Тибор Фишер - Коллекционная вещь

Кругом очень тихо, слышно, кажется, как пролетают пылинки.

Роза отсутствует так до-о-олго, что остается только порадоваться, что Никки не знает, где я нахожусь, – иначе бы очередного ограбления не миновать.

Роза возвращается – удручена, раздосадована, и я уношусь с ней в древние времена, повествую о долгих тридцати годах, проведенных мной во чреве белокорого палтуса, – это чтобы она не пожирала меня глазами с такой страстью. Изображаю ей одного хозяина жизни; в момент наивысшего блаженства он строил столь причудливые гримасы (бывало даже, запускал себе язык в правое ухо), что не успевал предавать мучительной казни своих хохочущих наложниц. Роза хмыкает.

На третий день нашего пребывания в коттедже меня несут к колодцу.

– Какие новости? – спрашивает Табата.

– Я решила взяться за дело всерьез и пошла на курсы автосварщиков, поскольку, по моим представлениям, эти курсы должны посещаться исключительно мужчинами, однако в автомастерской я обнаружила еще шестнадцать таких же юных обольстительниц, которые, судя по всему, явились сюда с той же целью – во всяком случае, на сварку они обращали внимания не больше, чем я, и многие ушли раньше времени. Даже инструктором была женщина.

– Ничего страшного. Лягушка ведь тоже не сразу стала принцессой.

– Спасибо за комплимент.

Пребывание в колодце явно пошло Табате на пользу.

– А как насчет ваших предыдущих связей? – интересуется она.

– К вам они никакого отношения не имеют.

Мы возвращаемся в коттедж. Я – наперсница, доверенное лицо. Тревога Розы передается и мне, становится моим уделом.

– Как странно, повсюду, во все времена это ценилось... Расскажи я кому-то, надо мной бы посмеялись, сочли, что у меня не все дома. Может, впрочем, так оно и есть?

Протягивает ко мне пальцы. И вновь у меня такое чувство, будто я заглядываю в нее. Меня захватывают воспоминания. Они выбираются из своих щелей на солнечный свет.

Я предоставляю Розе мысленно отправиться в Клуб жестокости, сама же вновь погружаюсь в ее прошлое...

– Я с вами в постель не лягу, – говорит Роза.

– Вот и отлично, – говорит он и ложится к ней в постель,

– Убирайтесь! – шипит Роза. Она зовет своего соседа по квартире, но тот пропьянствовал всю ночь, и теперь его не добудишься.

Он поворачивается к ней спиной:

– Уже поздно. Надо же мне где-то переночевать. Я хочу спать, я вас не трону.

– Вы что, совсем дурой меня считаете? Выкатывайтесь – или я вызову полицию.

– Вперед. – Он зарывается головой в подушку.

– Убирайтесь, слышите?! – Она что есть силы колотит его кулаками. Он не обращает на нее никакого внимания. Она сталкивает его ногами с кровати. Он скатывается на пол вместе с одеялом и подушкой и, свернувшись калачиком, погружается в сладкий сон. Она в бешенстве мечется по постели. Он храпит. Спустя три часа, в четыре утра, Розе вдруг приходит в голову, что он и в самом деле спит, а не ждет, пока она задремлет, чтобы вновь попробовать ее соблазнить. Она даже немного сердится оттого, что он спит и не пытается ее обнять.

– Сколько всего у вас женщин? – спрашивает она утром, после того как он съел ее поджаренный хлеб и остатки ее мармелада. На камине лежит открытка – поздравление с днем рождения. Сегодня Розе двадцать один.

– Понятия не имею, – отвечает он.

– Что значит – понятия не имеете?

– Не знаю сколько. Я знаю, с кем бы мне хотелось переспать. Я примерно знаю, какие женщины были бы не прочь переспать со мной. Но сами понимаете: сегодня она не прочь, а завтра – гонит прочь. – С этими словами он вносит в Розину комнату три автопокрышки, этажерку и несколько боевых барабанов племени ватузи.

– Скажите, ваши женщины знают о существовании друг друга?

– Кто как. Стейси знает про Алекс, потому что Алекс – ее лучшая подруга, но Алекс про Стейси не знает ровным счетом ничего. Сью ничего не знает ни про Алекс, ни про Стейси, ни про всех остальных – вот что значит жить в Сент-Олбанс! Живущая в Манчестере Джо подозревает, что я сплю с Чарли, что очень смешно, так как с Чарли я как раз не сплю, зато навещаю Стефани и Сару, которые работают с ней в одном турагентстве.

Звонит его мобильный телефон. «Да-а-а, да-а-а, – с придыханием шепчет он, – я только что провел ночь с прелестницей, которая обольщала меня как могла, – но я спас себя для тебя».

– А вот Софи и Николь друг про друга знают, – продолжает он, внося еще один туземный барабан размером в две Розы. – На танцах в Донкастере они даже из-за меня подрались. Уж не знаю почему, но меня на всех хватает.

– И вы всерьез рассчитывали со мной переспать? – допытывается Роза. – Вы, который спит с каждой второй англичанкой и не моется годами. – Роза входит в раж. – Ваше чувство прекрасного умерло не родившись. И почему вы заносите сюда все это барахло?!

Появляется гонг.

– Вы очень меня выручаете.

– Что вы во мне нашли ?

– Много чего.

Она хватает его за локоть и старается ущипнуть побольнее. Он вскрикивает.

– Вив и Грейс не дадут мне соврать. Вы – единственная женщина, которая не испытала моих возможностей.

– По-вашему, есть что испытывать?

– А вы поспрашивайте. Не может же столько женщин ошибаться.

Роза пытается оторвать от пола один из барабанов.

– Неужели они настоящие?

Барабанщик остается ночевать довольно часто. Роза начинает подозревать, что такое положение дел его устраивает – ведь здесь его столь потребный орган остается невостребованным. Во всяком случае, в общепринятом смысле. Их любимая фаллическая игра: он кладет на кончик своего прибора кусочек сахара и катапультирует его в другой конец комнаты, где Роза ловит сахар ртом. Так они проводят вместе два года, и все убеждены, что Роза давно уже попала в его донжуанский список. Сознавать, что ее имя у всех на устах, доставляет ей удовольствие. Барабанщику звонят по мобильному телефону другие женщины, и он

– поразительное дело – отшивает всех до одной. Он не дарит ей любовных наслаждений – но и не изменяет. Она многое узнает от него про мужчин и женщин.

Он умирает без звука от неисправности в звуковой системе, о чем я узнаю из ее третьего любимого сна. Ей снится, как он входит, все лицо обожжено; он пришел забрать свой папуасский боевой барабан, видит на столе банку маринованной свеклы и пытается ее открыть. «Хорошо, что ты его не выбросила, – говорит он, поглаживая потертый барабан, – ведь это же никакой не барабан, это символ благопристойности, без него мир давно бы рухнул. Кто бы мог подумать, что я так буду им дорожить?»

Мыслями Роза по-прежнему в Клубе жестокости. Вот еще один запоминающийся эпизод.

– Собака съела свет, – говорит он.

Сегодня Роза изменила своим принципам. И напилась. А напившись, сняла свои оборонительные редуты. В спальне холодно и шатко – качаешься, как в гамаке. Входя в темную спальню, она видит, как за ней следом ползет из коридора тусклый свет. Свет изжеванной лампы. Все в доме как-то не так, все распадается, держится на честном слове. Ступени стонут и уходят из-под ног.