Генрих Бёлль - И не сказал ни единого слова...

— Нет, мы не получили квартиры, потому что ты пьешь.

— Ты, правда, так думаешь?

— Конечно, Фред. Беременной женщине многое прощают. Ах, я была злой грязнухой, и мне доставляло удовольствие быть злой грязнухой.

— Хорошо, если бы ты опять повернулась ко мне, я так редко тебя вижу.

— Оставь меня, — сказала она, — мне так удобней лежать. И я все еще обдумываю, что мне ответить.

— Можешь не спешить, — сказал я. — Я принесу что-нибудь поесть и позвоню. Хочешь чего-нибудь выпить?

— Да, принеси, пожалуйста, пиво, Фред. И дай мне сигарету.

Она протянула мне руку через плечо, я дал ей сигарету и встал. Когда я вышел, она все еще лежала лицом к стене и курила.

В коридоре было очень шумно, и я слышал, как внизу, в зале, взвизгивали танцующие. Я поймал себя на том, что, спускаясь по лестнице, пытаюсь включиться в ритм танца. В коридоре горела только одна лампочка без абажура. На улице было темно. За столиками в баре сидело всего несколько человек, а за стойкой была уже какая-то другая женщина. Она выглядела старше хозяйки; когда я подошел ближе, она сняла очки и положила на газету в лужицу пива. Вобрав в себя пролитое пиво, газета потемнела. Женщина посмотрела на меня, моргнув глазами.

— Не можете ли вы, — спросил я, — принести нам поесть? Мы в одиннадцатой комнате.

— Подать в комнату? — переспросила она.

Я кивнул.

— У нас это не водится, — сказала она. — Мы не подаем в комнаты. Какая распущенность — есть в комнатах!

— Разве? — спросил я. — До сих пор я этого не знал. Но моя жена больна.

— Больна? — удивилась она. — Этого только не хватало! Надеюсь, ничего страшного? Это не заразно?

— Нет, — сказал я, — моей жене просто дурно.

Она взяла газету из лужи пива, встряхнула ее и как ни в чем не бывало положила на батарею. Потом, пожав плечами, повернулась ко мне.

— Так что же вам дать? Горячие блюда будут только через час.

Она взяла тарелку из подъемника, который соединял бар с кухней, и подошла к застекленной стойке с холодными закусками. Я последовал за ней, выбрал пару отбивных, две фрикадельки и попросил хлеба.

— Хлеба? — сказала она. — Зачем вам хлеб, возьмите лучше салат, картофельный салат.

— Мы предпочли бы хлеб, — сказал я, — думаю, что это лучше для моей жены.

— Когда женщинам дурно, с ними не ходят по гостиницам, — сказала она, но все же подошла к подъемнику и крикнула вниз: — Хлеб, несколько ломтиков хлеба!

И снизу донеслось глухо и грозно: «Хлеба».

Женщина обернулась.

— Придется обождать минуточку.

— Я бы хотел позвонить, — попросил я.

— Врачу?

— Нет, — сказал я.

Она подвинула ко мне телефон через стойку. Прежде чем набрать номер, я сказал:

— Еще две кружки пива и рюмку водки.

Я набрал номер фрау Редер, услышал гудки и стал ждать. Женщина пододвинула ко мне стопку водки и подошла с пустой кружкой к крану, чтобы налить пиво.

— Алло, — раздался голос фрау Редер в трубке, — алло, кто говорит?

— Богнер, — сказал я.

— Ах, это вы.

— Будьте добры, — сказал я, — не посмотрите ли вы…

— Все в порядке. Я только что ходила наверх. Дети веселые, они были с молодыми людьми на празднике. И те купили им воздушные шары. Они только недавно вернулись. Какая прелесть эти красные аисты, они из резины, резиновые и величиной с настоящего аиста.

— Франке уже приехали?

— Нет, они приедут позже, возможно, даже завтра утром.

— Значит, правда, все в порядке?

— Правда, — сказала она, — вы можете быть совершенно спокойны. Передайте привет жене. Вам нравится ее новая губная помада?

— Замечательная, — сказал я, — большое спасибо.

— Не стоит, — сказала она, — до свидания.

Я ответил «до свидания», положил трубку и выпил водку, глядя, как медленно наполняется вторая кружка. Подъемник начал подниматься, издавая что-то вроде урчания, потом появилась тарелка с четырьмя ломтиками белого хлеба.

Сперва я пошел наверх с двумя кружками пива и поставил их на стул рядом с Кэте. Она все еще лежала в кровати и пристально смотрела на обои. Я сказал:

— Дома все в порядке, наши дети играют с теми самыми аистами.

Кэте кивнула головой и ничего не ответила. Когда я принес тарелки с едой, она продолжала лежать, уставившись в стену, но одна из кружек была наполовину выпита.

— Я так хочу пить! — сказала она.

— Пей, пожалуйста. — Я сел рядом с ней на кровать. Она вынула две чистые салфетки из своей сумки, накрыла ими стул, и мы ели мясо и хлеб, разложенные на чистых салфетках, и запивали все это пивом.

— Я хочу еще, Фред. — Она посмотрела на меня и улыбнулась. — Теперь я сама не знаю, почему ем так много: потому ли, что узнала о своей беременности или потому, что действительно голодна.

— Ешь, пожалуйста, — сказал я, — принести тебе еще что-нибудь?

— Еще фрикадельку, — сказала она, — огурец и кружку пива. Эту кружку можешь взять с собой.

Она допила пиво и дала мне кружку, я снова спустился в пивную и, пока женщина за стойкой наполнила кружку, выпил еще стопку водки. Женщина посмотрела на меня более приветливо, чем раньше, положила фрикадельку и огурец на тарелку и пододвинула ее ко мне через мокрую стойку. На улице стемнело. В баре почти никого не было, но из танцевального зала доносился шум. После того, как я заплатил, у меня остались еще две марки.

— Вы завтра рано уйдете? — спросила женщина.

— Да, — сказал я.

— Тогда лучше заплатите за комнату сейчас.

— Я уже заплатил.

— Ах, так, — сказала она, — тогда, прошу вас, принесите кружки и тарелки. У нас в этом отношении печальный опыт. Вы принесете, правда?

— Конечно, — сказал я.

Кэте лежала на спине и курила.

— Здесь чудесно, — сказала она, когда я сел рядом с ней. — Замечательная идея — пойти в гостиницу. Мы уже давно не были в гостинице. Это дорого стоит?

— Восемь марок.

— У тебя разве осталось еще столько денег?

— Я уже заплатил. Теперь у меня только две марки.

Она взяла свою сумочку и высыпала на одеяло все содержимое: зубную щетку, мыльницу, губную помаду и остаток от тех денег, которые я дал ей, когда мы гуляли. Мы выудили все деньги — там было еще четыре марки.

— Вот и хорошо, — сказал я, — мы еще сможем пойти позавтракать.

— Я знаю одну приятную закусочную, где можно позавтракать, — сказала она. — Сразу позади туннеля. Если идти отсюда, то по левой стороне.

Я посмотрел на нее.

— Там хорошо. Прелестная девушка и старик. И вкусный кофе. Им-то я и задолжала.

— Слабоумного ты тоже видела? — спросил я.

Вынув сигарету изо рта, она посмотрела на меня.

— Ты туда часто ходишь?

— Нет, сегодня утром я был там в первый раз. Хочешь пойти туда завтра?

— Да, — сказала она, и снова повернулась на другой бок к окну, спиной ко мне. Я хотел подать ей тарелку и кружку пива, но она сказала: — Не надо, я поем потом.