Евгений Клюев - Давайте напишем что-нибудь

– Да я-то местный, – нехорошо улыбнулся тот, – из четвертой главы.

– Настоящего художественного произведения? – усомнилась Кунигундэ.

– А то какого? – еще хуже улыбнулся Нежданов.

– Странно… – сказала Кунигундэ, смерив собеседника взглядом и записав результаты измерений в маленький блокнот, всегда бывший при ней. – Я думала, тут такие не водятся.

– Тут всякие водятся, – уклончиво заметил Нежданов. – Даже такие осведомленные, как Вы.

– В чем же я, по-вашему, осведомлена? – продолжала наступать Кунигундэ (глупая Кунигундэ! – Авторская ремарка ).

– Ну, например, в том, что о Карле Ивановиче распускают слухи, будто он внутренний эмигрант. Вам это кто сказал? – Голос Нежданова звучал безразлично.

– Мне это… – начала было Кунигундэ, но, слава Богу, в том же духе не продолжила (ибо не совсем она простушка-то… – Авторская ремарка ), а вдруг посмотрела на Нежданова в упор и закончила: – …одна французская сволочь сказала. По имени Эдуард. Долгое время я считала его благородным. Но после того как он назвал Карла Ивановича, внутреннего эмигранта, внутренним эмигрантом, я перестала считать Эдуарда благородным и порвала с ним отношения на мелкие кусочки.

Нежданов, и без того смертельно бледный и в очках, стал еще более смертельно бледным и еще более в очках.

– Похоже, Вы действительно не совсем простушка, как только что позволил себе выразиться автор настоящего художественного произведения и как вслед за ним позволю себе выразить я…

– Автор настоящего художественного произведения, – четко произнесла Кунигундэ, – может позволить себе все, что хочет – в отличие от Вас. Ибо он тут главная власть. Или Вы со мной не согласны? (Автор сердечно благодарит Кунигундэ за произнесенное.)

– Согласен, согласен! – заюлил Нежданов. – Только вот не надо так больше – ни насчет Карла Ивановича, ни насчет благородного Эдуарда… договорились? Иначе Вы сделаете мне больно!

– Ранимый Вы! Странно только, что и упоминание Эдуарда вас ранит, – усмехнулась Кунигундэ.

– А Вы-то сами из настоящего художественного произведения? – усомнился вдруг Нежданов.

– Из настоящего, – заверила его Кунигундэ. – Просто я спала три года.

– Как Спящая Красавица? – расщедрился на комплимент Нежданов.

– Нет, как дура! – отклонила комплимент Кунигундэ.

Нежданов явно обиделся, что его комплимент не принят, и сухим, как паек, голосом сказал:

– Ну… мне кажется, инцидент исчерпан. Вы свободны – просто думайте в следующий раз хорошенько, когда говорите, – во всяком случае, когда говорите вслух.

– Мне можно вернуться в зал?

– Не стоит, – сказал Нежданов. – Лучше встретьтесь с Рединготом там, где договорились: в супермаркете «Упокой», отдел «Колготки», в половине шестого вечера.

– Вы читаете мысли? – не утерпела съязвить Кунигундэ.

– Я читаю книги, – возразил Нежданов. – Особенно те, в которых сам фигурирую. До скорого!

– До скорого, – сдалась Кунигундэ и оказалась на улице, неизвестно как туда выйдя.

Постояв у одной случайной витрины, в которой были выставлены саваны сезона, она на этот раз хорошенько подумала, прежде чем говорить вслух, и сказала вслух: «Что-то случилось с настоящим художественным произведением, пока я спала…»

И надо признаться, в этом она была совершенно права. По-другому, кстати, и быть не могло: давно прошли те времена, когда спящие красавицы имели право засыпать на годы, а потом просыпаться – и видеть, что вокруг ничего не изменилось! Причем просыпаться от поцелуя принца… хватит нам этих приятных пробуждений. Пусть пробуждения отныне будут ужасными, потому как нечего спать, когда другие действующие лица и их исполнители работают в поте лица своего (действующего). А то – ишь, привыкли: проспать тридцать лет и три года – и очнуться все еще семнадцатилетней в объятиях какой-нибудь особы царствующего дома. Нет уж! Теперь мы будем расплачиваться за свое спанье – и расплачиваться, так сказать, по-крупному. Проспал – приспосабливайся к новому и не обязательно комфортному пространственно-временному континууму, а не можешь приспособиться – вон из структуры художественного целого!

Но это я так образно, конечно, говорю: Кунигундэ никто из структуры художественного целого выбрасывать не собирается. Тем более что она – как показала нам предшествующая сцена – уже и приспособилась: молодец. То есть поняла, что так финтить, как она тут финтила, ей, скорее всего, больше не удастся. А почему – потому что Редингот (главный ее покровитель), например, давно в немилости. Хоть – пока – и не у автора настоящего художественного произведения, но уж у других-то действующих лиц – во всяком случае. Или у их исполнителей, ибо каждый знает, что это не одно и то же.

По улицам Змбрафля разгуливали мрачные мертвецы.

– Вы чего такие мрачные? – спросила их Кунигундэ.

– Вот умри сама – и поймешь, – пошутили те.

– А если серьезно? – сказала она.

– Если серьезно, то говорить надо не здесь, – шепотом сказали мертвецы и повели Кунигундэ на специальную явочную квартиру в самом центре Змбрафля.

Квартира оказалась пустой.

– Никто не явился, – смущенно объяснили мертвецы.

– Тогда не надо было называть квартиру явочной, – придралась Кунигундэ. – А кто должен был явиться?

– Все должны были явиться, – напустили туману мертвецы, однако тут же туман и развеяли: – Все подпольщики.

– А кто у нас теперь главный среди подпольщиков? – задала прямой вопрос Кунигундэ и получила прямой ответ:

– Среди подпольщиков у нас теперь главный… главная, – тут мертвецы ненадолго замялись, но разгладились, – …собака одна!

– Сын Бернар! – вспомнила Кунигундэ: как-то, находясь за пределами структуры настоящего художественного целого, Редингот рассказывал ей о Сын Бернаре.

– Точно, – сказали мертвецы. – Вы тоже из наших?

– А сами-то вы подпольщики? – задала запоздалый вопрос Кунигундэ.

– Все мертвецы – подпольщики по определению, – сказали мертвецы.

– Так это по определе-е-ению… – разочаровалась Кунигундэ. – А в реальности?

– В реальности настоящих подпольщиков, как мы, конечно, мало, – признались мертвецы. – И за ними охотятся, чтобы их убить. Но им – нам, то есть, – на это наплевать.

– Как так может быть? – удивилась Кунигундэ.

– А так… – улыбнулись мертвецы. – Знаете пословицу: «Двум смертям не бывать»?

– Знаю, – сразу все поняла Кунигундэ и тоже улыбнулась мертвецам. Потом вздохнула: – Давайте рассказывайте тогда… как вы дошли до смерти такой.

– И сами не знаем, – развели руками мертвецы. – Сначала все было хорошо: мы умерли и стали спокойно жить на том свете. Но потом оказалось, что некоторым и на том свете спокойно не жилось. И они, эти некоторые – сначала их было мало – сгруппировались вокруг совсем свеженького покойника по имени Карл Иванович. Он оказался женатым покойником, баба у него имелась, с большой буквы… они вместе где-то во льдах умерли, года три назад. Ну, и… вот.