Тибор Фишер - Коллекционная вещь

Когда живешь в этой части Лондона, за развлечения платить не приходится.

Роза не скрывает своей радости – преступник обезврежен.

Никки сидит на полу в позе лотоса; ей легко оттого, что она завоевала себе место под солнцем; ей тяжело, ибо она перенапрягла мышцы.

– Тренируетесь? – спрашивает Роза.

– Я сегодня кувыркалась в воздухе, – говорит Никки.

– Ого, – говорит Роза, а затем, спохватившись, переспрашивает: – Кувыркалась в воздухе?!

– Ну да, я же гимнастка.

– Вы работаете в цирке?

– И в цирке тоже. Но не на трапеции. До этого еще не доросла.

Так вот почему она все время потная.

– А я слышала, если хочешь стать циркачкой, начинать надо чуть ли не с трехлетнего возраста.

– Ничего подобного. Цирком я увлеклась, когда встретила на тренировке одного типа... ему уже тогда было сильно за сорок. Я наблюдала, как он работает, – высший класс! Мы разговорились, и выяснилось, что на арене он всего три года. До этого он был дантистом, а потом, в один прекрасный день, решил, что ему хочется, чтобы люди его любили, чтобы улыбались при его появлении.

еще бы ей не нравился цирк! Полет к звездам. Ей ведь практически незнаком страх; когда же она с ним знакомится, то незамедлительно затаскивает его к себе в постель. И поворачивается к смерти задом. Как исполняющие танец быка танцовщицы на Крите, как любой циркач. У нее есть все: сила, скорость, чувственность; не хватает одного – терпения. Она совершенно не в состоянии подолгу сидеть на одном месте, делать одно дело.

Договорились, что Никки, пока она готовит свой цирковой номер, может пожить у Розы.

Длинный звонок.

Роза нажимает на кнопку домофона.

– Роза? Это Мариус.

– Мариус? Какими судьбами? Заходи.

– С удовольствием, но дело в том, что я себя неважно чувствую, поэтому скажи, у тебя нет гриппа или насморка? Ты сегодня утром не чихала? В моем состоянии подхватить инфекцию вторично было бы губительно.

– Не беспокойся, я совершенно здорова.

Входит коллекционер. Он в перчатках, на лице маска. По-прежнему размахивает огнетушителем. Никки чувствует, что пахнуло деньгами и властью, и сразу же к нему подъезжает. На полном ходу. Что привело сюда Мариуса? Азарт коллекционера, вот что.

– Я слышал, твою квартиру грабили, и не один раз, и пришел выяснить, все ли в порядке.

Меня предъявляют.

– Я ее сейчас заберу, – сообщает Мариус. Это Роза уже проходила. Она закрывает дверь, облокачивается на нее и только тогда говорит:

– Нет, Мариус, я ее тебе отдать не могу. Ее дала мне Элен, а не ты.

– Ты что, мне не доверяешь?

– Не в том дело. Работаю ведь я на Элен.

– О чем это вы? – интересуется Никки. Сегодня утром она оделась как нельзя более удачно: кроме прозрачной длинной белой майки, на ней нет ничего.

Мариус вкратце описывает ей мою родословную. Постепенно дыхание у него учащается, и наконец похоть властно наступает на горло накопительству. Ему, старому греховоднику, с каждым разом сдерживаться все труднее. Другой бы о душе подумал, а этот под своей гриппозной маской слюни пускает. Лучше б член подвязал – на всякий случай.

– Выходит, она много денег стоит? – допытывается Никки.

Прогноз: мы с Никки наверняка в самом скором времени совершим еще одно путешествие.

– Многие собиратели не пожалели бы за нее несколько тысяч. Для меня же она просто бесценна.

Меня в его коллекции и в самом деле не хватает – досадный пробел. Коллекции часто оказываются гробницами правил. Из-за того, что все мы – картины, из-за того, что все мы – вазы, мы – одно целое. Маленькое расчищенное пространство в клоаке существования, узкая тропинка в чаще мироздания. Коллекционировать можно без конца. А если все, что хотелось собрать, собрано? Горе коллекционеру, у которого законченная коллекция. Но не будем об этом.

– Жаль, что у меня такой нет. С удовольствием бы продала. А у вас акцент. Откуда вы родом? – Никки хихикает, давая понять, что и сама стоит денег. И тоже немалых. Не задумываясь, пускает в дело грудь.

– Родился в Эстонии.

Никки проводит пальчиком по моему горлышку – уважительно.

– А не скажешь, что дорогая.

– А какая, по-вашему, дорогая? Со знаками доллара на боках? Эта ваза славилась своей красотой во времена, когда Европа была еще лесом, когда Древний Египет походил на райские кущи, когда на месте Трои стояла пара рыбачьих лачуг, а на месте Афин росло несколько масличных деревьев на пригорке; когда фараоны еще чесали в затылке – что бы такое построить, когда о всемирном потопе еще и не помышляли. Ее создали в незапамятные времена, которые не имеют с нашим временем ничего общего... а впрочем, ведь и тогда у людей желания были те же самые. Человеческие желания не меняются, они всегда одинаковы. Человек всегда хотел создавать красоту... и заниматься любовью.

Осекся. Никки счастлива, что на ней прозрачная одежда: Мариус то и дело поглядывает на просвечивающий сквозь белую майку заветный черный мысок. При этом исправно делает вид, что ничего не видит.

– Какие вы обе красивые, – скулит он.

Роза по наивности думает, что это комплимент, похвала «доброго дедушки», на самом же деле это любовная песнь самца перед спариванием. Хорошие манеры, если только они не извращение, имеют обыкновение при наличии денег улетучиваться, поэтому очень важно сознавать, что в любую минуту ты можешь превратиться в развалину (или в труп) и тебе уже не придется больше пренебрегать условностями.

– Роза, если ты и твоя подруга нуждаетесь в заработке, я был бы рад заняться с вами любовью. – Мариус тает. Он совершенно не надеется, что ему скажут «да»; больше того: чем он в этот момент отвратительнее, тем ему приятнее. – По очереди либо сразу с обеими, – урчит он. При его-то деньгах он может пригласить в ресторан целый полк шлюх. В Швейцарии ему принадлежат три горы.

Роза смотрит на него с невыразимым отвращением – такое бывает не чаще одного-двух раз в жизни. Ее презрительный взгляд пригвождает Мариуса к стене.

– Почему бы и нет? Пять сотен нас устроят, – подает голос Никки.

Мариуса эта сумма несколько настораживает, но он уже начал обильно потеть. Ловит на себе полный ненависти взгляд Розы.

Мариус и Никки отбывают. К своему утреннему наряду Никки присовокупляет юбку и пару самшитовых серег: потерпевшие кораблекрушение моряки бросают жребий, кого съесть, и жертвой, натурально, оказывается юнга. Интересно, понимает ли Никки столь сложную символику собственных серег? Мариус напрочь забыл о цели своего визита.

Утро следующего дня. Никки отсутствует...

Прогноз: она вырывает золотые пломбы из зубов Мариуса и опустошает одну сахарницу за другой. Крадет все, что можно унести.