Уильям Бойд - Неугомонная

Приближался вечер. Ева немного послушала музыку по радио и вернулась в мыслях к случаю в Лас-Крусисе. «Случай в Лас-Крусисе» — этот эвфемизм был довольно успокаивающим: как будто ее комнату в гостинице заняли по ошибке, или ее машина сломалась на дороге № 80. Она не испытывала никакой вины, никаких угрызений совести за то, что сделала с Луисом де Бака. Ведь если бы она не убила его, то он сам убил бы ее через минуту или две. Ева собиралась только ткнуть его в глаз и убежать. В конце концов, у нее был всего лишь остро заточенный карандаш — и его глаз был единственной возможной мишенью: а как, интересно, еще с помощью карандаша можно вывести человека из строя? Но, вспоминая те несколько секунд в машине, восстанавливая в памяти все, что произошло с де Бака, Ева поняла, что сила ее удара была настолько велика, что острие карандаша прошло сквозь глаз и глазницу прямо в череп, проделав отверстие в мозгу задев сонную артерию или, возможно, ствол мозга и вызвав тем самым немедленную остановку сердца. Другого объяснения его почти моментальной смерти не могло быть. Если бы Ева промахнулась и не попала в артерию, а карандаш просто проник бы в его мозг, де Бака мог и не умереть. Однако у нее появился бы шанс сбежать. Но Еве повезло: ее меткость и острота карандаша убили мексиканца не менее быстро и надежно, как если бы он принял синильную кислоту или его бы привязали к электрическому стулу. Ева рано легла спать, и ей приснилось, что Рауль пытался продать ей автомобиль-купе — маленький, быстрый и красный.

Ева набрала номер Сильвии в БЦКБ ровно в четыре часа одну минуту пополудни. Она стояла в будке телефона-автомата у Рокфеллер-центра на Пятой авеню, откуда хорошо был виден главный вход. После третьего гудка трубку сняли.

— Алло, Ева, — произнес Ромер. Голос его звучал ровно, в нем не было удивления. — Мы хотим, чтобы ты к нам зашла.

— Слушай внимательно, — ответила она. — Выходи сейчас же из здания и иди на юг по Пятой авеню. Я даю тебе две минуты, или не будет никакой встречи.

Ева повесила трубку и стала ждать. Прошло приблизительно три с половиной минуты, и появился Ромер. «Довольно быстро, — подумала она, — ему явно не хватило времени собрать группу». Ромер свернул на Пятую авеню. Она пошла за ним по другой стороне улицы сзади, глядя ему в спину, наблюдая за его поведением. Проследив за Лукасом почти шесть кварталов, она убедилась, что хвоста за ними не было. На Еве были шарф, очки, туфли без каблуков и пальто из верблюжьей шерсти, купленное этим утром в комиссионном магазине. Ева перешла улицу на перекрестке и шла вплотную за Лукасом еще квартал или два. Он был без головного убора, в пальто свободного покроя, старом, с несколькими заплатами, на шее повязан темно-синий шарф. Казалось, Ромер чувствовал себя очень свободно. Он шел в южном направлении, не оглядываясь по сторонам, ожидая встречи. Они дошли до Тридцать девятой улицы, после чего Ева перегнала его, сказав:

— Следуй за мной.

Она повернула на восток и на Парк-авеню снова свернула на север в направлении Сорок второй улицы и Центрального вокзала, в который вошла через вход с Вандербильт-авеню, пройдя по пандусу в главный вестибюль. По огромному пространству в разные стороны передвигались тысячи пассажиров, собираясь в толпу, толкаясь, спеша: был час пик — пожалуй, безопаснее места встречи во всем городе и не придумаешь. Ева рассудила правильно: здесь трудно случайно столкнуться с ней, зато легко организовать неразбериху и скрыться. Не оглядываясь, она пошла прямо к центральному справочному бюро, и только дойдя до него, обернулась и сняла очки.

Лукас стоял прямо у нее за спиной. На лице не отражалось никаких эмоций.

