Виталий Бернштейн - Осень в Бостоне

Ваня шутил – Рита знала это. И все равно разгорячилась.

– Да Верочка – очаровательное существо! Она еще честь окажет твоему дружку, если полюбит.

– Хорошо, хорошо, – пошел на попятную Белкин, – может, ты и права; чего только ни случается на свете. Мы с Ефимычем собирались сегодня встретиться. Вот и поговорю с ним, постараюсь разузнать и о его впечатлениях.

За завтраком Белкин поинтересовался, как идут дела у Павлика. Они не виделись уже несколько дней – позавчера Павлик вообще дома не ночевал, сегодня опять умчался чуть свет. Рита рассказала, что тот очень увлечен новой работой. Провожая его утром, Рита полюбопытствовала, удалось ли установить личность того, кто организовал трагедию в сабвее. Павлик важно ответил, что это – пока тайна следствия.

– Ишь ты, – засмеялся довольный Белкин, – давно ли под стол пешком ходил, а теперь вот «тайна следствия».

После завтрака он позвонил Городецкому, но телефон у того молчал. Куда понесло Ефимыча в такую погоду – в магазин, что ли? Белкин включил телевизор. В утренней программе новостей как раз повторялись кадры вчерашнего марша борцов в защиту однополой любви. На экране перед Белкиным опять продефилировали учителя-гомосексуалисты, лесбиянки-мазохистки, больные СПИДом в инвалидных колясках, транссексуалы… Текст телеведущего был строго нейтральным: никакого одобрения, но и никакой, избави Боже, недоброжелательности. Знаменитый взвешенный стиль американской большой журналистики – в строгих рамках «политической корректности».

Следующей темой, на которой остановился телеведущий, было массовое отравление в бостонском сабвее. Эта тема все еще будоражила Америку.

– Как сообщили сегодня журналистам на пресс-конференции в Бостонском управлении ФБР, за минувшие сутки следствие значительно продвинулось вперед. Нашей редакции и другим ведущим средствам массовой информации передана фотография человека, подозреваемого в организации этого преступления.

На экране появилась крупным планом голова мужчины лет пятидесяти. Гладко выбритое лицо. Тяжелый подбородок. Излучающий опасность, даже какой-то гипнотический взгляд из-под густых, нависших бровей. Широкий шишковатый череп, покрытый блестящей кожей без единого волоска.

– Имя этого человека – Теодор Андерсон. В разные годы у него также были клички: Тедди-нож, Теодора, гуру Теоболд, апостол Теофилус. Он возвестил членам своей религиозной секты под названием «Семья небесной любви» о близком пришествии «страшного суда». И по его приказу те совершили массовое самоубийство. Сообщаем его дополнительные приметы. Оба предплечья густо покрыты татуировкой: черепа, змеи, ножи. На груди – наискосок, от левого плеча к правому подреберью, – тонкий линейный шрам. ФБР обращается с просьбой ко всем, кто знает или видел этого человека, позвонить по указанному на экране телефону. Ваша информация будет сохранена в тайне. ФБР предупреждает, что этот человек может быть вооружен и что за его спиной немало кровавых преступлений. За информацию, которая приведет к поимке подозреваемого, назначена награда в размере семидесяти тысяч долларов. Такое совместное решение приняли сегодня губернатор штата Массачусетс и Совет директоров бостонского сабвея…

Белкин выключил телевизор. «Ищите ветра в поле, – подумал он. – Этот бандюга, изменив внешность, уже прогуливается, небось, в белых брюках по набережным Рио-де-Жанейро». Он опять позвонил Городецкому, но телефон молчал. Еще через час – то же самое.

– Знаешь, Риточка, я что-то беспокоиться начинаю, – сказал Ваня. – Ефимыч уже более двух часов не отвечает. А ведь просил, как проснусь сегодня, позвонить ему.

– Да что с твоим дружком может статься? Наверное, бегает сейчас по улицам и стихи, посвященные Верочке, сочиняет.

– В такую погоду по улицам не очень побегаешь. Когда немолодой человек живет один, да вдруг его телефон замолкает, чего только в голову ни полезет. Помнишь наших соседей по подъезду в Одессе? Жена в восемь ушла на работу, а мужа в полдевятого кондрашка хватила, парализовало. Так и лежал на полу, пока в пять жена не вернулась – до телефона на стене, чтобы «Скорую» вызвать, дотянуться не мог.

– Ой, какие страсти ты говоришь, – вздрогнула Рита. – Так сходи да проведай. Это лучше, чем сидеть тут и на меня страх нагонять. Только зонтик взять не забудь…

Дождь опять припустил. Зонтик не очень-то помогал. Порывы ветра, подхватывая пригоршни дождевых капель, сбоку швыряли их в Белкина. Пока он прошел несколько кварталов, промокли и брюки, и куртка. «Ну и погодка мерзкая, – думал Белкин. – И настроение почему-то сразу портится, какая-то хандра на душе…»

Белкин издалека увидел белый «эскорт», который, как обычно, стоял перед домом Городецкого. Дверь в прихожую слегка приоткрыта, внутрь залетают брызги, сквозь щель видна лужица на полу. На всякий случай Белкин нажал кнопку звонка. Потом вошел внутрь.

– Ефимыч, друг милый, ты где? – позвал он с порога.

Никто не откликался. Белкин обошел комнаты, заглянул в ванную, на кухню. На кухонном столе – чашка с налитым кофе; на ощупь чашка совсем холодная, кофе давно остыл. На всякий случай Белкин забрался на чердак – там тоже было пусто. Машина Ефимыча здесь – без нее куда бы он в такую погоду подался?.. А вдруг, действительно, почувствовал себя плохо, вызвал «Скорую» – в больницу повезли? Сквозь сетку дождя из чердачного оконца был виден забор с прислоненной к нему знакомой лесенкой Ефимыча. За забором – массивный соседский дом; черный «кадиллак» заворачивает с улицы в ворота. Надо бы у соседей разузнать – может, кто-то из них был дома, видел приезжавшую «Скорую». Соседи, конечно, жлобы и извращенцы, но спросить все-таки надо. Может, даже знают, в какую больницу повезли.

Белкин спустился с чердака. Прикрываясь зонтиком, вышел наружу. Ворота соседей еще были раскрыты, посреди луж во дворе стоял пустой «кадиллак». Белкин поднялся на крыльцо, постучал костяшками пальцев в дверь. Она открылась. В дверном проеме появился тот самый верзила с бугристым шрамом через всю правую щеку. Волнуясь и поэтому с еще большим трудом подбирая английские слова, Белкин начал что-то объяснять про своего друга и их соседа. Быть может, он есть больной… Быть может, он есть в больнице теперь… Быть может, уважаемые соседи видеть этим утром «Скорую»…

Верзила, плохо понимая, таращился на Белкина. За спиной верзилы, в прихожей, большое зеркало, повернутое к двери под углом, отражало соседнюю комнату. В этой комнате глаза Белкина, еще продолжавшего свои путаные объяснения, наблюдали что-то непонятное. Угрюмый усатый мужик, только что сбросивший на кресло мокрое пальто, взялся одной рукой за усы, другой – за косматую, с проседью шевелюру. И вдруг одним махом сбросил их тоже. Тускло замерцала кожа на широком, шишковатом, без единого волоска черепе. «Постой, я где-то видел…» Но Белкин не успел додумать. Лысый мужик обернулся – их глаза встретились в зеркале.