Владимир Козлов - СССР: Дневник пацана с окраины

– Тебе не скучно все время сидеть и паять? – спросил я. – Даже музыку никакую не включишь…

– Не-а, не скучно. А музыку я иногда включаю – проигрыватель в радиоле.

– Что, есть нормальные пластинки?

– Нет. Так, чтобы что-то играло… Челентано, например…

– Ты что, слушаешь Челентано? Этого придурка?

– Иногда.

– А Серый тебе маг не отдаст? Он же говорил, что хочет себе взять бобинник…

– Это только осенью, после «строяка». Я к тому времени уже сделаю свой. Надо только купить в «Сделай сам» лентопротяжный механизм… Пока у них нет.

– А не знаешь, Светка с кем-нибудь ходит сейчас?

– Ты что, хочешь к ней подколоться?

– Да нет, просто вообще…

– Ходила с одним пацаном из десятого, но он ее бросил. Или она его. Точно не знаю. Но у тебя шансов нет никаких. Она даже со своими ровесниками не ходит, а ты младше на два года – вообще для нее еще малый…

– Я тебе говорю – не собирался я к ней подкалываться, просто спросил… Пойдешь со мной погулять?

– Не-а. Неохота сегодня никуда идти. Лучше еще посижу попаяю.

– Ладно, а я пройдусь по Рабочему.

Под крышей остановки сидел Кузьменок. Он заметил меня, помахал рукой. Я подошел. Он снял рукавицу, сунул руку. Мы поздоровались.

– Бабки есть? – спросил Кузьменок.

– Нет.

– Это плохо. А то можно было бы пива…

– В пивбаре?

– Ты что, дурак? В магазине, а не в пивбаре. В пивбаре не продадут.

– А в магазине?

– В магазине можно сказать, что для батьки.

– И поверят?

– Много раз покупал так.

– Ладно, я пошел.

– Ну, давай.

У двери магазина стояли три пацана из восьмого, трясли копейки. Я прошел мимо почты и опорного пункта. Напротив дома сто семьдесят «а» улицу переходили Дорофеева и Батуро из «А» класса, обе накрашенные, как обезьяны.

На среднем ряду, рядом с Завьяловой, сидела новенькая – малого роста, с короткими темными волосами. Перед ней лежала тетрадь в красной обложке с нерусскими надписями и прозрачная шариковая ручка.

– Она из Германии, – шепнул мне Коля. – Будет с нами учиться два месяца. Пока ее папаша здесь в отпуске. Он военный, служит там…

– Откуда ты знаешь?

– Она рассказала сама – только зашла и сразу все рассказала. Зовут Света. Света Соловьева.

Я еще раз глянул на нее. Обыкновенное платье, как у всех наших, обыкновенный черный передник, даже не кружевной. Только тетрадка и ручка не наши.

Соловьева открыла тетрадь на последней странице. Там лежала цветная фотография из журнала. Я встал за партой, глянул. На фотографии были два пацана – темный и светлый. Оба – с длинными волосами, но у темного длиннее. Сверху было написано «Modern Talking». Кузьменок встал со своей парты, подошел.

– Это твой пацан, да? – спросил он и показал на темного.

– Нет, конечно. Это же Томас Андерс из группы «Модерн токинг». Это очень популярная сейчас группа. А у вас ее что, не слушают?

Зазвенел звонок. Кузьменок вернулся к своей парте. Соловьева закрыла тетрадь. В класс зашла математица.

Во дворе играла похоронная музыка. Я побежал в прихожую, накинул куртку, вышел на балкон. У подъезда стоял «ГАЗ-53» с открытыми бортами. Кузов был застелен старым красным ковром. На ковре стоял закрытый серый гроб – цинковый. К кабине были привязаны две елки. Я понял, что хоронили Саню Маненка с пятого этажа. Он недавно погиб в Афгане.

