Людмила Глухарева - Расчет только наличными, или страсть по наследству

Опять задержка, сидим, как дураки, не выпускают нас из салона. А когда выпустили, утро было в разгаре. Не спал я всю ночь. И предыдущую тоже не спал. Получается вторая бессонная ночь. Устал как собака. Главное, что во Францию мы долетели всего за два часа. Ну, ты помнишь, я тебе говорил. А обратно – все семь. Словно издевается кто-то над нами.

Печкин сварил кофе, нарезал колбасы, сыра и хлеба. Достал масло. И пригласил Илью к столу.

– Ешь, пей и слушай.

– Вот спасибо. А сахар где?

– Сахар перед тобой. Может, махнем по рюмашке?

– Согласен. Давай свой «Бисквит».

Печкин разлил коньяк по узким рюмкам. Они выпили не чокаясь.

– Отлично, друг. Я готов и весь внимание.

Печкин задумчиво оглядел бутылку, почесал переносицу, взмахнул рукой и, крякнув, налил еще по одной.

– Между первой и второй…

– Ты спрячь лучше коньячок, а то мы до обсуждения не дойдем, пока все не вылакаем, – с сожалением протянул Илья.

– Спрячу, спрячу, не боись. Н-да, веселая история. Короче, ситуация на сегодня следующая. Оля в больнице, готовится к выписке. Покушений больше не было. Все тихо, спокойно. Тьфу-тьфу. – Печкин сплюнул и постучал по столешнице.

– Сергеева жива пока. Последнее неудачное покушение состоялось во Франции, под твоим непосредственным надзором, за что тебя похвалить никак не могу. Потому что неправ ты, Илюха, ох неправ. На кой черт я тебя послал с ней в Ниццу? Чтобы ты, мудрый и крепкий орешек, охранял и защищал хрупкую девушку. А ты что? Про-мор-гал. Нет, про-спал. И сейчас, по-моему, спишь на ходу.

– Не на ходу, а на стуле, – подавил зевок товарищ.

– Замечание не по существу, друг. В итоге те, кто пытался Марью утопить, остались за кадром. Хреново, друг, хреново.

– Виноват, исправлюсь. Ты думаешь, я не переживаю? Я сам чуть не помер от шока, – пожаловался Илья. – Гляжу, а она лежит, не дышит. Все, думаю, и мне жить незачем.

Повисло тяжелое молчание.

– Ты серьезно, все так далеко зашло? – удивился Печкин.

– Ну, э-э-э, да.

Илья отвернулся к окну и растворил его. Высунулся по пояс и глубоко вздохнул. Замер, затем закрыл окно и медленно продолжил:

– «Любишь – женись», как сказала одна популярная шутница. Надеюсь, Машка мне то же самое предложит.

Печкин покосился на приятеля.

– Почему она тебе предложит, я не понял?

– Потому что я ей предложение руки и сердца уже сделал, правда, мысленно. То есть телепатически, – грустно поведал детектив.

Печкин удивился.

Старею я, что ли? Отстал от жизни, точно. Передача мыслей на расстоянии. Надо все переварить. Он смутился. Процесс переваривания застопорился. Ну и наплевать на него. Мы пойдем другим, проверенным путем.

– Придется повторить процедуру. – Они выпили еще по одной.

– Ты какую процедуру имел в виду? Коньяк или предложение? – спросил, пребывая в некотором оцепенении Илья.

– И то, и другое, – после паузы изрек Толик. – Коньяк надо допить, чего там осталось-то, совсем на донышке. И с Машкой надо поговорить, только вслух. Высказанная вслух твоя оригинальная мысль быстрее дойдет до девушки.

Выпили еще по одной.

– А она сказала, что должна подумать. Сколько будет думать, непонятно. Но долго я не выдержу. – Илья погрозил пальцем.

– Не понял. Ты ж телепатировал ей. Каким же образом она смогла тебе ответить?

– Как, как! Мысленно и ответила. Чудит Машка. – Глаза Ильи заволокло туманом.

Печкин напрягся, достал сигареты и закурил.

– Спятили мы все. Точно спятили. Передача мыслей на расстоянии. Это психушка.

– Толь, ты что, вообще ничего не понимаешь? Я тебе говорю, чудит Машка, – заорал Илья.

