Михаил Лифшиц - Почтовый ящик

Самого заведующего уволили с этой должности через несколько месяцев, и на его место назначили другого, такого же случайного человека, которого некуда было девать.

Пришлось Сереже побегать, понервничать. В конце концов, он стал аспирантом у себя на предприятии, единственным аспирантом третьего года в новой аспирантуре.

Диссертацию Сережа представил в срок. На научно-техническом совете предприятия обсуждение Сережиной работы началось с большим энтузиазмом. Хвалили и с той стороны, и с другой. Под конец обсуждения встал с места ученый секретарь НТС, пожилой крючкотвор по прозвищу «Профессор Плейшнер», и отметил, что Зуев, во-первых, первый выпускник их аспирантуры, во-вторых, один из немногих заочных аспирантов, подготовивших диссертацию в срок. В ответ с председательского места раздалось «Кхе-кхе», и поднялся Купол. Он сказал, что работа теоретически сильна, но не имеет практического значения, и нужно подождать, пока ее результаты будут внедрены. На возражение Плейшнера, что результаты внедрены еще четыре года назад, сейчас внедряются в новой разработке и ожидается, что методика Зуева будет использована во всех предстоящих разработках института, Купол ответил: «Конечно, хорошо, что Зуев подготовил диссертацию в срок. Но не можем же мы, чтобы «поставить галочку» аспирантуре, выпускать на защиту сырую работу. Будем подводить итог».

Результаты голосования были в пользу Главного конструктора, правда, с незначительным перевесом. Почти половина членов НТС проголосовала все-таки за Сережину работу.

Сережа вернулся к себе в лабораторию с чувством облегчения. Диссертации, этого камня на шее, больше не было. Даже не злился на Совет. Просто сидел у себя за столом усталый, опустошенный и размышлял о том, что затея с диссертацией окончилась неудачей, в ученые его не хотят пускать, ну и наплевать. Может уволиться? Не столь обидно, сколь скучно вдруг стало здесь работать…

Через некоторое время вернулся с заседания Усатый и подозвал Сережу к себе.

– Ну, как? – спросил начальник. В глазах у него скакали веселые чертики.

«Чему он радуется?» – подумал Сережа и сказал устало.

– Пошли они все в задницу…

– Вот и видно, что ты еще молодой, зеленый и до настоящего ученого не дорос… – сказал Усатый.

– Мне это уже там сказали, – недовольно перебил начальника Сережа.

– Погоди. На чем это я остановился?… А, ну да. На том, что ты еще не созрел, не понимаешь основ научного процесса, – Усатый сделал паузу. Но Сережа на этот раз смолчал.

– Процесс же состоит в следующем. Купол хочет заменить Плейшнера и везде демонстрирует, что Плейшнер во всем не прав. Если бы Плейшнер на Совете не вылез со своей репликой, то все прошло бы гладко. Заодно Купол и дурь свою потешил, убедился, что он здесь хозяин. Захотел завалить хорошую работу, пожалуйста, больше половины НТС «за». К нам все это не имеет отношения.

– А мне-то теперь что? – спросил Сережа.

– А то. Готовь бумаги так, как будто голосовали единогласно за тебя, и иди к Куполу. Завтра его не будет, а послезавтра сразу после обеда он тебя примет.

Петровичев встретил Сережу ласково. «Может, чувствует себя виноватым?» – подумал Сережа. Главный сказал, что с работой знаком, знает о практической пользе, которую принесла Сережина методика, что в диссертации есть «изюминка», и это очень хорошо.

– А то, знаете, за четыре года каждый может формул «наформулить», а у вас в работе и теория, и практика. Подписываю с удовольствием, и, если бы можно было поставить «пять с плюсом», я бы поставил! – проникновенно произнес Главный конструктор.

Диссертацию отослали в тот институт, где Сережа раньше был в аспирантуре и где можно было ее защитить.

