Зуфар Гареев - Показания Шерон Стоун

– И чего заперся среди ночи? Вот как стукнуло в сердце: иди, мол, Лидия, посмотри Семена. Помышляет ли о тлене жизни земной?

– Да помышляет, помышляет! – отмахивается дворецкий.

– А закрылся чего? Кто ж в съестных местах помышляет о хорошем? Вот не зря жена его бросила, не зря…

– Не упоминайте его супругу, Лидия Михайловна! Не надо! Это больно ему! – И таинственно добавляет. – Он может с умом теперь хочет жениться? Совсем на другой женщине, а?

Останавливаются перед кухонной дверью. Старица торкнулась.

– Ну и чего закрылся? Пусти-ка…

Молчание.

– Грехи наши тяжкие, грехи наши прошлые… А разве чревоугодием от них надо избавляться? Вон, брюхо свое опять насытил страшное…

Дворецкий мечтательно говорит:

– А между прочим, есть на свете женщины, которым нравятся мужчины в теле.

Старица наставляет Семена из-за двери:

– А вот чего писала мученица Аграфена, послушай.

Она читает по брошюрке, которая всегда с ней:

– «Он не берегся тайноядения, ему казалось это диавольское сеяние ничтожным, но заключало оно в себе великое зло». Так-то.

Дворецкий тихонько стучит в кухонную дверь.

– Всего две ножки – и вред? Не открывает. Может вздремнул?

– Вред, милый, а как ты думал? Шепнул ему бес, и он на кухню тут же побежал. Не побежал ведь молиться, чтобы он отвратил его от сосиски?

Дворецкий вздыхает:

– Не побежал…

– Да разве так спасешься? Как к такому обжоре вернется жена с детками? Сколько уж прошло? Два? Три года?

– А нужна ему такая жена? Говорю же: он может совсем на другой теперь хочет жениться! С умом хочет жениться, тогда как?

Стучит в дверь:

– Артем Федорович… Мы тут того… Это… Немного, так сказать, обеспокоились…

Тишина…

И только через становится ясна картина.

Кухонная дверь высажена.

В центре кухни в уютном кресле сидит обезглавленный Семик. Много крови. В дверном проеме стоят участковый, следователь, два помощника, дворецкий, чуть впереди суетится фотограф. Из комнат доносится жалобный поскуливающий голос старицы. Труп медленно сползает и неуклюже валится на пол.

– Вот говорила тебе – не занимайся тайноядением… – скулит старица, не стихая. – Всю репутацию мне попортил! Кто теперь старицу Никонову в дом возьмет? Скажут мрут у нее люди как мухи…

Стихла. Но тут же взялась заново, входя в раж:

– Безмозглый какой! Говнюк! Говорила: не жри на ночь – бес накажет. Чем ты слушал Бога?

Взвизгивает:

– Туда тебе и дорога! Может там тебе мозги вправят!

Участковый торопливо выходит, чтобы отвести старицу подальше.

– Мамаша, а ну перестали хулиганить!

Жизнь в подразделении, руководимом полковником Кузнецовым, продолжает вертеться вокруг Трегубовой. На разных уровнях. В кабинете Соловьева Жуликов костерит Чепеля.

– Полный лох!

– А что ты можешь предложить на его месте?

– Значит, так… Оно – того… пися, типа, пися… Ну, я подхожу и – и!

Он жестом показывает медленное и бережное проникновение.

– Второй удар – и! Третья атака – и! И как пошел – и! и! и!

– Заманчиво… – чешет рано обозначившуюся плешь простак Соловьев.

– А я… Ты знаешь, сколько я их повертел?

Соловьев хоть и простак, но почему-то сомневается:

– Да непохоже… Не клюют на таких девушки. Ты на рожу свою глянь, Жуликов.

Жуликов рычит:

– Разворочиваю, как надо и – ых! ых!

Он блаженно прикрывает глаза.

– А что дальше?

