Юрий Козлов - Изобретение велосипеда

Лёша шёл по Невскому, и настроение у него было паршивое. «Слишком много умников развелось в нашем классе, — недовольно думал он. — У Инночки Леннер оксфордское произношение… Ах, ах! Благовещенский ловит всё на лету… Какая нечеловеческая память! Садофьев прекрасно разобрался в поэме Байрона… Я ставлю ему пять с плюсом!»

Помещался райком в старом доме с колоннами около кинотеатра «Призыв». Перед кинотеатром стеной стояли деревья, под ними скамейки, а в тени деревьев хоронились от солнца многочисленные разноцветные коляски. Лёша хмыкнул, подумав, что вскоре жёсткие скамеечные места матерей-колясочниц займут девочки из их класса.

В «Призыве» шли неплохие фильмы, во всяком случае, какой-то паренёк с афиши, прищурившись, целился Лёше и грудь из кольта, но Лёша твёрдым шагом прошёл мимо и открыл тяжёлую райкомовскую дверь.

Комната Толика находилась на втором этаже. Толик, голубоглазый, с вьющимися светлыми волосами, в очках с простыми стёклами, сидел за столом и листал календарь. В углу у окна приткнулся маленький столик с пишущей машинкой, там что-то печатала девушка с волосами, стянутыми в пучок, и с глазами, накрашенными до изумления.

— Приветствую тебя! — сказал Лёша, протягивая Толику руку. Толик руку пожал озабоченно, зачем-то посмотрел на дятла-девушку. Но она печатала себе и печатала.

— Из вашей школы до сих пор не поступило перспективных планов работы на летний семестр, — сказал Толик. — Что у вас там, ни одной ученической бригады не создано?

— Меня летний семестр не волнует, — ответил — Лёша. — Я летом к экзаменам готовиться буду… Я в вашем райкоме и на учёте-то состою последний месяц…

Толику явно не нравилось отсутствие всякого почтения в Лёшиных речах, а Лёша, наоборот, был очень доволен. Даже уселся в кожаное кресло и стал с треском вырывать из шва нитку.

— Ты мне мебель не порть! — сказал строго Толик и посмотрел на часы. — Может, пойдём съедим чего-нибудь?

— А девушка с нами не пойдёт? — Лёша посмотрел на приглянувшуюся ему девушку-дятла.

— Лидинька! — повернулся к ней Толик. — Будут звонить из КМО, поставьте на окно вот эту герань и попросите их позвонить минут через пятнадцать. Мы будем в кафе «Синяя птица» напротив…

Они вышли на горячий асфальт Невского. Колясок под деревьями прибавилось.

— Я в Будапешт летом, наверное, поеду, — сказал Толик. — На фестиваль молодёжи социалистических стран… Скоро уже…

Толик был в светлом костюме, причём в верхнем кармане у него сидел какой-то цветок. Красиво и элегантно выглядел Толик, не то, что Лёша в своём кургузом школьном пиджачке.

В кафе «Синяя птица» было холодно и сумрачно. Как раз то, что надо в такую жару. Скромный Толик заказал себе шницель и бутылку пива, а Лёша решил съесть обед из трёх блюд.

Толик закурил, пододвинул к себе пепельницу и положил на стол красивую зажигалку, внутри которой играла крыльями бабочка-махаон, — Лёшин подарок в Англии.

— Как у тебя дела? — спросил Лёша.

— У меня новый заведующий отделом, — ответил Толик — Раньше работал на заводе «Электросила»… Теперь по-новому работаем…

— Это хорошо или плохо?

Толик посмотрел в окно. Герань на подоконник ещё не прыгнула.

— Не понял ещё, — сказал Толик. — Кстати, теперь я курирую вашу школу… Эта Сироткина, ваш секретарь, как она? Я её видел, она всё время молчит…

— Она такая, — подтвердил Лёша. — Принципиальная… Молчит, молчит, а потом раскроет рот да как заорёт…

Толик покачал головой.

— Неплохая она, в общем-то, девчонка, — сказал Лёша, глядя, как выплывает из мрака официантка с подносом, на котором дымится обед из трёх блюд и могильно зеленеет бутылка пива.

— А в университете как? — спросил Лёша, тщательно протирая салфеткой ложку и вилку.

— Более или менее, — ответил Толик. — Сессию ещё надо сдать…

— Я ведь тоже думаю к вам поступать, — сказал Лёша.

— Вот как? На вечерний?

— Сначала на дневной…

— Не поступишь…

— А нельзя ли у вас какое-нибудь направление взять, характеристику?

— Только на комсомольско-молодёжную стройку, — улыбнулся Толик. — Поезжай, поработай годик, а там видно будет…

— Ишь ты какой, — сказал Лёша. — Годик…

Суп был невкусный.

— Чего там делается в школе? — спросил Толик. — Когда у вас заключительное собрание будет? Я к вам приеду, скажу чего-нибудь на прощание…

— Слушай, — сказал Лёша. — Неужели нельзя взять у вас какую-нибудь характеристику?

— Ты сам подумай, — вздохнул Толик. — Конкурс пятьдесят человек на место! Какая тут к чёрту, характеристика?

Лёша вздохнул.

— Как всё в мире несправедливо, — сказал он. — Помнишь Костю Благовещенского? Такого умника с оттопыренными ушами?

— Помню, — сказал Толик.

— Этот точно поступит! — почему-то начал злиться Лёша. — И никакая характеристика ему не нужна! Он неделями школу прогуливает, а я бегаю, взносы собираю, отчёты пишу! Я на собраниях выступаю, говорю чего-то, а он мне грамматику поправляет! «Не по-русски говоришь, комсорг!» А что я? Он меня всё равно переговорит… Эх!

— Ага! — засмеялся Толик. — Завидуешь товарищу, который способнее тебя!

— Завидую, — согласился Лёша. — Те, которые способное, тем и позволяется больше… И прощается тем больше… А я… Вот, допустим, я бы прогулял. Ау него, видите ли, любовь! Знаешь, учится с нами такая Инна Леннер?

— Знаю. Худенькая, чёрный одуванчик.

— Вот они с этим одуванчиком и прогуливают.

— Ничего, — засмеялся Толик. — Будет и на твоей улице праздник. И ты погуляешь.

— Погуляю, — согласился Лёша. — Не поступлю никуда и погуляю. А потом в армии пару лет погуляю…

— Ну ладно, — сказал Толик и посмотрел на свой пустой стакан. — Давай я тебе всё на пальцах объясню.

Лёша насторожился.

— Вот что, — повторил — Толик. — Настоящей комсомольской работы ты ведёшь. Думаешь, раз комсорг, значит тебе льгота в университет будет, а льготы нет! Английского, как я подозреваю, ты совсем не знаешь. Даже секретарём школьного комитета не избрали. Ну как от имени райкома комсомола тебя можно рекомендовать?

— Что же делать? — уныло спросил Лёша.

— Не знаю, — ответил Толик. — А вообще-то, заниматься надо больше, товарищ комсорг.

Лёша махнул рукой.

Официантка подумала, что это он её позвал, и быстро подошла с карандашом наготове. Рассчитались.

— Да не отчаивайся ты, — смягчился на прощание Толик. — Лучше подумай-ка над последним комсомольским собранием. Я, может, буду докладную писать, там тебя похвалю. А теперь глянь в окно, — сказал Толик. — Видишь герань? Значит, мне пора. — Толик пружинисто встал и, пожав Лёше руку, двинулся к выходу.

Лёша сидел за столом, смотрел Толику вслед и с ненавистью думал о многочисленных учебниках, которые скоро придётся читать день и ночь, день и ночь…