Марти Леймбах - Дэниэл молчит

— Давай его мне, — предложила Кэт. — Или Дэвиду — пусть чем-нибудь займется.

Дэвид, брат Стивена, весь день как приклеенный просидел перед телевизором, отвлекаясь от крикетного матча лишь на еду. Подавляющую часть съестных запасов поставила его жена — после чего ее загнала в спальню разыгравшаяся мигрень. Трое их мальчишек, сразу по приезде высыпав на мерзлую лужайку, без устали долбили мячом по стене дома. Время от времени Триша выползала из спальни, орала, чтобы они немедленно прекратили свой дурацкий футбол, и вновь захлопывала за собой дверь. Дэвид и сейчас, ломая пальцы, неотрывно следил за перипетиями отборочного матча, который проходил где-то в очень жарком месте: на всех игроках широкополые белые шляпы, и носы присыпаны тальком.

— Спасибо. Лучше я сама.

Кэт сразу ощутила бы, как Дэниэл вырос, какой стал тяжелый. Меня радовало, что сын растет, а как же, — просто не хотелось привлекать к нему внимание родни. Наверняка кто-нибудь отметил бы, что такой большой мальчик не должен спать у мамы на ручках.

На обед предлагалось несколько пирогов из «Маркс и Спенсер», целое блюдо сосисок для детей, зеленый салат и закуски с разнообразными соусами. Я промахнулась со своими корнуоллскими цыплятами и сложным гарниром. Перестаралась, как всегда, а в итоге чувствовала себя так, будто явилась на детский пикник в наряде от Шанель. Уж не знаю, почему крохотные цыплята с жареным картофелем и водяным крессом совершенно не вписались в меню семейного обеда, однако они были явно не к месту. Мне была четко ясна лишь неприязнь Эмили: этих птичьих карликов она считала трупами пасхальных цыплят.

— Обошлась сегодня без своих непропеченных слоеников? — подколола Кэт, приглядываясь к блюду. — Впечатляюще.

— А на мой взгляд, они не стоят тех денег, что за них выкладывают. Одни кости, и больше ничего. — Дафна, мать Стивена, поджала губы с выражением презрительного торжества: ее такой показухой, как эти жалкие полукуры, не проведешь.

— Мне было сказано — принести закуски. — Триша пожала плечами, пальцем размешивая в стакане с водой две шипучие «аспиринины».

— А это и есть закуска! — радостно возразила я, кивнув на свой вклад в трапезу.

Но деликатес так и остывал, почти нетронутый, на ложе из водяного салата. И мои профи-троли тоже оскандалились — их все старательно обходили, налегая на смородиновый пирог с кремом и готовый, еще слегка замороженный, десерт «Летний». Ума не приложу, почему люди, купающиеся в деньгах, набивают живот подобной дрянью? Боюсь, этой типично английской экстравагантности мне никогда не понять.

— Съесть ничего не хочешь? — шепотом поинтересовался Стивен. — Попробуй. Может, сиськи снова отрастут, чем черт не шутит?

— Стивен! Без пошлостей, пожалуйста. — Дафна, как школьник, приставивший к замочной скважине ухо, ничего не упускала.

— Ой, извини, дорогая, — подал голос ее муж. Увлеченный крикетом, он вообще не поднимался из своего кресла, — Ты что-то сказала?

— Не тебе, па, — закатив глаза, отозвалась Кэт. — Просто Стивен в своем репертуаре.

Стивен, по крайней мере, заступился за моих цыплят.

— Бесподобно! — съев две штуки, заявил он, хотя вряд ли кто-то потрудился услышать.

Я ковырялась вилкой в тарелке, стараясь не разбудить Дэниэла, который проспал весь обед, вытянувшись, как щенок, поперек моих ног. В итоге поесть мне так и не удалось — слишком неудобно. Да и не хотелось.

— Посиди со мной, — попросила я Стивена.

— А я где? Я с тобой , — бросил он с другого конца комнаты.

Дафна, в шерстяной юбке до полу и безупречной блузе со стоячим воротничком, дефилировала между нами с царственным видом. В своих хлопчатобумажных штанах и джемпере на ее фоне я выглядела неряхой. Зато на прошлое сборище я прибыла на шпильках и в мини-юбке — и что? Оказалось, у Маршей запланирована «семейная прогулка» по склонам Чилтерн-Хиллс. Мне бы еще утром, перед выездом, догадаться, что я опять промахнулась с нарядом: Стивен недаром лишний раз прошелся щеткой по ботинкам, прежде чем сесть в машину.

— Может, уложишь ребенка нормально? — Во взгляде Дафны на внука читалось неодобрение.

— Мы с ним связаны. Неразрывными узами.

Дафна опешила.

— Странное у тебя чувство юмора.

Она отвернулась от меня, но обход продолжила, сетуя на старшего сына — в последнее время он заметно раздался вширь.

— Нужно как-то выкраивать время для спорта, дорогой, — проворковала она, птичкой пристроившись на подлокотнике кресла рядом с Дэвидом.

Дэвид и не подумал оторвать взгляд от экрана. Единственный из всех, кому пришлись по душе профитроли, он не намерен был отвлекаться ни от них, ни тем более от крикета.

— Работы много, — буркнул он невнятно и, ткнув вилкой в профитроли, оглянулся на меня: — Сама сделала?

Я покачала головой: нет.

— Черт, а вкусно.

Дэвид из тех мужчин, кто видит в стряпне стремление женщин лишний раз услышать комплимент. Если же мы не возимся на кухне, а подаем магазинные блюда, комплимент скукоживается, теряет свою силу. Свекровь не единожды наставляла меня: надо, мол, преподносить любое блюдо как собственное произведение. «До тех пор, пока — и если — муж не увидел штрихкод на упаковке, стой на том, что все приготовлено твоими руками». У меня же иной подход. Я не поразить стремилась — скорее, обдурить, и себя в первую очередь. Удалось сообразить сносный ужин? Значит, и в жизни будет царить такой же порядок. Логика заурядной домохозяйки. Вранье чистой воды.

— Лично я такие штуки печь не стала бы. — Дафна покосилась в мою сторону. — Хотя кто-то ведь их сделал. Хотела бы я знать, каким образом в такие микроскопические дырочки крем запихивают?

— Пистолетом.

Мой ответ почему-то подействовал на всех, как выстрел. Дэвид, Стивен и Дафна недоуменно заморгали, глядя на меня. Дядя Реймонд, уединившийся в углу с книгой по истории Лондона, уставился поверх бифокальных очков. Свекор заерзал в кресле, будто внезапно выдернутый из сна.

— Кондитерским пистолетом, — уточнила я, попытавшись улыбнуться.

Профитроли я купила в итальянской кондитерской, куда попала на рассвете, полночи проколесив с Дэниэлом, который никак не хотел засыпать. Молодежь, работавшая здесь, — явно близкие родственники — в пять часов утра была уже на ногах. В свежевыкрашенном белом домике окна были закрыты ставнями, фонари над входом освещали тротуар. Изнутри до меня доносились голоса, чуть веяло ароматами сдобы. Я нарисовалась на пороге, изумив ребят. Пока они пытались объяснить мне, что еще закрыты, из кухни выкатился коротышка в черных штанах с пузырями на коленях и пижамной, если не ошибаюсь, куртке. Он годился остальным в отцы, а скорее всего, и приходился им отцом. Лицо его было темно от щетины, а лоб казался в два раза больше из-за лысины до самой макушки. Хозяин увидел моего белокурого сына с любимым паровозиком в руках — и остановился, вытирая влажные ладони о полотенце за поясом.