Борис Виан - У всех мертвых одинаковая кожа

– Кто тебе открыл?

– Я просто вошел… никого не было дома.

Я бросил его и побежал в комнату. На комоде, на привычном месте, записка Шейлы: «У мамы с малышом. Целую».

Я прислонился к комоду. С головой все было в порядке, но вот ноги… Я медленно вернулся в прихожую.

– Пошел вон отсюда.

– Но, Дэн…

– Пошел вон. Давай. Живо. Я тебя не знаю.

– Но, Дэн, Господь мне помог найти тебя.

– Я же тебе сказал, пошел вон!

– У меня нет денег.

– На.

Я сунул руку в карман и протянул ему десять долларов. Он посмотрел на бумажку, пощупал ее, засунул в карман и сразу же потерял свой придурковатый вид.

– Ты что, не знаешь, что черномазые не должны приходить к белым?

– Дэн, я – твой брат. У меня есть документы.

Мгновение спустя я уже был на нем. Я держал его за затылок и цедил сквозь зубы ругательства и проклятия:

– Ах, у тебя документы? Какие документы? Сволочь!

– Дэн, у меня та же фамилия, что и у тебя. Господь учил, что нельзя отказываться от своих родственников.

И тут я сделал то, чего нельзя было делать ни в коем случае. Мой кулак сжался и припечатал ему нижнюю губу. Я почувствован, как затрещали его зубы, и меня захлестнула волна стыда. Ричард не двигался. Но глаза его продолжали смотреть на меня, и то, что я видел в его глазах… Нет… Я сходил с ума. В его глазах ничего нельзя было увидеть… Да и вообще, в глазах ничего нельзя увидеть. Абсолютно ничего. Я постарался взять себя в руки. Старался, но все напрасно. Ричард молчал и смотрел на меня, а мне было страшно. -

– Где ты работаешь, Дэн?

Его голос звучал по-другому из-за разбитого рта, струйка крови текла по подбородку. Он вытер ее рукавом.

– Проваливай, Ричард. И если тебе дорога жизнь, не суйся сюда больше никогда.

– Где я смогу тебя увидеть, Дэн?

– Я не хочу тебя видеть.

– А может быть, Шейла захочет… – сказал он задумчиво.

Желание убить пронзило меня, как острая стрела. Но я удержался.

Он отошел от двери и потрогал разорванную губу.

– Уходи.

– Десять долларов, – сказал он, – не так уж и много.

Это был мой брат, и я хотел, чтобы он умер. Ужасный страх сдавил мои внутренности. Я боялся, что он вернется. Я хотел знать…

– Подожди, кто тебе дал мой адрес?

– Да никто… – сказал он. – Приятели. Я пошел. До свидания, Дэн. Я зайду к тебе на работу.

– Ты не знаешь, где я работаю… – сказал я.

– Ничего, Дэн. Ничего.

– Как ты открыл дверь?

– Я открываю двери. Бог тому свидетель, я открываю двери. До свидания, Дэн. До скорого свидания.

В каком-то оцепенении я уставился на него; он уходил. Мои часы показывали половину шестого. Зарождался день. Молочники за окном. Шейла с малышом у своей матери.

Ричард был черномазым. У него была черная кожа. От него пахло черномазым. Я закрыл дверь и начал раздеваться. Я смотрел вокруг и не понимал, что делаю. Потом подошел к спальне и остановился на пороге. Передумал и пошел в ванную. Остановился перед зеркалом. Передо мной стоял крепкий парень лет тридцати. В глазах – здоровье и сила. Он тоже рассматривал меня. С ним было все в порядке, ничего не скажешь. Вне всякого сомнения, он был белым… но мне не нравились его глаза…

Глаза, которые только что видели призрака.

С того дня я принялся искать другую квартиру, но это было очень сложно и должно было влететь в копеечку. Шейле я об этом не рассказывал. Я знал, что она очень любила наш дом, и боялся даже заговаривать с ней. Какой предлог придумать? На улице я постоянно оборачивался, чтобы посмотреть, не следят ли за мной: я высматривал худую фигуру Ричарда-полукровки, цвет его кожи и курчавые волосы, плохо выглаженный костюм и длинные руки. Оставшиеся детские воспоминания, связывающие меня с Ричардом, были все какие-то беспокойные и тревожные; я даже не мог определить, с каких пор они приобрели это качество, – поскольку воспоминания были обычные, как у всех детей. Из нас троих Ричард был самым темным, и этот факт, вне всякого сомнения, мог бы объяснить, пусть частично, мое замешательство.

Я добирался к Нику окружными путями, выходя за остановку до либо на остановку после, выбирая сложный маршрут – почти лабиринт, который я с удовольствием составлял из соседних улиц, выигрывая в этом изнурительном поединке – мысленно, я хочу сказать, – кажущуюся отсрочку, иллюзорную безопасность, ложную страховку, решетка которой защищала меня от будущих атак.

Но заканчивать все равно приходилось Ником, нужно было входить к нему естественно, без особых мер предосторожности и, по возможности, не оборачиваясь. Именно все это я и проделал в тот день, похожий в этом смысле на все другие.

Джим рассеянно читал вечернюю газету, разложенную на стойке. Когда я вошел, он поднял глаза.

– Привет.

– Привет.

– К тебе приходил какой-то тип.

Я замер. Я вспомнил, что в зале были клиенты, я прошел за стойку перед тем, как идти переодеваться.

– Что за тип?

– Не знаю. Он хотел тебя видеть.

– Зачем?

– Не знаю.

– Обычный тип?

– Ну да. Обычный тип. А что такое?

– Ничего.

– А… Ну ладно, – сказал Джим.

Он вновь погрузился в свое чтение, но почти тотчас же вынырнул.

– Он вернется через час.

– Сюда?

– Да. Сюда. Я сказал, что ты будешь здесь.

– Хорошо.

– А что, он тебя достает?

В голосе ни капли заинтересованности. Просто чистое любопытство.

– С чего ты взял, что он меня достает? Я его даже не знаю.

– Ты никого не ждал?

– Никого!

– А… – протянул Джим.

Я прошел в гардероб и начал раздеваться. Значит, через час.

Это не мог быть Ричард: Джим сказал бы, если бы речь шла о негре.

Тогда кто?

Целый час просто ждать. Я закончил приводить себя в порядок и вернулся в бар.

– Джим, налей мне виски с водой.

– Чуть-чуть виски?

– Чуть-чуть воды.

Он посмотрел на меня и молча наполнил мою рюмку. Я залпом выпил холодную и терпкую жидкость и попросил еще. Я не любил алкоголь. Я чувствовал, как он вливается в мой желудок, но оставался спокойным, совершенно спокойным и собранным.

Я уселся за стойку, с самого края, откуда легко было следить за входящими и выходящими.

Я ждал.

Вошли две девицы. Постоянные клиентки. Проходя мимо, они мне улыбнулись. А я им погладил бедра, затянутые в узкие платья, которые выгодно подчеркивали их точеные формы. Они сели за столик недалеко от бара. Хорошие клиентки. Именно в них Ник вкладывал свое богатство… обычно после обеда.

Было забавно на них смотреть. Аккуратно раскрашенные, чистенькие и такие аппетитные. Красивые. Белые заводные лялечки.

Я снова подумал о Ричарде, представил его так отчетливо, что невольно дернулся, как бы защищаясь; движение было настолько нелепым, что пришлось сделать еще несколько других, похожих, но объяснимых, дабы придать всей сцене естественный, непринужденный вид.