Эльвира Барякина - Ж… замечательных людей

Я все гадала: а Кевин знает? И если знает, то что думает?

Оказалось, что знает даже его жена, Сью-зан. Выяснив, что ее дочка водится с «моим отродьем», она захотела подробностей.

Мы с Сьюзан ведем друг против друга Священную Холодную Войну. Как и положено Священной, она тянется годами. Как и положено Холодной, она направлена не на собственную победу, а на чужое поражение. Сьюзан не может простить, что Кевин любит меня платонически; я страдаю, что он до сих пор с ней не развелся. При этом обоим, по большому счету, Кевин на фиг сдался как мужчина.

Сьюзан сделала вид, что позвонила просто так: спросила про работу, про Зэка, про мамино здоровье. Но потом все-таки не выдержала:

– Вы, Мардж, должно быть, в курсе, что ваш племянник встречается с Беллой… Как далеко зашли их отношения?

– Думаю, до пары раз в день. А может, еще дальше.

Я с удовольствием представила ее лицо.

– Понимаю, – отозвалась Сьюзан. – Это у вас le sens de l'humour [14]такое. И все-таки у вашего Джоша серьезные намерения, или он просто хочет трахнуть мою дочь?

Когда Сьюзан в бешенстве, она разговаривает на особом, ею самой изобретенном, диалекте: французские слова и туалетный слэнг. Первое – заученный язык аристократов; а «жопа» и «говно» прут из нее сами по себе – от природы.

Я хотела сказать, что Джош всегда серьезен первые два месяца, но потом решила промолчать. Иначе по ушам достанется даже не мне, а Белле.

Сьюзан оценивала Джоша, как будто покупала шифоньер. Запрашивала отзывы о качестве и придиралась к стране-производителю. Под конец сказала мне «au revoir», [15]но не успела вовремя выключить телефон, и я услышала «Сучья порода!»

А у меня отношение к Джошу, как у Пушкина к Родине: «Я, конечно, презираю отечество мое с головы до ног – но мне досадно, если иностранец разделяет со мной это чувство». Сьюзан – иностранец, и я обижаюсь на нее.

Кевин привез свою мадам из Канады. Сказал, что она его поразила: «Это была такая целостная личность!». Ага, чугун литейный, чушковый.

Главное в жизни Сьюзан – это справедливость. Не доброта, не сострадание (это все оправдания для слабаков), а чтобы «всем досталось по заслугам».

Сьюзан никому не прощает ошибок. Если гостья возьмет яблоко, а потом положит обратно на тарелку, она тут же прикажет вымыть его. И громкогласно заявит: «А то мисс Сандра все здесь перетрогала».

Ее бестактность принципиальна. Если человек «урод», он должен об этом знать.

Сьюзан отнюдь не одинока. Каждую пятницу в ее доме собрание – целый дамский табун в шляпах. Гоняют чаи и размышляют об искусстве.

Кевин, конечно же, «убивает» Сьюзан. А то как же – пьет, шляется бог весть где. И даже Кафку не читала ни разу. Но она ему не изменяет – это не в ее принципах.

Кевин говорит, что Сьюзан всегда была такой. Двадцать лет она напутствовала его словами: «Ты куда?! Если опять нажрешься, домой не приходи!» Кевин поначалу морщился, а потом стал развлекаться. Теперь живописует ей в подробностях, куда и зачем он ходит.

Сьюзан привычно поднимает брови.

– Ты меня напугать или рассмешить хочешь? Нет, дорогой, у тебя таланта для этого не хватит.

В принципе, она всегда права. Но ее правда, как фотография прыща крупным планом. Все натурально, все верно схвачено, только смотреть противно.

GIRL

24 июня 2007 г.

Кевин со Сьюзан уехали за границу, и пока родителей не было дома, Белла решила устроить маленький сабантуй. Позвала меня и Джоша с родителями.

Стол поставили на террасе. Кремовая скатерть, серебряные подсвечники.

Белла возилась на кухне, и Джош повел нас на экскурсию.

– Это – коллекция карликовых деревьев бонсаи, это – искусственный водопад, а это – пруд, в нем живут карпы кои. Каждый стоит по пятнадцать тысяч.

– Вот бы ухи из них сварить! – гыкнул Колька.

Леля одернула его.

– Молчи, Христа ради!

Ей было стыдно за своих гуппешек в аквариуме и за бусы из фальшивого жемчуга. К тому же Джош недавно уволился с бензоколонки и вновь объявил себя свободным художником.

Я украдкой поглядывала на Беллу: она тоже стеснялась. Носилась от холодильника к столу, пытаясь ничего не забыть. Вилки ронялись, соль просыпалась.

За столом, краснея до слез, Белла завела разговор о Набокове.

– Я почти совсем не знаю русскую литературу, но Набоков произвел на меня огромное впечатление. Он, кажется, был наполовину американец?

– Что вы! – ахнула Леля и пересказала биографию Владимира Владимировича.

Мы с Джошем перепихивались под столом ногами и старались не ржать. Коля налегал на салаты.

Эта девчонка, Белла, нравилась мне все больше и больше. Отличница, перфекционистка. После ужина она показывала нам свои работы.

Эстетика синтоизма, [16]рококо и авангарда. Над столом – портрет Фридриха Великого, на полках – куклы в роскошных нарядах. Белла сама их шьет – с учетом всех деталей, вплоть до китового уса в корсетах.

– Когда ты все успеваешь? – изумилась Леля. – Ты же, наверное, жутко устаешь.

Белла пожала плечом.

– Для меня это хобби. А от хобби не устают.

Целостная натура, как и мать; но Сьюзан – чугунная, а Белла – как вода. На нее бесполезно давить, ее нельзя деформировать – структура не та.

– Береги ее, – сказала я Джошу на прощание. – Второй такой тебе не дадут.

– Да я даже женюсь на ней! – приложил он руки к груди. – Только ты ей пока об этом не говори. А то она зазнается.

ЕСЛИ

25 июня 2007 г.

Позвонил Пол. Скучает, солнце мое!

– Только и остается, что вилять друг другу хвостами на расстоянии, – сказал Пол.

И тут понеслось.

Мы размышляли на тему «а что если б у человека был хвост?» Небольшой такой, сантиметров пятьдесят. Пушистый.

Тогда бы к юбкам и штанам пришивали рукава для хвоста. Иногда короткие, иногда длинные. Девочки бы делали на хвосте прически: веер, косички, стрижечки… Была бы специальная краска для хвоста – хочешь в блондинку перекрашивайся, хочешь в брюнетку.

В магазинах бы продавались средства по уходу за хвостом.

Некоторые панки, без сомнения, брили бы хвост, покрывали его татуировками и унизывали цепочками и колечками.

В гламурных журналах писали бы про важную роль хвоста в сексе. А на порносайтах показывали, как именно его нужно применять.

Для некоторых облысение хвоста было бы настоящей трагедией. Они платили бы бешеные деньги за пересадку волос на хвост. Широкое распространение получили бы парики для хвостов.

В газеты бы писались слезные письма: «Уважаемая редакция! Мой хвост всего лишь сорок сантиметров в длину и 8 миллиметров в толщину. Если вы мне не поможете, я повешусь».

На емейл приходили бы десятки предложений от спамеров: «У вас проблемы с хвостом? Тогда мы идем к вам!»