Джек Керуак - Подземные (Из романа «На дороге»)

Этим людям не суждена была долгая жизнь — они сжигали себя с обоих концов алкоголем, наркотиками, страстями… Джек Керуак умер в Сент-Питерсберге, Флорида, 31 октября 1969 года от обширного желудочного кровотечения. Еще при жизни его книги были переведены на 18 языков. На русском была издана лишь пара крохотных и изуродованных цензурой отрывков.

Джек Керуак Jack Kerouac

Подземные The Subterraneans 1958 by Jack Kerouac

Перевел с английского М. Немцов

А Publishing In Tongues/PW93 Studios Publication 1994.

М. Немцов, перевод, 1992.

Когда-то я был молод и гораздо лучше разбирался в окружающем и мог с нервической разумностью говорить о чем угодно а также с ясностью и без этих вот литературных околичностей; иными словами вот вам история несамоуверенного человека и в то же время эгоманьяка, естественно, многогранного не годится — просто начать с начала и пускай истина себе просачивается, так и сделаю… Началось теплой летней ночью — ах, она сидела на крыле с Жюльеном Александером который… давайте вообще начну с истории подземных Сан-Франциско…

Жюльен Александер ангел подземных, а подземные это имя придумал Адам Мурэд, а он поэт и мой друг сказавший "Они хиповы без поверхностности, они разумны без банальности, они интеллектуальны как черти и все знают про Паунда без претензий или чрезмерной болтовни, они очень спокойны, они очень похожи на Христа". Жюльен сам определенно похож на Иисуса. Я шел по улице с Ларри О'Харой, старым моим собутыльником по всем тем долгим и взбалмошным и безумным периодам в Сан-Франциско, когда я надирался и по-настоящему выжуливал выпивку у друзей с такой «добродушной» регулярностью которую всем просто в лом было замечать или объявлять во всеуслышанье что во мне развиваются или уже развились с юности этакие дурные шаровые наклонности хотя конечно вс° они замечали но я им нравился и как Сэм сказал "Все приходят к тебе заправиться парень, ну у тебя там и бензоколонка" или что-то в том же духе — старина Ларри О'Хара всегда со мною мил, спятивший молодой бизнесмен-ирландец из Сан-Франциско с прямо бальзаковской какой-то каморкой в глубине своей книжной лавки где покуривают ча°к и говорят о былых днях великого оркестра Бейси или былых днях великого Чу Берри — о котором больше чуть позже поскольку она и с ним тоже спуталась потому как неминуемо путалась со всеми ибо знала меня кто нервен и многоуровнев и ни в малейшей степени не однодушен — ни кусочка моей боли еще не проявилось — или страдания — Ангелы, будьте ко мне снисходительны — я даже не смотрю на страницу а прямо перед собою на грустное мерцание стены в моей комнате и на радио-КРОУ-шоу Сары Вогэн Джерри Маллигэна на столе в форме радиоприемника, другими словами они сидели на крыле машины перед баром Черная Маска на Монтгомери-Стрит, Жюльен Александер Христоподобный небритый тощий моложавый спокойный странный про такого вы или Адам почти могли бы сказать апокалиптический ангел или святой подземных, определенно звезда (теперь), и она, Марду Фокс, чье лицо когда я впервые увидел его в баре у Данте за углом навело меня на мысль: "Ей-Богу, я должен связаться с этой маленькой женщиной" а может быть еще и потому что она была негритянкой. К тому же у нее было такое же лицо как и у Риты Сэвидж подруги детства моей сестры, и о которой среди всего прочего я грезил средь бела дня о том как она у меня между ног на коленях на полу туалета, а я на стульчаке, с ее особыми прохладными губами и по-индейски резкими высокими мягкими скулами — то же самое лицо, но темное, милое, с небольшими глазами честными блестящими и напряженными она, Марду склонялась говоря что-то очень настойчиво Россу Валленстайну (другу Жюльена) наклонившись над столом, глубоко — "Я должен с нею связаться" — я пытался стрельнуть в нее радостным взглядом сексуальным взглядом на который она так и не догадалась поднять голову или увидеть — Я должен объяснить, я только-только сошел с парохода в Нью-Йорке, меня рассчитали до рейса на Кобе Япония из-за лажи с буфетчиком и моей неспособности быть милосердным и на самом деле человечным и вообще обычным парнем выполняющим обязанности дневального в кают-компании (а вы теперь не можете не признать что я придерживаюсь фактов), что для меня типично, я относился к стармеху и другим офицерам с запоздалой вежливостью, это в конце концов разозлило их, они захотели от меня чего-то услышать, может чтоб я рявкнул поутру, ставя кофе им на столик а вместо этого молча на мягких подошвах я спешил выполнить малейшее их пожелание и ни разу не улыбнулся даже гадко, даже свысока, вс° это из-за моего ангела одиночества сидящего у меня на плече пока я спускался по теплой Монтгомери-Стрит в тот вечер и увидел Марду на крыле вместе с Жюльеном, вспомнив: "О вон девчонка с которой мне надо связаться, интересно ходит ли она с кем-нибудь из этих парней" — темно, вы б ее едва разглядели на тусклой улице — ее ноги в сандалетах-шлепанцах такого сексуально привлекательного величия что я захотел поцеловать ее, их — хоть и без малейшего понятия о чем бы то ни было.

