Юрий Медведь - Исповедь добровольного импотента

— Мухой была команда! Шо це ни ясно?! — орет Кузуб.

— Так я ж муха-то уральская, а не какая-нибудь Це-це, — попытался оправдаться я.

Но эти военные такой мнительный народ, что, судя по всему, восприняли эту невинную аллегорию как подлые происки расизма.

Ефрейтор Кузуб болезненно ахнул, а сержант Чуб принялся хлестать меня по щекам, приговаривая:

— Умный, бля, да?! Оборзел, бля, да?! Похуй все, да?!

— Да нет! Это так, просто игра слов! — забормотал я, отступая прямо в руки Кузуба:

— Пидзабавиться, бля, захотелось, да?! Слов, бля, много уразумел, да?! — встретил он меня ударами под ребра.

Я совсем потерялся: что мне им ответить!? Как оправдаться?! Где выход?!

Дикое отчаяние охватило мою душу и парализовало сознание. Но, как говорится, свято место пусто не бывает! И власть перешла в руки бессознательного.

Страшен его лик:

— Да, бля!!! — заревел я, задыхаясь от какой-то особой радости. — Я оборзел!!! Мне все похую!!! — продолжая прямо-таки громыхать, я схватил железную скамью и с разворота смел оторопевших хохлов на пол, потом вознес свое орудие над головой и хотел добить гадов, но…

Они так жалко копошились на грязном линолеуме, точно слепые котята, и чего-то там пищали, путаясь в своих незаряженных автоматах, что я…

Да…

Я сделал «ЭТО» — я их простил…

А они?

Очухались и отмудохали меня по-гвардейски, т. е. без синяков и ссадин.

Затем доставили на «губу», а сами прямиком в медсанбат — засвидетельствовали там свои синяки и ссадины и такой рапорт составили, что…

Не будет больше ЭТОГО!

Не дождетесь!

Я обновлюсь!

Я стану сильным и беспощадным!

Только вперед!

Ура!

Так… мне нужен пистолет… И безотлагательно… Или я накажу их, или…

Но то ли от этих мыслей, то ли от быстрой ходьбы у меня перехватило дыхание, и по спине ручьем побежал пот.

Я остановился и осмотрелся. Совсем стемнело. Встречные машины слепили глаза своими яркими фарами. Прямо по курсу моего следования светилась вывеска кафе «Рюмочная».

«Нужно остыть», — решил я и, стряхивая снег с ботинок, вбежал на крыльцо.

23.09 — Придорожная Аллея. «Рюмочная».

— Сто пятьдесят «Столичной» и бутерброд с ветчиной, — суровым тоном сделал я заказ.

Бармен — молодой битюг в белой рубашке и при «бабочке» — уставился на меня и, растягивая слова, загнусавил:

— «Столичной» в ассортименте нет, имеется «Столбовая», «Смирновская», «Абсолют». Далее из крепких — «Скоч Виски», коньяк «Мортель»…

— Двести «Смирновской», — оборвал я его арию.

— Запросто, — усмехнулся битюг и достал из-под стойки граненый стакан.

— Закусона не маловато? — опять обратился он ко мне, укладывая на тарелочку бутерброд.

— Достаточно, — не смягчая тона, ответил я и бросил на стойку спасенный полтинник.

В данный момент мне было не до шуточек. На экране моего внутреннего взора под дулом пистолета стояла троица лжеконтролеров: «Итак, будем исходить из того, что в «магазине» моего ТТ шесть «маслят». Значит, разбираясь по-честному, выходит по восемнадцать грамм на брата. Ну, кто хотел взглянуть на мой студенческий?»

Я сгреб сдачу в кулак и, прихватив покупку, отошел к столику.