– Ну, как что? Оделись и продолжили допрос.

– А если она тебе ничего не рассказала, когда ты ы-ы-ы?

– Ну и не надо. В следующий раз расскажет. Женщину с одного раза не возьмешь. Тонкий инструмент.

Продолжает волновать Трегубова и начальство.

В туалете из-за перегородок шумно дискутируют Кузнецов и Кундеев.

– Не забирают ее пока в Генпрокуратуру… Как думаешь, кто козу там подстраивает? Панкратов? Тураев?

– Тураев вряд ли, – успокаивает Кундеев. – А Панкратов вполне мог… Черный он человечек.

– Как думаешь, снова к колдунам пойти? Кроссвордик мне купил?

– «Казацкие проделки»…

Кузнецов бухтит:

– Проделки… Куда ни кинь, везде проделки, прости, Господи… Посмотрим, что за проделки.

Выходят из туалета. Кузнецов вдруг поспешно ретируется.

– Опять эта… Как ее? Девственница эта, гребаный карась…

– А я и забыл, на четырнадцать ноль-ноль напросилась…

Кундеев тоскливо разъясняет:

– И не знаю, что сказать уже… Может медаль Чепелю пообещать? Не отстанет ведь.

– Пообещай, – разрешает Кузнецов. – Мол, представление к награде уже готово… За отвагу и бдительность. – Вздыхает. – И что это тут всякие ЖПО нас окружили справа и слева, Кундеев?

– Я и сам не знаю…

– Нет, надо пойти к колдуну. Порнография вокруг, мол, сгущается… Давай, брат, спасай. Не дадут на пенсию спокойно уйти. Пусть астралу кой-куда напустит. Может не тыщу ему предложить, а две? За две-то крепче будет подколдовка, как думаешь?

Кундеев с обидой подхватывает:

– Мало нам тут своих ЖПО, так эта тоже носится со своей как с писаной торбой.

– У нас тут ЖПО государственного значения, правильно я говорю! Нам своего ЖПО – выше крыши, правильно?

– Вот и я про то. Кремлевского значения ЖПО у нас тут! А она – что?

– Тьфу! А я-то подумал сначала – приличная девушка… Ну, давай!

Кундеев важно выходит первый из туалета. Кузнецов медлит, прислушиваясь, когда Вику Кундеев проводит в кабинет. Потом торопливо семенит в свой мимо кабинета Кундеева.

Глаза девушки как всегда на мокром месте.

– Мила Йович спасла человечество от мирового зла, а вы тут чем занимаетесь? Вы смотрели «Обитель Зла»?

– Нет.

– Очень жалко. Мила была в потрясающем комбезе. И она спасла человечество от зла.

Разговор длится уже полчаса. Кундеев смотрит на часы, намекая что туго со временем.

– Мы тоже спасаем.

– Кого спасает Чепель?

– Еще раз повторяю – Кремль и Президента. А значит, государство.

– А вы знаете, что он может стать импотентом, если его не отстранить от этой Трегубовой, которая: пися… пися…

– Кто Вам сказал?

– Мама.

– Не знаю насчет импотенции. Не слышал. Да разве по доброй воле мужик захочет стать импотентом? Вы сами подумайте, захочет?

Он роется в сейфе и вываливает том за томом на стол, намекая на время.

– Если он станет импотентом – тогда, пожалуйста, к сексопатологу.

– Вы не хотите меня выслушать.

Кундеев тихонько, как бы невзначай, оттирает девушку к двери.

– Я же сказал, разберемся. Мы не оставим Ваш вопрос без ответа, это не в наших правилах.

– Хорошо. Ответьте мне тогда на последний вопрос…

– Объясняю популярно: мы должны спасти Кремль и Президента. И повторяю: Чепель может получить сильное повышение по службе. Очень значительное. Представление уже готовится. И тогда Вы, милая барышня, очень можете пожалеть о своих словах. Очень.