– Понимаю. Согласен. Чудит Машка. Ты, главное, не переживай. Все мы иногда чудим. Особенно после стресса. – Печкин успокаивающе потрепал Илью по плечу. – Женщины – трудные люди. И устроены по другому принципу. Принцип называется – тонкая душевная организация. От этой организации женской у мужиков одна головная боль. Ты особо не переживай. Олька моя тоже чудит. Я думаю, это оттого, что она все время подвоха ждет.

Выпили еще по одной.

«А хорошо сидим. Главное, все становится таким ясным и логичным. Вот именно в такой момент и надо принимать серьезные решения. А то все спешишь куда-то, бежишь, не успеваешь. А вот оно – решение, рядом».

– А что по поводу Дениса и Иллариона новенького? – попытался сосредоточиться Илья.

– О-го-го. Все они зарегистрированы в одном месте, а проживают на съемных квартирах совершенно в другом месте. Причем заметь, все в одном районе – на Юго-Западе.

– Может, еще и в одном доме? – встрепенулся Илья.

– Нет, к сожалению, в разных домах и на разных улицах. Но район, район. Ты мысль мою уловил?

– Пока не очень, но уже начинаю прозревать. – Илья прищурил один глаз, затем другой.

– Совершенно верно. Мария, Антонина и Олечка живут на Юго-Западе. Вольский, как ты сам понимаешь, там же. Давай допьем, что ли? – Печкин встряхнул бутылку.

Выпили.

– Излагайте, Анатолий, не молчите, а то у меня веки смыкаются. – Компаньон растекся по стулу, с трудом фокусируя взгляд на силуэте своего визави.

– Ладно, иди, поспи. Две ночи он не спал. А я, думаешь, спал?

Печкин встряхнул Илью и с трудом отволок его в спальню. Бросил отяжелевшее тело друга на кровать, накрыл пледом и почувствовал, что силы его покинули.

И нужен-то всего час-другой. Он поплелся в кухню и улегся на неудобный диванчик. Вскоре в квартире у Печкина раздался равномерный двухголосый храп.

– Похорошела и даже загорела, красота сплошная, – верещала довольная Тонька, разглядывая Машку. – Рассказывай про свое дефиле. Как все прошло? Как и планировалось?

Машка с удовольствием глотнула крепкий Тонькин чай и улыбнулась.

– Может, ты поешь чего-нибудь, давай я тебе супу налью, он вкусный, – суетилась Тонька.

– Супа не надо. Я не голодная. Вообще есть не хочу.

– Нехочуха Машка. Ну не молчи, выкладывай.

Машка пригубила чай и ответила:

– Сначала ты, твоя очередь. Как жизнь? Как там финны поживают? Пока я Ниццой наслаждалась, ты с Вовиком в Хельсинки смоталась, понравилось?

– Все очень и очень хорошо. У финнов сплошное благолепие и буржуазность. Домики аккуратные, дорожки мощеные, реклама практически отсутствует. И сосны, сосны. К тому же поголовно все население отлично говорит на английском языке. Не только в отелях и магазинах, но и обычные граждане «спикают» без запинки. Приходится признать, что братья-чухонцы к Европам ближе во всех смыслах, живут они лучше, мягко говоря, и спокойнее, чем русские господа. Вот такие пироги.

Идешь по городу, и чувство безопасности тебя не отпускает, понимаешь? Тишина, красота и безопасность. У нас так вечерком не погуляешь. Обязательно пьяненькую компанию хулиганов встретишь, и если повезет, то все закончится без травм. А в Хельсинки идешь себе вечерком по улице, фонари горят, дороги пустынные, а по тротуарам мирные жители с лыжными палками топают. Спорт у них – великое дело. И стар и млад, все к спорту привязаны всей своей финской душой. И даже «такс фри» там отдают без проволочек. Совершенно я от этого теряюсь. Почву под ногами не чувствую. Я-то пессимистически думала, что сейчас разные сложности возникнут, обязательно что-нибудь будет не так и нам налог этот не вернут никогда. Но нет, не возникли трудности. С финнами не возникли, а вот наши родные российские таможенники – это совсем другое дело. Мы ж на поезде поехали. Сама понимаешь, самолет меня ни капельки не привлекает. Я лифт-то не переношу. А тут махина такая летит. Причем как летит, почему летит – непонятно. Вот то, что самолет упасть может, – это мне понятно и доступно.