Харуки Мураками - TV-люди

Затем телелюди убрали журналы и положили их на стол. Это журналы жены. (Я почти не читаю журналов. Не читаю ничего, кроме книг. Лично я считаю, что большой беды не было бы, если бы все журналы на свете обанкротились и исчезли.) Такие журналы, как, скажем, «Elle», или «Marie Claire», или «Домашнее хозяйство в иллюстрациях». Они аккуратной стопкой лежали у нас на серванте. Жене не нравилось, когда дотрагивались до ее журналов. Если нарушить порядок, в котором они были сложены, шум поднимет обязательно. Поэтому я и не приближался к журналам жены. Даже не брал полистать. Однако телелюди ничтоже сумняшеся смахивали с серванта один журнал за другим. Не похоже было, чтобы они бережно относились к журналам. Они просто хотели переложить их с серванта в какое-нибудь другое место. Журналы, лежавшие сверху, оказались внизу. «Marie Claire» оказался на «Сroissant». «Домашнее хозяйство в иллюстрациях» оказался под «Anan». А это неправильно. К тому же они выронили закладки, оставленные в некоторых журналах женой. На страницах с закладками была информация, представлявшая для нее ценность. Какая информация и насколько она была важна, я не знаю. Возможно, она была нужна для работы или просто ей лично. В любом случае, для жены это была важная информация. Наверняка она будет очень ругаться, подумал я. Что-нибудь вроде: «В кои-то веки я встретилась с подружками, вернулась в прекрасном настроении, а дома, как всегда, такой развал». Этот текст я знаю наизусть. Я вздохнул. А затем помотал головой.

В результате на серванте не осталось ничего. Затем телелюди поставили туда телевизор. Воткнули вилку в розетку на стене и щелкнули переключателем. Раздались щелчки, и экран побелел. Они немного подождали, но изображения так и не появилось. С пульта они стали перебирать каналы. Однако на всех каналах был только белый свет. Антенна, наверное, не подключена. Где-то в комнате есть разъем для антенны. Кажется, когда мы въезжали в этот дом, управляющий что-то рассказывал о подключении антенны. Вроде вот здесь и вот так надо подключить. Однако где это место, я не мог вспомнить. У нас нет телевизора, поэтому я совершенно об этом забыл. Однако телелюди, казалось, не испытывают никакого интереса к тому, чтобы наладить трансляцию. Не похоже, что они пытаются найти разъем для антенны. Пусть экран будет белым, пусть не будет никакого изображения, они абсолютно не возражали. Нажать на переключатель, включить питание — казалось, на этом их цель достигнута.

Телевизор был новым. Не в коробке, но с первого взгляда можно было сказать, что он совершенно новый. Инструкция по эксплуатации и гарантийный талон в полиэтиленовом пакете были прикреплены скотчем к боковой стенке телевизора. Шнур блестел как свежая рыбина.

Все трое смотрели на белый экран телевизора из разных углов комнаты, будто что-то проверяли. Один из телелюдей подошел ко мне и проверил, виден ли экран телевизора с того места, где я сидел. Телевизор был установлен прямо напротив меня. И на небольшом расстоянии. Кажется, они были довольны этим.

Чувствовалось, будто работа, в общем, была завершена. Один из телелюдей (тот самый, который подходил ко мне, чтобы проверить экран) положил пульт на стол.

За это время телелюди не сказали ни слова. Словно действовали четко по инструкции. Поэтому необходимости что-либо говорить не было. Все трое эффективно выполнили возложенные на них обязанности. Очень умело. Проворно. И времени на работу затратили мало. В конце один из телелюдей взял в руки часы, составленные на пол, и какое-то время разглядывал комнату в поиске подходящего для них места, однако, так и не найдя, оставил эту затею и вновь поставил их на пол. На полу они тяжеловесно продолжали выбивать время. Квартира, в которой я живу, довольно тесная, а с моими книгами и материалами жены вообще некуда ступить. Когда-нибудь я непременно споткнусь об эти часы, подумал я и вздохнул. Несомненно. Обязательно споткнусь. Могу даже поспорить.

Все трое были одеты в темно-синие плащи. Не знаю, из чего, но такое чувство, что из какой-то гладкой ткани. А еще в синие джинсы и теннисные туфли. И одежда, и обувь были в чуть уменьшенном масштабе. Я долго наблюдал за тем, как они двигаются, пока мне не стало казаться, что это мой масштаб неправильный. Такое чувство, что надел очки с сильными диоптриями и еду на американских горках задом наперед. Искривленная картинка движется наоборот. Приходит в голову, что баланс мира, в который ты бессознательно был помещен, не был чем-то абсолютным. Вот такие чувства вызывают телелюди у тех, кто на них смотрит.

Телелюди так до самого конца и не сказали ни слова. Они втроем еще раз проверили экран, еще раз убедились в том, что нет никаких проблем, и с пульта выключили телевизор. Белый экран сразу погас, потрескивание тоже смолкло. Экран стал вновь невыразительно серым. За окном стало темнеть. Послышался звавший кого-то голос. Кто-то медленно прошел по коридору в нашем доме. Как всегда, очень громко, слышалось в шагах кожаных ботинок. Воскресный вечер.

Телелюди еще раз оглядели комнату, словно чтото проверяли, а затем открыли дверь и вышли. Точно так же, как и пришли, совершенно не обратив на меня внимания. Они вели себя так, будто меня вовсе не существует.

С того момента, как телелюди вошли в квартиру, и до того, как вышли из нее, я не двинулся с места. И не сказал ни слова. Все это время я лежал на диване и наблюдал за их работой. Вы, наверное, скажете, что это неестественно. А еще добавите, что это как-то странно — просто молча наблюдать за тем, как к тебе в квартиру неожиданно приходят незнакомые люди, да еще и трое.

Но я ничего не сказал. Просто молча наблюдал за тем, как развивается ситуация. Наверное, так произошло оттого, что они категорически отрицали факт моего существования. Если бы вы оказались в такой же, как я, ситуации, думаю, что поступили бы аналогичным образом. Я не пытаюсь оправдать себя, однако когда чужие люди у тебя перед глазами абсолютно игнорируют твое присутствие, то и сам начинаешь постепенно терять уверенность в том, что существуешь.

Бросаешь взгляд на свои руки, а они начинают казаться прозрачными. Похоже на своего рода ощущение бессилия. Заклятие. Собственное тело, собственное существование постепенно становятся прозрачными. Я теряю способность двигаться. Ничего не могу сказать. И остается лишь наблюдать за тем, как трое телелюдей оставляют в моей комнате телевизор и уходят. Не удается открыть рот. Становится страшно услышать собственный голос.

После того как ушли телелюди, я вновь остался один. Снова вернулось ощущение собственного бытия. Мои руки вновь стали моими руками. Только тут я заметил, что тьма без остатка поглотила вечер. Я включил в комнате свет. Закрыл глаза. Там все-таки был телевизор. Часы продолжали чеканить время.