Эльвира Барякина - Ж… замечательных людей

– Представляешь, я набрала Каябябу ванну, положила туда ароматических солей и лепестков роз. Свечки зажгла…

– А он?

– А у него глаза, как у несчастной собаки. Залез в воду, посидел пять минут. «Долго еще?» – спрашивает.

Я сочувствовала, пытаясь не заржать. Кая-бяб в розовых лепестках – это сила! Мы с Полом как-то обсуждали романтические советы из глянцевых журналов: «встретьте его в одном кружевном фартучке и туфлях на шпильке», «обмажте его взбитыми сливками и слизните»… Представили себя – я в переднике и с голой жопой, а Пол весь в сливках, как пирожное. Так хохотали, чуть с кровати не свалились.

– Агнесса, на фига тебе эти лепестки?

– Я хочу, чтобы у нас были красивые отношения!

Объяснять что-либо бесполезно.

Еще у ворот я услышала карусельные звуки шарманок. Причем не одной, а сразу нескольких: они перекрывали друг друга, как репетирующие студенты консерватории.

Народу было полно. Члены общества шарманщиков – в пикейных жилетах и шляпах-канотье – крутили ручки музыкальных ящиков. Только агрегат Папы Жао работал на ножном приводе: рядом с огромной шарманкой стоял ве-лотренажер, на котором трудился взмыленный подросток. Рядом помещался ящичек с корявой надписью: «Покрутить шарманку– $3».

Медные трубы сияли на солнце; под бравурную музыку на сцену выезжали деревянные лошадки, разворачивались и уезжали. Дети смотрели во все глаза.

– Мам, смотри! – верещал какой-то мальчишка. – Это дедушка телевизора!

Пока желающие играли на шарманке, Папа Жао расставлял товар в палатке сувениров.

– У меня самая лучшая шарманка во всем обществе, – сообщил он, не поднимая взгляда. – Девятнадцатый век, Австрия, ручная работа.

– А что за музыка? – спросила я. – Что-то восточное?

Папа Жао даже оторопел.

– Это гимн Китайской Народной Республики!

Он был явно разочарован во мне. Некоторое время Жао бормотал что-то себе под нос, а потом все-таки решил дать мне еще один шанс.

– Вы можете помочь мне с сувенирами?

Я оглядела разложенные на прилавке игрушечные шарманки.

– Могу, наверное. А что нужно делать?

– Стойте в сторонке, вон там, в кустах, и когда я спрошу: «Сколько?», кричите: «Двадцать пять!»

Что он имел в виду, я поняла через минуту, когда к сувенирной палатке подошел мужчина с дочкой. Девчонка висела у него на руке и канючила: «Папа, купи шарманку, купи шарманку!»

– Почем они у вас? – устало спросил мужик.

Жао сдвинул канотье на затылок.

– Мардж! Сколько?

– Двадцать пять! – отозвалась я. Он приложил руку к уху.

– Не слышу!

– Двадцать пять!

– А?

– Двадцать пять!!!

– С вас двадцать долларов, сэр!

Мужика надо было видеть. Осознав, что он может надуть глухого прадавца, он тут же вытащил кошелек.

– Вот деньги. Спасибо. Пойдем, дочка. Довольно осклабившись, Папа Жао сунул двадцатку в карман. Точно таким же способом мы продали еще четыре игрушки, и каждый раз покупатель был уверен, что совершает сделку века.

Коммерция сроднила нас с Жао лучше, чем совместное преступление. Я попросила у него записать китайский гимн на мобильник. Он рассказал мне два анекдота, из которых следовало, что китайцы – самый умный и предприимчивый народ.

– Белые тоже иногда умные попадаются, – из вежливости добавил Папа Жао. – Мистер Пол, например. Вы, Мардж, хотя бы понимаете, как вам повезло?

– Понимаю.

– А вы с другим мужиком гулять пошли… Позор, между прочим.

Про свои грехи Папа Жао напрочь забыл.

– Да у меня ничего с ним не было! – оправдывалась я.

– То-то он первым делом в ванную пошел. Пришлось на ходу изобретать историю о

том, что Зэк – это мой клиент, что у него семья, что его жена сидела в машине, пока он ходил писать. Жао недоверчиво слушал.

– Что на это скажет мистер Пол – ума не приложу.

Я не успела ответить: на меня кто-то налетел, поднял в воздух и поцеловал.

– Привет, дорогая!

Это был Зэк. Вокруг прыгала Пи-Пи.

– А нас мама отправила гулять. Сказала, что ты будешь здесь.

Я оглянулась на Папу Жао. У него был взгляд Председателя Мао, разоблачившего врага народа.

Сбежала. Зря, конечно: нужно было вести себя как ни в чем не бывало.

Поспрашиваю у знакомых: может, у кого есть связи с китайской мафией? А то они уж который год ищут Папу Жао – надо помочь ребятам.

ИГРЫ СО ЗВЕЗДАМИ

1 июля 2007 г.

Нормальные женщины часами думают о любимых мужиках, а ненормальные – о ненавистных тетках. Следят за ними, пытаясь найти ответы на «Как она могла?!»

Орла написала в блоге, что у нее взял интервью какой-то журнал. И тут меня озарило.

Мысль была гнусная, но интересная: я написала Орле письмо, представилась журналисткой польской газеты «Psia Krew» [17]и попросила ответить на вопросы редакции.

Я очень надеялась, что меня разоблачат и не дадут совершить задуманное: ничего подобного! Орла с охотой согласилась. Сейчас читаю распечатку нашего разговора по ICQ:

Psia Krew: Почему вы начали писать?

Orla: В один прекрасный день посмотрела на себя в зеркало и увидела бесполезного человека. Паровоза не изобрела, в космос не слетала… Пришлось стать писателем.

Psia Krew: Вам нравится то, что получилось?

Orla: Я реально помогаю людям – и этот факт говорит сам за себя.

Psia Krew: Чем же?

Orla: Убивать время. Подавляющее большинство людей читает книги исключительно с суицидальными целями: они хотят уйти из своей жизни… Например, в мою. Вернее, в ту, что я придумала.

Psia Krew: И вам не страшно помогать им в этом?

Orla: Гораздо страшнее, если они останутся в своей жизни больше, чем это необходимо. Представьте себе: вы работаете на консервном заводе. Ваш день наполнен рыбьими кишками и воплями мастера. Дома муж в застиранной майке; сына опять выгнали из школы. Вы, журналисты, обитаете в чистеньких офисах с кондиционерами и знать ничего не хотите о том, кто режет ваших цыплят и вывозит ваш мусор. Между тем таких людей большинство, и среди них немало читающей публики.

Psia Krew: С теми, кто вас любит, все понятно. А что вы думаете о тех, кто вас критикует?

Orla: Они дураки. Если исходить из их логики, все картины должны писаться в одном стиле (который нравится лично им), а все женщины должны выглядеть на одно лицо. Нет такого понятия, как «качественная литература», понимаете? Есть простые вещи – земля, ложка, яблоко. А качество – это ваше личное мнение об этих вещах. Если вы думаете, что Шекспир – это великая литература, проведите опрос общественного мнения и покажите мне результаты. Но вопрос надо задавать по всему миру – арабам, китайцам, эскимосам. Великое – оно же для всех должно быть очевидным, правда? Иначе, чем Шекспир лучше Барбары Картланд? [18]Тем, что кто-то когда-то поместил его в школьный учебник?

Psia Krew: Давайте поставим вопрос по-другому: исторически сложилось, что великое произведение должно соответствовать ряду канонов. Вы стремитесь их придерживаться?