Подземные теплой ночью тусовались у Маски, Жюльен на крыле, Росс Валленстайн стоя, Роджер Белуа великий тенор-саксофонист бопа, Уолт Фитцпатрик который был сыном знаменитого режиссера и вырос в Голливуде в атмосфере вечеринок у Греты Гарбо под утро и Чаплина пьяным вваливающегося в двери, несколько других девчонок, Гарриет бывшая жена Росса Валленстайна этакая блондинка с мягкими невыразительными чертами одетая в простое ситцевое платьишко почти что кухонный халатик домохозяйки но живот наполняет мягкая сладость когда смотришь на нее — поскольку следует сделать еще одно признание, а до скончания веков мне предстоит еще и не одно — я грубо по-мужски сексуален и ничего не могу с собой поделать и обладаю распутными и так далее наклонностями да и почти все мои читатели мужского пола без сомнения таковы — признание за признанием. Я канук [1] 1. Канадец французского происхождения (здесь и далее — примечания переводчика). (1), я не мог говорить по-английски лет до 5 или 6, в 16 я разговаривал с акцентом запинаясь и в школе был здоровенным заморышем хоть позднее и участвовал в универовском баскетболе и если б не он никто бы и не заметил что я могу справиться с окружающим миром (недосамоуверенность) и меня бы точно запихали в шизарню за то или иное отклонение…

Но теперь позвольте мне сказать сама Марду (трудно сделать настоящее признание и показать что произошло когда ты такой эгоманьяк что можешь единственно лишь пускаться в огромные абзацы с незначительными подробностями про самого себя и со значительными душевными подробностями про других что сидят вокруг и ждут) — в любом случае, значит, там был еще Фриц Николас титулованный вожак подземных, которому я сказал (встретившись с ним в канун Нового Года в шикарной квартирке на Ноб-Хилле сидючи по-турецки как пейотовый индеец на толстом ковре и чокнутая девчонка типа Айседоры Дункан с длинными голубыми волосами у него на плече курила коноплю и говорила о Паунде и пейоте) (тощий тоже Иисусообразный со взглядом фавна и молодой и серьезный и как отец для всей компании, так скажем, вдруг его можно было увидеть в Черной Маске он сидел откинув голову тонкие черные глаза наблюдали за всеми как бы во внезапном медленном изумлении и "Вот они мы малютки и что теперь мои дорогие", но был он еще и первосортным торчком, он хотел оттяга в любой форме в любое время и очень интенсивно) я ему сказал: "Ты знаешь эту девчонку, темненькую?" — "Марду?" — "Ее так зовут? С кем она ходит?" — "Как раз сейчас ни с кем в особенности, это в свое время была кровосмесительная компания," очень странную вещь он мне там сказал, пока мы шли к его старому битому Шеви 36 года без заднего сиденья припаркованному через дорогу от бара с целью насшибать немного чаю чтобы компания вся собралась вместе, как я и сказал Ларри: "Чувак, давай достанем чаю" — "А на фиг тебе все эти люди?" "Я хочу врубиться в них как в группу," произнеся это, к тому же, перед Николасом чтобы тот быть может оценил мою способность прочувствовать будучи в компании посторонним и все же непременно, и т. д., восприняв их ценность — факты, факты, милая философия давно уж покинула меня и соки прочих лет истекли — кровосмесительные — была еще одна окончательно великая фигура в той компании которая однако этим летом была не здесь а в Париже, Джек Стин, очень интересный паренек Лесли-Ховардовского склада ходивший (как Марду мне потом изобразила) как венский философ размахивая мягкими руками слегка боковыми потоками и длинными медленными текучими шагами, останавливаясь на углу в надменной мягкой позе — он тоже имел отношение к Марду как я узнал потом самым диковинным образом — но теперь моей крошкой информации касательно этой девушки с которой я СТРЕМИЛСЯ связаться как будто и так не было печали или прочие застарелые романчики не преподали мне этого урока боли, продолжаю просить его, просить жизни…