Владислав Дорофеев - Ортодокс (сборник)

Я испугался. Точнее, это не было испугом, появилось лишь твердое ощущение, что материальные границы исчезли, исчезли материальные ограничения, и будто тело растворилось. Я даже открыл глаза, чтобы убедиться в привычности и наличии и мира, и себя в своей его материальности. Да, все как обычно. Я вновь закрываю глаза.

Мое сознание стало предельно ясным и совершенно предметным, оставаясь при этом определенным, но только теперь предмет сознания исключительно – мысль. Ни страсть или желания и ни инстинкт, а мысль, – вот единственная реальность в этом метаматериальном, ирреальном, метафизическом мире. Я не знал что делать с этой свободой от материи, я не знал как распорядиться свободой мысли, свободной мыслью, и чувством всеохватности бытия. Я уснул. Почти подавив в себе страх перед ирреальностью и метаматериальностью.

Чувство свободы от материи я тогда почувствовал впервые, – точнее было бы сказать, что впервые это состояние нахлынуло на меня, обрушилось, внезапно, без предварительных извещений и объяснений. Мне было тогда 23 года без трех месяцев. Это был 1980 год, в военных лагерях после окончания политехнического института, однажды ночью, после отбоя, в палатке, на деревянных нарах.

Сейчас не могу уверенно связать это ощущение нематериальной беспредельной свободы с приходом, дуновением Святого Духа, хочется надеяться, что это так и было. Не могу также определенно это новое качество связать с какими-то последующими событиями своей жизни. Но может быть мой последующий отрыв и уход из привычной жизни, отказ работать на заводе по распределению, начало литературной деятельности, это все обусловлено тем ночным состоянием, дуновением Святого Духа.

Ведь в тот период у меня нашлись силы, чтобы противостоять государству, системе государственного распределения и определения человека, идущего по заданному пути. Может быть это был знак? Я пересилил заданность. И в этом своем движении вопреки, предначертанному для меня со стороны общества, я императивно опирался на пережитое ночью ощущение освобождения от материи и совершенной свободы сознания. Возможно. Да.

Удивительно, я очень хорошо помню это состояния. Я ведь тогда еще не был крещен. Что, кстати, дает основание для вопроса и даже сомнения в природе этой свободы, в природе чувства этой свободы. Впрочем, именно мое противостояние заданности, движение вопреки, моя последующая поэтическая и самообразовательная работа, и привели в итоге к крещению через год с небольшим.

Я не помню других, точнее, я помню, что прежде они были, эти посещения и эти знаки, но я их не фиксировал во времени и пространстве. В отличие от ночного полета и освобождения от груза и границ материи ночью на нарах в военном лагере.

Не очень ясно, отчего я вспомнил только теперь об этом откровении, и, наконец, артикулировал и записал спустя почти четверть века. Хотя, конечно, у меня всегда живет в сознании, в душе, – да, да, именно, в душе, – это ощущение свободы от материи и пространства, ощущение всеохватности и надвременности, сквозьмирности. Когда прошлое, настоящее и будущее сливаются в единое целое.

Кстати, единство времени, которое свойственно и находится исключительно в ведении Бога, может быть это и есть свидетельство и подтверждение действия и дуновения, именно, Св. Духа, божественного дуновения, той летней ночью, в мою душу?! С целью? Знаю. Укрепить меня.

Ибо без Бога изнываю я. Господи! приди ко мне, я изнываю без Тебя.

Сегодня опять после обеда плохо, тяжело, внутренняя нетерпимость, ни читать, ни писать, ни ходить, жить трудно. Нет выхода. Отсутствие выхода. Силы есть только на то, чтобы лежать. И молиться.

К вечеру, то есть к вечеру 23 октября 2002 года, выяснилось, что в Москве, в 21.05, на представлении мюзикла «Норд-Ост», в театральном центре на Дубровской улице, на юго-востоке Москвы, захвачен весь зрительный зал, более восьмисот зрителей и актеров.

Это чеченские террористы, около полусотни мужчин и женщин, которые требуют остановить войну в Чечне.

Чеченцы – это как, в свое время, большевики для России, только злее и безжалостнее, примитивнее, да в меньшем масштабе. Впрочем, большевиков в самом начале их кровавой карьеры было еще меньше, чем сейчас чеченцев, но большевики быстро обросли шелупонью, поскольку окорот на них не был тогда найден. Так бы случилось и с чеченцами, массы народные перешли бы постепенно на их сторону, стали бы приспосабливаться, да вот окорот на чеченцев как будто бы сладился.

Бедные чеченцы, их даже жалко. Ведь свобода Чечни, как и ее несвобода, западный мир вовсе не волнует. Чечня интересует Запад лишь потому и настолько, насколько Запад интересует ослабление и распад России. То есть, мятежная Чечня нужна Западу, как инструмент, как фактор торможения и ослабления России. Ибо западный мир всегда заинтересован в слабой России, в России, которой можно диктовать, которой можно управлять, и от нее всего требовать, ничего не суля взамен. Все громогласные обратные уверения лишь подтверждают это правило, этот закон. Ибо западный мир был и остается врагом России, концептуальным, сущностным. Это никак не сопряжено с формой государственного правления. Так было во времена русских княжеств, русской монархии, затем российской империи, советской власти, и теперь президентской республики. Всегда в моменты ослабления России Запад пытался военными или иными способами сделать Россию еще слабее. А в моменты русской силы Запад всячески использовал Россию в своих интересах. Ибо не прекращается борьба восточного и западного христианства, явная и неявная борьба православия с католичеством и протестантизмом. А Россия на протяжении более шести столетий – оплот православия.

Потому чеченская нация – лишь заложник, лишь один из факторов борьбы Запада против России, в более чем полуторатысячелетней борьбе двух систем, двух миров, западного и восточного христианства. Чеченцев надули, жестоко и цинично. И произошло это по причине необразованности и самонадеянности, детскости, наивности и романтизма, грубости и юношеского национального максимализма чеченцев.

Впрочем, нет, чеченцев не жалко. Как и большевиков, и тех, кто сознательно к ним примкнул, тех, которые стали палачами и душегубами русского народа на день, годы или десятилетия. Чеченский народ почти уже превратился в народ душегубов и палачей, точнее почти подчинился душегубам и палачам. Как же можно жалеть такой народ, который продолжает жить давно минувшими категориями языческой конструкции мира, с его основополагающим элементом существования – кровной местью. Нет и не может быть никакого мессианства в народе столь далеком от Бога!

Может быть я предчувствовал это событие. Во второй половине сегодняшнего дня я почувствовал дикое внутреннее напряжение, которое меня не покидало примерно до 19.30, после чего мне стало так плохо, что я был вынужден лечь, и в состоянии забытья находился до 21.00. После чего очнулся и встал. Легче не стало. Но было ощущение чего-то уже совершившегося.