«Да… Здорово… Эффектно, примитивно и безотказно… Неужто так и надо? Боже Праведный, ну а ты что скажешь?! Что? Ударили по правой щеке, подставь левую? Ой, Вселюбящий, до чего ты наивен! Ты подставишь им левую щеку, а они звезданут тебя по яйцам! Лучше бы, Всемогущий, чем давать несостоятельные советы, стер бы всю эту волчью породу с лица земли! Ведь есть же достойные люди! Есть! Эх, Справедливейший, какая могла бы тогда воцариться жизнь на Земле! Не жизнь, а CONSENSUS OMNIUM! Вот буквально на днях произошел со мной случай, подтверждающий мою идею мирного сосуществования.

Случилось это на остановке «Пр. Луначарского». Вышел я из троллейбуса № 30, смотрю, в снежном вихре стоит человек. Одет как попало и во что придется. Заросшее лицо искаженно похмельной тревогой. Перед ним деревянный ящик, в таких перевозят овощи, а ему он служил прилавком.

— Ассортимент литературы! Подходим и выбираем! Одна тысяча вне зависимости от переплета! — выкрикивал человек свои рекламные тезисы и махал руками, как бы подгребая покупателей к своему ящику.

— Мамаша, не отворачивайся! У меня для твоей пипеточки сказка есть в стихах!

Я прошелся мимо и осмотрел выставленный товар.

В основном соцреализм, один зарубежный детектив и А.И. Герцен «Избранная проза» в мягком переплете.

— Не гуляем, не гуляем! — подбадривал уличный букинист. — Подходим и приобретаем.

Вообще-то, я не люблю современного торговца. Он тебе все готов продать, и ему совершенно неинтересно — надо тебе хоть что-нибудь. Ты должен у него купить, а иначе ты не человек! Их идеал личности — это некий идиот, который возьмет весь товар оптом по розничной цене. Убогие они люди, эти вечные узники рынка.

Но этот был не таков, не сидела в нем та безразличная алчность, которая коробит меня. Поэтому я вернулся и взял А.И.Герцена в мягком переплете.

— Почем классики у тебя?

— Рубль, елки-моталки! Все произведения сегодня по рваному! Без субординации!

Я открыл содержание, хотя уже решил, что возьму. Хотелось поговорить с человеком.

— Посмотри, посмотри, — ненавязчиво, без нажима продолжал он. — Я думаю, ты сразу оценишь. У метро тебе за пятнашку, извини меня, такую муть втюхают, а у меня библиотека. Говна не держим!

— Да, — говорю, доставая деньги, — изысканный у тебя вкус.

— Что ты! Всю жизнь собирал! Жаль расставаться, но сам понимаешь…

— Да понимаю, — отдаю ему рубль.

И действительно понимаю. Сам недавно продавал свои книги.

— Слушай, возьми еще одну, а? — воспользовался моей заминкой мужик и подхватил с ящика потертую книженцию с суровым названием «Дороги, которые не выбираем».

— Спасибо, но мне сейчас…

— Подожди, не торопись, — спокойно перебил он меня. — Я не для себя прошу, а для тебя. Первую страницу откроешь — очнешься только на последней!

— Правда?! — удивляюсь я.

— Чистая! Сам недавно перечитывал, не помню который раз.

— Знаешь…

— Я тебе гарантию дам, — опять обрывают меня.

— На сколько? — улыбаюсь я.

Мне совсем не неприятно его «втюхивание», потому что оно не ради наживы — жизнь заставляет.

— Хоть на сколько! Хочешь, завтра приходи на это место, если не понравится, плюнешь мне в морду!

— Вот это сервис у тебя! — уже смеюсь я.

— А хули, я людей уважаю! Ну хочешь, я тебе еще за рваный две отдам? Вот глянь! — и протягивает мне следующее произведение под еще более суровым названием — «Третьего не дано».

— Возьми, — совсем по-дружески просит он меня. — Мне как раз еще рубля не хватает. Промерз весь на ветру-то.

Я его понимаю. Стоишь вот так, посреди огромного проспекта, а вокруг ни одной родной души и на бутылку рубля не хватает. Тяжело. Достаю предпоследний рубль, отдаю.