Уильям Бойд - Неугомонная

Ева увидела Ромера, ждавшего ее на ступенях; он был без шляпы и в длинном сером плаще, которого она раньше на нем не видела. Ева счастливо улыбнулась, снова вспомнив о двух днях на Лонг-Айленде, проведенных вместе. Быть в ноябре 1941 года в Нью-Йорке, встречаться со своим возлюбленным на ступенях музея «Метрополитен» казалось ей сейчас самым нормальным и обычным в мире явлением. Однако нельзя было забывать о суровой реальности: сегодня утром она прочитала в газетах, что немцы наступали на Москву. И на фоне этого их свидание с Ромером выглядело полным абсурдом и сюрреальностью. «Мы можем быть любовниками, — говорила Ева сама себе, — но мы к тому же еще и разведчики: поэтому все вокруг совершенно не такое, как нам кажется».

Ромер спустился по ступенькам ей навстречу. Ева разглядела его хмурое, серьезное лицо, и ей захотелось поцеловать его, ей захотелось немедленно отправиться в гостиницу на другой стороне улицы и весь день заниматься там любовью — но они даже не коснулись друг друга; они даже не пожали друг другу руки. Он обошел ее сбоку и показал на парк.

— Пойдем, прогуляемся.

— Как хорошо увидеться с тобой. Я скучаю.

Ромер посмотрел на нее так, будто хотел сказать: мы просто не можем разговаривать друг с другом подобным образом.

— Извини, — спохватилась Ева. — Прохладно, не так ли? — И быстро обогнала его у входа в парк.

Ромер ускорил шаг и догнал ее. Какое-то время они молча шли рядом по тропинке. Он первым прервал молчание, спросив:

— Не хочешь погреться немного под зимним солнцем?

Они нашли скамейку, смотревшую на небольшую лощину и какие-то камни. Мальчик бросал палку собаке, но та отказывалась бежать за нею. Поэтому мальчик шел за палкой сам, нес ее к собаке и бросал снова.

— Под зимним солнцем?

— Это просто курьерская поездка по заданию Британского центра координации, — пояснил Ромер. — В Нью-Мексико.

— Если все так просто, то почему они сами не сделают это?

— После «бразильской» карты они хотят выглядеть крайне «кошерными». Их слегка беспокоит, что ФБР наблюдает за ними. Поэтому они спросили меня, не мог бы кто-нибудь из «Трансокеанской прессы» выполнить это задание. Я подумал о тебе. Но если ты не хочешь, то вполне можешь отказаться. В этом случае я попрошу Морриса.

Но Еве очень захотелось поехать. И она знала, что Ромер знал, что ей захочется.

Она пожала плечами.

— Вообще-то, я не против.

— Не воображай, что я делаю это ради твоего удовольствия, — сказал Ромер. — Я просто знаю, что ты отлично справишься с этим заданием. Это все, что им нужно. Ты заберешь пакет и передашь его кому-то, после чего вернешься домой.

— Кто меня будет «вести»? Не Центр?

— Тебя будут «вести» в «Трансокеанской прессе».

— Хорошо.

Ромер протянул ей клочок бумаги и приказал выучить наизусть все, что на нем написано. Ева внимательно все прочитала и вспомнила господина Димарко, который учил ее в Лайне приемам мнемотехники.

— Телефонный код остался прежним? — спросила она.

— Да, во всех вариантах.

— Куда мне отправляться после Альбукерке?

— Тебе сообщат. Это будет в Нью-Мексико. А может быть, в Техасе.

— А потом что?

— Возвратишься сюда, а дальше — все как обычно. Это займет у тебя три-четыре дня. Немного погреешься на солнышке, посмотришь ту часть страны. Очень интересно.

Он протянул руку и сплел свои пальцы с ее.

— Когда я снова увижу тебя? — спросила Ева тихо, отворачивая лицо. — Мне понравилось в «Наррагансетт инн». Может, съездим туда еще раз?

