Елена Сазанович - Перевёрнутый мир

– Представляешь! – захлебывался Лютик то ли эмоциями, то ли шампанским. – Тебя пригласил сниматься сам Спилберг! В паре с Аленом Делоном! Ну уж дудки! Ты нужен отечественному кинематографу! – Лютик постучал себя по груди, словно в нем одном воплотился весь отечественный кинематограф. – Наши актеры не продаются! Они всенародно любимы! Это им не Алены Делоны какие-нибудь! Так что ты должен сейчас же поехать и разобраться с этими заграничными монстрами. Но если что… В общем, не забывай, кто твой лучший друг и кто тебе проложил прямую дорожку в кино, сплошь усыпанную розами.

Меня эта новость не удивила, не обрадовала. Я неотрывно смотрел на Лютика, который совсем недавно чуть не упек меня в психушку. Возможно, сумасшедший дом ничем не отличается от этого театрализованного балагана. И все-таки этот маскарад мне по-прежнему казался гораздо реальнее, дороже, роднее, чем старенькая сторожка, гороховый чайник на плите, рыжики в березовой кадушке.

Неожиданно меня подхватили десятки рук и стали качать, крича громкое: «Славься, Слава!»

Я взлетал вверх и на секунду видел чистое синее небо и тысячи маленьких звезд. И тут же опускался вниз, на крепкие руки. Вниз-вверх, вниз-вверх. Как мячик. И мне показалось, что такая она и есть, моя судьба, и такой она будет – то к небу и звездам, то к земле, к людям. Главное, чтобы у самой земли удержали сильные руки.

Наконец меня опустили на землю и почувствовал твердую замерзшую опору под ногами. Мне стало легко.

И я прямиком пошел к Вальке и доктору Кнутову. К этим простым и сильным персонажам из моего прошлого фильма. За мной бежали театральные костюмы и маски из моего настоящего.

– Ростичек, солнышко, – пищал мне вслед Лютик и резко притормозил возле нас. – Я же тебе забыл сказать главное, самое главное! У меня такая идея!

Его лукавый взгляд молниеносно перебегал с моего лица на лицо Ростика, и наоборот.

– Это гениальная идея! И получится гениальный фильм! К черту эти павильоны, к черту эту городскую натуру! Следующий фильм мы будем снимать здесь! А какой кислород! А какие сосны! – Лютик бегал возле нас, шумно вдыхая и выдыхая воздух. – Ты сыграешь лесного бога! Вот этого бородатого, неуклюжего лесника. – Он бесцеремонно ткнул пальцем в Ростика. – Его здесь так и называют – лесной бог! Кстати, вы чем-то похожи, ребятки. Пожалуй, звериным взглядом. Только ты, Росточек, озверел от кинематографа, а этот бородатый дикарь – от жизни в лесу. Соглашайся, Ростичек! Пошли всех Аленов Делонов подальше! Франция далеко, и мы ей не нужны! Мы нужны здесь! Согласись, раз в жизни выпадает шанс играть бога!

Мы с Ростиком переглянулись. В его глазах был вопрос. В моих – ответ. И ему мой ответ понравился. Я посмотрел на Лютика.

– А не послать ли мне тебя подальше, режиссер! – В моем взгляде было столько злости, что Лютик попятился.

Он не забыл, как я его ударил. И я подумал, что этот удар он хорошенько запомнил и записал в свою черную книжонку обид. К тому же Лютик обязательно припомнит, что я так не похож на него, как и Ален Делон. Настоящие враги в моей судьбе уже появились. Появятся ли настоящие друзья?

Лютик поднял перед собой руки, шутливо защищаясь. Он не обижался. Я давно понял, что больше всего нужно опасаться людей, которые совершенно не обижаются. Никогда нельзя прочесть по их лицам, что они думают. И в любую минуту они могут нанести удар из-за угла.

– Что ты, Ростичек! Что ты, солнышко! Старую дружбу нелегко перечеркнуть. А вот кто старое помянет… Не поминай старое. Ненароком лишишься глаза. Хромающий артист – еще куда ни шло, можно сыграть Овода. А зачем мне артист без глаза?!

