, столь громкий и отчетливый (хоть и слегка гундосый, растягивающий гласные, подобно носатому ведущему ночного телешоу), что мы могли расслышать каждое слово; казалось, будто голос разносится над нашим городом из уличных репродукторов. Испугавшись, мисс Мати села на кровати. И удивленным шепотом повторила фразу, эхо которой еще не утихло:

– Путешествие Дурака оканчивается на Сириусе-С.

Воскресшее солнце, забинтованное грязными тучами, сквозь которые из раны в боку сочится кроличье молоко, откатывает камень от дверей ночного склепа и выходит на пасхальный двор – бледное, моргающее, но торжествующее – где-то между «Кока-Кола» и Ай-би-эм. На смену дремоте приходит понимание природы наступившего дня, и душа осеняется надеждой на воскресение и страхом жертвенной смерти, несмотря на то, что Пасха благодаря просветительским усилиям Кью-Джо Хаффингтон превратилась в загадку, в круглую дыру, куда не пролезает розовый кубик вашего воспитания.

Если верить Кью-Джо, Пасха была древним языческим праздником, названным в честь саксонской богини Эостры [2]– так на местном диалекте произносили имя Астарты, главной создательницы-разрушительницы, которую на протяжении десятков тысяч лет почитали все индоевропейские культуры. Мать-Природа в своем изначальном, нетронутом, цветущем и кровоточащем обличье. Старые ритуалы давно забыты – и слава богу. На ваш вкус они слишком варварские, если не сказать мерзкие. От них за милю тянет земледельческим атавизмом, запахом мокрой шерсти, родов, дыма, навоза и, конечно, пота. Лоханями вонючего пота: конского, мужского, трудового, неромантично-похотливого. Более того, даже тому, кого нельзя назвать марионеткой церкви – а вас, к вящему огорчению Белфорда, отнюдь нельзя ею назвать, – надо быть редким циником, чтобы поверить, будто раннехристианские политтехнологи узурпировали праздник Эостры, позарившись на его популярность среди крестьян и надеясь подкрепить сфабрикованное чудо.

Кому бы теория понравилась – так это Ларри Даймонду с его разговорами о разгроме стоматологии и сожжении африканских библиотек; тут они с Кью-Джо очень похожи. К чести последней, однако, следует добавить: она не из тех глупышек, которые на каждом углу орут, что если бога подвергнуть принудительной операции по изменению пола, то вокруг сразу потекут молочные реки и наступит общий лад. Поэтому у Кью-Джо так мало друзей среди собратьев по профессии – из-за неприятия идеи бога-женщины. Кью-Джо уверена, что божественная сила стоит выше пола, а те мужские или женские признаки, которыми она, несомненно, обладает, являются лишь двумя повернутыми к нашему миру гранями многомерной бесконечности, и любая попытка приписать богу пол – это глупое проявление шовинизма, стремящегося наложить ограничения на безграничное. Или что-то в этом роде.

В чем-то она, может, и права. Вы одного не в состоянии понять: зачем люди терзают себя вечными вопросами, на которые нет ответа? Разве что это их версия вашингтоновских зубов… У нормальной женщины в наши дни и без того хватает забот. Например, как избежать насилия или как расплатиться с кредитом. За прошедшие века концепции бога и божественных праздников постоянно менялись и развивались; сейчас они уже не имеют ничего общего со своими примитивными прототипами. Зато стремление к выживанию сохранилось в первозданном виде. Выживание – вот священная цель, в Пасху или в любой другой день. А следующий уровень – это выживание изящное, со вкусом, в окружении комфорта. Цель гораздо более достижимая сегодня, чем во времена Эостры, хотя все еще чертовски далекая и скользкая, если судить по событиям последних дней.

Кстати, раз уж мы в этой теме: Кью-Джо говорила, что если каждому из нас выпадет возможность задать богу один-единственный вопрос, то никто не спросит: «Ты мужчина или женщина?» или «Какого цвета у тебя кожа?», что свидетельствует о крайней незначительности факторов пола и расы. Скорее всего мы спросим бога: «Есть ли у меня шансы выйти отсюда живым?», «Что будет, когда не будет меня?», «Увижу ли я того-то или того-то?», «В чем смысл?», «Ты что, язык проглотил?» Такие вопросы мы редко задаем друг другу, ибо трезвым умом понимаем, что подобные упражнения бесплодны и ни один смертный, даже если на нем ряса, не может дать вразумительных ответов в условиях нехватки ключевой информации.

Ну ладно, день еще слишком молод для всей этой чепухи. Правда, вы чувствуете себя на удивление отдохнувшей, хотя спали в одежде, да еще слышали оглушительный голос, да еще среди ночи проснулись и какое-то время мастурбировали, чем последний раз занимались так давно, что даже микроклещи не помнят; обычно, насилуя себя, вы воображаете Гарри Гранта, но в эту ночь, когда белый пони доскакал до вершины холма, губы прошептали «Гарри», которое больше походило на «Ларри», о чем вы, впрочем, тут же забыли. Так или иначе, вы ощущаете прилив бодрости и сил и наивно верите, что во всеоружии готовы встретить любые сюрпризы нового дня.

Прошлепав на кухню, вы наливаете стакан томатного сока. В холодильнике – остатки яиц, купленных Белфорду. Будь у вас дети, эти яйца можно было бы пожертвовать для их праздничных забав. Может, Кью-Джо права насчет Пасхи? Что общего между ритуалом окрашивания и припрятывания символов материнства – и перипетиями драмы, окружающей распятие Христа? Разве что к Тайной Вечере подавались омлеты? Подумать только: самая известная трапеза в истории человечества, а никто понятия не имеет о содержании меню! Гурманы, наверное, с ума сходят от любопытства. Вам с братишкой однажды довелось искать пасхальные яйца в старой, просвистанной сквозняками квартире в центре города. Яйца подготовил Фред Мати – персонаж, мало похожий на пасхального кролика. Оба яйца он выкрасил в равномерно-густой экзистенциальный черный цвет.