— Расслабься, я один. Я не настолько туп. — Он сделал паузу, приблизился к ней и тихим голосом спросил: — Как ты, Ева?

В том возбужденном состоянии, в котором она тогда находилась, от откровенной заботы, прозвучавшей в голосе Ромера, Еве неожиданно захотелось расплакаться. Но стоило ей только вспомнить Луиса де Бака, как она снова стала твердой и несгибаемой. Она сняла платок и, встряхнув, распустила волосы.

— Меня предали, — сказала она. — Кто-то предал меня.

— Никто из наших не мог. Я не знаю, что случилось, но в «Трансокеанской прессе» все чисто.

— Думаю, что ты ошибаешься.

— Я тебя понимаю. На твоем месте я бы тоже так думал. Но я узнаю, Ева. Хотя, похоже, у нас все чисто.

— А в БЦКБ?

— В БЦКБ тебя наградили бы медалью, если бы могли, ты сделала великолепное дело.

Его слова поразили Еву: она окинула взглядом сотни людей, спешивших в разные стороны, словно искала в них воодушевления, посмотрела вверх на громадные своды потолка, с созвездиями, мигавшими на голубом фоне. Внезапно на нее напала слабость: напряжение последних дней резко дало себя знать. Сейчас Еве хотелось только одного: чтобы Лукас обнял ее.

— Давай спустимся, — предложил Ромер. — Там можно нормально поговорить. Мне многое нужно тебе сказать.

Они прошли по пандусу в нижний зал, где нашли место за стойкой молочного бара. Ева заказала вишневый молочный коктейль с шариком ванильного мороженого. Ей вдруг очень захотелось сладкого. Пока готовили заказ, она осмотрела зал.

— Нет необходимости осматриваться, — сказал Ромер. — Я пришел один. Тебе нужно вернуться, Ева. Не сейчас, не сегодня и не завтра. Отдохни. Ты заслужила это. — Он взял ее за руку. — То, что тебе удалось сделать, — удивительно. Расскажи мне, как все было. Начни с того, как ты покинула Нью-Йорк. — Лукас отпустил ее руку.

И она рассказала ему: она описывала каждый час своего странствия из Нью-Йорка в Лас-Крусис, а Ромер молча слушал, не говоря ни слова, только попросил, когда она закончила, повторить еще раз с того момента, когда она попрощалась с Раулем, и до встречи с де Бака.

— А вот, что случилось после того, как ты исчезла оттуда, — сказал Лукас, когда Ева закончила. — Шериф округа прибыл на место аварии после твоего звонка. Были найдены обрывок карты и деньги. Вызвали местного агента ФБР из Санта-Фе. Карту отправили Гуверу в Вашингтон, а Гувер лично положил ее на стол президенту. — Ромер сделал паузу. — Никто не мог ничего понять — поэтому они позвали нас, что было естественно, поскольку просматривалась связь с бразильской картой. Как все это объяснить? Мексиканский сыщик гибнет в автокатастрофе у самой границы. При нем обнаружены солидная сумма денег и нечто, похожее на обрывок карты, с немецким текстом относительно возможных воздушных путей над Мексикой и Соединенными Штатами. Преступление? Или несчастный случай? Что, он купил эту карту? Или пытался продать, но сделка не удалась? Кто-то пытался украсть ее у полицейского, но был застукан и убежал? — Ромер развел руками. — Кто знает? Расследование продолжается. Главное здесь, с нашей точки зрения, то есть с точки зрения БЦКБ, это то, что подтверждается подлинность бразильской карты. Без всяких сомнений. — Он рассмеялся. — Ты не могла этого предвидеть, Ева, но эпизод оказался сработан исключительно чисто: карта дошла до Рузвельта и Гопкинса без малейшего следа или запаха БЦКБ на ней. От окружного шерифа она попала к оперативнику ФБР и сразу к Гуверу в Белый дом. Что делается на южной границе? Что там планируют нацисты со своими авиалиниями, и что это за Gaus такие? Лучше и не придумаешь.