На обсуждении диссертации в антенном отделе этого института, на так называемой предзащите, разгорелась бурная дискуссия. Сотрудник, которому поручили ознакомиться с Сережиной работой и доложить, молодой кандидат наук, выступил очень резко. Он сказал, что диссертация имеет чисто прикладной характер, настоящей науки в ней нет, и что он бы с такой диссертацией на защиту не пошел.

С Сережей был Усатый, но он молчал. Все остальные на заседании были чужие. Сережа хотел сам возразить, напасть на оппонента, но ему не дал слова ведший заседание пожилой профессор, сказав: «Потом, потом…» После резких слов оппонента обсуждение на некоторое время прекратилось, и несколько человек стали, упираясь головами друг в друга, листать Сережину диссертацию, особенно обращая внимание на теоретические главы. Специалисты были опытные и быстро схватили суть дела.

Стали говорить о Сережиной диссертации. Все выступавшие начинали с того, что воздавали должное высокой научной требовательности Юрия Алексеевича (Сережиного оппонента звали как Гагарина), а заканчивали тем, что Сергей Геннадьевич диссертацию написал хорошую.

Итог подвел профессор, сказав: «Юрий Алексеевич, вы бы с этой диссертацией не пошли, но вас ведь никто с ней и не посылает. А Сергея Геннадьевича пошлем? Давайте голосовать». Единогласно проголосовали «за», в том числе и Юрий Алексеевич голосовал «за».

Зато защита прошла гладко. Было несколько лестных для Сережи выступлений ученых из разных институтов, и не бросили ни одного «черного шара». После голосования председатель ученого совета взял слово и стал говорить, что диссертация хорошая, что защита образцовая и что он очень всем доволен и от души поздравляет нового кандидата наук.

Но защитой, к сожалению, дело не закончилось. Чтобы отослать диссертацию в ВАК, требовалось подготовить около пятидесяти различных документов. Готовить их, конечно, при участии соискателя, должна была дама, технический секретарь Ученого совета. Через неделю после Сережиной защиты эта дама сломала ногу и лежала в гипсе сначала в больнице, потом дома, потом на даче. Ученый секретарь совета, непосредственная начальница пострадавшей, тоже дама, но с ученой степенью, категорически отказалась привлечь к процессу кого-нибудь другого со здоровыми ногами. Нужно было ждать, пока срастется кость. Диссертации Сережи и еще одного соискателя Левы Гурфинкеля подвисли на полгода. Гурфинкель, как и Сережа, был из другого института, хотя и московского.

Лева со злобой отбросил авторучку, откинулся на стул и вытянул ноги, так что стул стал на дыбы.

– У-у-у, зараза, сколько бумаг, – завыл Лев. – А интересует их только ответ на вопрос «Еврей ли вы?»

Сережа недоуменно посмотрел на него, и Лева смутился.

– Да это я так, утрирую, – сказал он. – Но ты понимаешь, мне эта старая кикимора, ученый секретарь Совета, заявляет: «Вам не дадут диплом!» Спокойненько так. Что, почему? Оказывается, по одним документам я старший инженер, а по другим – ведущий. За три года, которые прошли от одной бумаги до другой, я вырос по службе. Чтобы это понять, никакого особенного ума не нужно, любой чиновник в ВАКе разберется. Так эта стерва знает, что пуганый, и хочет напоследок поиздеваться. То, что диссертация хорошая, что защитился без «черных шаров», что железяка уже летает – не важно. Важно, что должности по-разному указаны, в документах непорядок. Предложила исправить «ведущего» назад, на «старшего». На минуточку, сбегать к нам в институт, подписать у директора новую бумагу, при этом объяснить, почему он должен неправильную информацию давать, потом отправить бумагу секретной почтой. А за это время ее писарь вторую ногу сломает! «Нет, говорю, оставим как есть». Она тоже спокойно отвечает: «Как хотите, но вы рискуете».