— Боюсь, что вряд ли. Это трудно. Обстановка накаляется. В Лондоне уже сходят с ума. Похоже, все… вышло из-под контроля.

— А что с Золотом?

— Золото для нас — как луч солнца в дождливый день. Очень пригодился. Да, кстати: эта операция, в которой ты принимаешь участие, называется «Корица». Ты — Шалфей.

— Шалфей?

— Ты знаешь, как в Центре любят саму процедуру. Обязательно заведут папку и напишут на ней: «Корица. Совершенно секретно». — Он засунул руку в карман и достал оттуда толстый конверт светло-коричневого цвета.

— Что это?

— Пять тысяч долларов. Для самого последнего в цепочке, где бы он ни был. На твоем месте я бы выехал завтра.

— Хорошо.

— Тебе нужен пистолет?

— Неужели мне понадобится пистолет?

— Нет. Но я всегда спрашиваю.

— В конце концов, у меня есть ногти и зубы, — сказала Ева, согнув пальцы наподобие когтей и оскалив зубы.

Ромер рассмеялся, одарив ее своей белозубой улыбкой, а у Евы в памяти неожиданно возник Париж, та их давняя первая встреча. Она вдруг вспомнила, как Лукас переходил улицу, направляясь в ее сторону. И почувствовала слабость.

— Пока, Лукас, — сказала Ева, потом многозначительно посмотрела на него. — Когда я вернусь, нам нужно будет решить кое-что. — Она замолчала. — Не знаю, смогу ли я продолжать вот так дальше… Ты понимаешь, о чем я. Я думаю…

Он перебил ее:

— Мы все решим, не беспокойся. — И пожал ей руку.

И Ева вдруг неожиданно для себя самой сказала:

— Мне кажется, я люблю тебя, Лукас, вот в чем все дело.

Он ничего не ответил, просто проглотил ее слова, слегка пошевелив губами. Снова пожав Еве руку, он отпустил ее.

— Bon voyage, будь осторожна.

— Я всегда осторожна. Ты ведь знаешь.

Ромер встал, повернулся и ушел, широко шагая по дорожке. Ева проводила любовника глазами, мысленно внушая ему: «Ну же, оглянись и еще разок посмотри на меня! Я приказываю тебе обернуться, я требую, чтобы ты обернулся и еще раз взглянул на меня».

И Лукас это почувствовал — он повернулся и сделал несколько шагов назад, улыбнулся и привычно наполовину отсалютовал ей, наполовину помахал рукой.

На следующее утро Ева направилась на вокзал Пеннстэйшн и купила билет до Альбукерке, штат Нью-Мексико.

— ЛЮДИ ПОДУМАЮТ, что мы любовники, — заявил Бобби Йорк. — Все эти визиты без предупреждения. Я не жалуюсь. Я просто хочу быть предельно корректным.

— Хватит, Бобби, — сказала я, отказываясь принять его игривый тон. — Ты мой научный руководитель, между прочим. Я обязана приходить к тебе за советами.

— Да, да, да. Конечно, ты должна приходить. Но что я могу посоветовать таким талантам, как ты?

Я отложила занятия с Беранжер, чтобы утром встретиться с Бобби. Мне не хотелось заходить к нему домой, чтобы он снова напоил меня виски.

— Я хочу поговорить с кем-нибудь, кто смог бы рассказать мне о британских секретных службах времен Второй мировой войны. Ми-5, Ми-6 — обо всем таком. СИС, УСО, БЦКБ — ну, ты знаешь.

— Нда, — вздохнул Бобби. — Здесь я не силен. Чует мое сердце: лорд Мэнсфилд сдался.

Бобби вовсе не был тем милым дурачком, каким он старался себя представить.

— Да, сдался. Я встречаюсь с ним в пятницу — в его клубе. И чувствую, что нужно немного подготовиться.