Дядьки из оркестра стояли на бетонной плите – она осталась от ремонта теплотрассы – и дудели в свои трубы. Вокруг толпились люди из нашего дома и соседних, больше всего – стариков и малых. Эти во все сунут нос.

Мамаша Маненка голосила, пыталась залезть на машину. Ей помогла какая-то тетка. Мамаша Маненка встала на колени, легла на гроб, продолжала голосить.

Я нагнулся, набрал с плиток балкона грязного снега. Второй день была оттепель. Я слепил снежок и кинул вверх, чтобы попасть на балкон четвертого этажа. Не вышло. Снежок упал вниз.

Маненок учился в двадцать восьмой – невысокий пацан с черными волосами. Класса до десятого он ездил на старой «раскладушке» с синей рамой. Иногда я видел, как он идет из школы с Людкой из четвертого подъезда. Они, наверно, учились в одном классе. Один раз они сели на лавку возле нашего подъезда, она открыла сумку и достала журнал. Они сидели и листали его, потом он что-то ей сказал, и она стукнула его кулаком в живот – несильно, в шутку, – потом еще и еще раз. Он не защищался, а сидел и хохотал. Людка встала и ушла.

Прошло пятнадцать минут урока. Зоологицы не было. Я подошел к Коле.

– Что, может, пойдем погуляем? Или давай ко мне?

– Что-то мне лень. И надо еще географию поучить. Он меня давно не вызывал…

– Да ну, на фиг, учить географию. Что-нибудь ответишь…

– Не, я лучше поучу…

– Ну, как хочешь. «Дипломат» мой возьмешь тогда, если я не приду до звонка? Хорошо?

– Ладно.

Кабинет биологии был на первом, рядом с лестницей в буфет и столовую. Дальше по коридору были двери в канцелярию, пионерскую комнату и кабинет директора, а напротив – гардероб и выход.

Техничка в облезлом халате мыла пол, водила мокрой тряпкой на швабре по плиткам. В ведре с водой плавал мусор. Я вышел на улицу. На крыльце стоял Кузьменок – его на зоологии не было вообще. Он спросил:

– Сигареты есть?

– Нету.

– Пошли в спортзал. Вдруг там урока нет – возьмем мяч, поиграем.

– Пошли.

Кузьменок подергал дверь спортзала – закрыта. Он наклонился, глянул в замочную скважину.

– Вроде никого.

– Может, пошли на лыжах…

– А зачем замыкать спортзал?

Я пожал плечами. В женской раздевалке послышался шум. Кузьменок открыл дверь, заглянул. На лавке сидели Воронкова и Шатуро из восьмого «Б». Раздевалка была узкой, и они уперли ноги в стену. Их платья задрались, но трусов видно не было, только ляжки в черных колготках. Обе сразу спустили ноги на пол.

– Ну, заходите, раз пришли, – сказала Шатуро.

Они обе засмеялись. Кузьменок зашел в раздевалку.

– А тебе что, особое приглашение надо? – спросила Шатуро. – Или ты, может, стесняешься, что женская раздевалка?

– Не стесняйся, здесь ничего нет. Такого… – Воронкова засмеялась. – Одни портфели. Никто не переодевается, когда на лыжах…

Я зашел.

– А дверь? – сказала Шатуро.

Я закрыл дверь, сел на лавку рядом с Кузьменком. Он спросил:

– А вы чего не пошли на лыжах?

– Нам нельзя, – ответила Шатро.

– А почему нельзя? – спросил я.

Они обе засмеялись.

– Маленький ты еще. – Воронкова опять засмеялась. – Подрастешь – поймешь.

– Э, вы пацана не под…вайте, – сказал Кузьменок. – А то я могу и не понять…

Он в шутку замахнулся на Шатуру.

– А я тоже могу и не понять. – Шатура тряхнула кулаком перед мордой Кузьменка.

– У вас кто физику ведет – директор или Минин? – спросила Воронкова.