Лютик весело хохотнул. Но в его круглых заплывших глазках промелькнула ядовитая стрела. В меня она не попала.

– Мы тебя ждем в пансионате, Ростик. – Лютик меня крепко обнял. – Нам нужно о многом поговорить. А ты хитрый, чертяка. Я тебя, пожалуй, недооценил. Такой пиар для тебя придумал! Такую мощную биографию сочинил! Видите ли, он – двойник! Правда, попахивает мелодрамой. Если бы ты еще память потерял. – Лютик пискляво хохотнул и вновь меня обнял, приподнявшись на цыпочки. Словно пытаясь до меня дотянуться. – Что ж, брат, признаюсь и каюсь. Ты меня обыграл! Это же надо! А меня, Ростичек, мало кто в жизни обыгрывал! Да уж, сейчас не проходят ни смазливые Алены Делоны, ни чванливые Волконские. Думаю, нам с тобой еще предстоит сыграть Моцарта и Сальери. Запомни хорошо, Росточек, они повязаны даже после смерти. Их ничто не может разлучить – ни время, ни вечность. И даже биографы! А сегодня, мой дорогой, ты заслужил бурные аплодисменты и громыхающий салют!

Внезапно, как по команде, раздался грохот петард. Цветные огни стремглав полетели вверх, растворяясь в темноте. Блестящие искры салюта опадали на лапки елей. На заснеженную траву полетело разноцветное конфетти. Под этот громыхающий салют театрально уходил Лютик с командой, весело размахивая черной лаковой тростью. Он оставлял за собой последнее слово. Сегодня в мою честь он устроил праздник. Что будет завтра? И что посыплется на мою голову вместо конфетти, что будет стрелять в мою спину вместо петард?

Но я не боялся. Я уже был готов ко всему. Это только моя судьба. И эту судьбу я начинал любить.

Я стоял напротив Вальки, ее мужа и доктора. Валька с восхищением смотрела на знаменитого артиста. Доктор Кнутов – со сдержанным почтением. Взгляд Ростика был устремлен вдаль, вслед удаляющемуся балагану. И я прочитал в его глазах откровенную грусть. Он, как и я, сегодня прощался со своим прошлым навсегда. И немного о нем жалел.

– Как жаль, – вздохнула Валька, – вам нужно уезжать. А мы так мало были знакомы.

Мы знакомы тысячу лет. Но это уже не имело значения.

– Но, конечно, там вас ждет Ален Делон, съемки, презентации, другой мир, так не похожий на наш.

Да, действительно не похожий. И я уже не питал к нему отвращения, мне нужно было там жить. Когда-то я думал изменить этот мир, но проиграл. Он изменил меня. Разве можно бороться с целым миром? Но я все же попробую.

– Но, возможно, вы вернетесь. – Доктор Кнутов от неловкости закашлял. – Ваш режиссер что-то говорил о фильме про лесного бога. Это вполне удачная идея.

– Не знаю. Все может быть…

И если я вернусь, то мне останется лишь сыграть свое счастье, счастье лесного бога среди этих полей и лесов, среди птиц и зверей. Ростику остается быть счастливым вместо меня.

Когда я сюда возвращался, то был уверен, что меня узнают. Меня никто не узнал. Я оказался не к месту, я стал чужим. И я не мог винить этих людей. Они помнили меня совершенно другим и в другой жизни, теперь напоминающей хорошее кино. Изменить уже ничего нельзя. И я не хотел менять. В конце концов, я не имел права рушить чужое счастье, которое вполне могло быть моим. Закон оставался на моей стороне. Но что такое закон по сравнению с судьбой, которую я когда-то поменял по собственной воле. И теперь должен исполнить перед ней долг, который на себя принял. И мне подумалось, что все не так уж трагично. Валька – это Рита, Чижик – Джерри. Я – Ростик. Главные персонажи повторялись.