Жоржи Амаду - Дона Флор и ее два мужа

В Салвадоре Жоржи знает все и, пожалуй, всех, потому столь образны главы «Путеводителя по улицам и тайнам Баии Всех Святых», посвященные городу, его жителям — друзьям и знакомым писателя, «лицам вчерашним, сегодняшним, всегдашним», а также народным празднествам и «магическому миру кандомблэ». О последнем нельзя не сказать особо — в романах Амаду зачастую встречаются сцены кандомблэ или его участники.

Сначала обратимся к истории. В течение трех столетий португальского господства через Салвадор были ввезены в Бразилию миллионы черных невольников, тут процветал крупный центр работорговли (рабство было отменено лишь к исходу XIX века). Поныне, как считается, около восьмидесяти процентов населения Баии — негры и мулаты, остальные — кабокло (метисы) и белые. Поныне живы традиции и верования африканских народов, преимущественно ангольцев. Поныне почитаются древние божества Огун, Шанго, Эшу, Ошосси, Омолу, Йансан, Йеманжа. многие иные, в честь которых проводятся красочные ритуальные церемонии с танцами и пением — кандомблэ, «образилившиеся», не похожие на культовые отправления в Африке. Ритуал кандомблэ, в изрядной степени утратив свое былое религиозное значение, теперь стал даже не столько попыткой как-то уйти от суровой, нестерпимой действительности, сколько выражением национального самоутверждения, солидарности, а то и протеста (в те годы, когда власти и католическая церковь запрещали «языческие зрелища»), приблизился к виду народного искусства.

Несколько лет назад на кандомблэ в салвадорском квартале Сан-Гонзало до Ретиро Жоржи Амаду, воспринявшему от матери и индейскую кровь, был присвоен пожизненный почетный титул отум оба — полномочного «жреца» Шанго, слывущего богом молнии, грома и огня; в часы праздничных церемоний писателя именуют Отум Оба Аролу; предопределено ему покровительство Ошосси, бога охоты и тропических лесов. Так своеобразно баиянские негры и кабокло засвидетельствовали свое почтение романисту, автору произведений о их жизни.

«У нас, в Бразилии, — говорил Жоржи Амаду, — огромная масса неграмотных, поставленных за рамки общечеловеческой культуры, не имеющих материальных возможностей учиться… Но если перед вами находятся люди, сумевшие сохранить, несмотря на рабство в прошлом, свою самобытную культуру, свое творчество, свои музыку, танцы, песни — и еще такие прекрасные, — вы не сможете не испытывать к ним уважение. Когда меня наделили этим титулом, я понял, что мне оказана большая честь, я не мог не принять его — повторяю, к этим людям я испытываю чувства искреннего уважения… Смешение рас отразилось и на нашей литературе, национально своеобразной, обладающей бразильской особенностью, своим лицом; мы — продукт смешения рас. Я — уроженец штата Баия, важнейшего негритянского средоточия Бразилии, где очень глубоки традиции африканского происхождения, налагающие чрезвычайно сильный отпечаток на всю здешнюю жизнь, и вся моя личная жизнь тесно сплетена с этими традициями». [54] [54] Jean Michel Fоssey. Jorge Amado: la literature es un arma de lucha del pueblo. «El Nacional», Caracas, 31 de enero de 1971.

Было бы, однако, ошибкой считать, что в своих произведениях Амаду, писатель-реалист, склонен к некоей идеализации традиций, дошедших из глубины веков, архаичных верований. Равным образом он не помышляет идеализировать и своих персонажей. Отражая правду жизни, раскрывая сферу их духовных интересов, увлечений и понятий, писатель не упускает случая поиронизировать, придать соответствующую тональность, найти нужные краски, чтобы выявить негативное, подвергнуть его критике. Поэтический талант Амаду позволяет ему свободно переходить в изображении персонажей и в описании эпизодов от достоверного к фантастическому, рожденному народным творчеством, стирать границу между реальным и ирреальным. «Для романиста, ограниченного своим реализмом, либо собственным видением, Баия — опасная территория, — шутливо заметил Жоржи Амаду в ответе своей бразильской читательнице. — Здесь всегда происходит что-то непредвиденное или случайное, не находящее легкого объяснения и толкования». [55] [55] «Jorge Amado, povo e terra», Ed. Martins, Sвo Paulo, 1972, p. 33. А в эпиграфе к пятой части романа «Дона Флор и два ее мужа» упоминается «о странных и невероятных событиях, которые возможны только в городе Баие, хотите верьте, хотите нет…»

«Непредвиденное и случайное», как и некие сверхъестественные силы из мифологии баиянских негров или кабокло, кое-когда помогают автору в построении, в развитии сюжета, однако созданные писателем литературные типы столь рельефны, что не возбуждают сомнения в их реальном существовании. «Мои персонажи выбраны среди людей Баии, — подтверждает Амаду. — В каждой из моих книг есть немного и от автора, но это не означает включения чего-то из его автобиографии. Вошел лишь опыт жизни. В написанном мною нет ничего иного, кроме так или иначе пережитого лично. Я не способен писать о том, что знаю лишь понаслышке, в чем непосредственно не участвовал». [56] [56] Jean Michel Fоssey. Jorge Amado: la interatura es un arma de lucha del pueblo, «El Nacional», Caracas, 31 de enero de 1971.

Создав в тридцатых годах сагу о городе Салвадоре — романы «Пот», «Жубиаба», «Мертвое море», «Капитаны песков», — Амаду представил читателям очень разных людей — рабочих, вступающих в борьбу против предпринимателей, «жрецов» кандомблэ, вместе со своими приверженцами уповающих на могущество Огуна или Эшу, портовых грузчиков, лодочников-савейрос, рыбаков, на утлых парусных плотах-жангадах, идущих на схватку с коварной морской стихией, беспризорных мальчишек, этих бесчисленных «капитанов песков», радости детства которым незнакомы, зато знаком нескончаемо терзающий их голод, понуждающий выпрашивать милостыню или красть…

Не с каждым из своих персонажей писатель расстается, завершив работу над произведением. Нередко он переводит тех или иных героев из романа в роман, сюжетно не связанных, словно желая подчеркнуть единство и неразделимость изображаемых им «низов» буржуазного общества. «В народе — истоки творческой силы Амаду, — отмечал бразильский литературовед Миэсио Тати. — Жизнь, борьбу, страдания и надежды простых людей он понимает, чувствует своим сердцем, как нельзя ближе… А мир богатых чужд миру книг писателя». [57] [57] Miйcio?вti. Estilo e revolucвo no romance de Jorge Amado («Estudos e notas criticas»). Instituto Nacional do Livro. Rio de Janeiro, 1958, pp. 192–193.

«Мир богатых» не прощал обличителя господствующих классов, книги которого, опубликованные на разных языках, приобретали широкую известность, приумножали популярность автора далеко за рубежами его родины. (К слову сказать, в июньском номере московского журнала «Интернациональная литература» за 1934 год уже сообщалось о незадолго до этого вышедших бразильских изданиях романов «Какао» и «Пот» двадцатидвухлетнего писателя, — факт сам по себе примечательный, имея в виду, что тогда между нашими странами не существовало каких-либо контактов. Заметку о романе «Пот» журнал в майском номере того же года озаглавил красноречиво: «Революционная книга завоевывает читателя».)