Алекс Тарн - Пепел (Бог не играет в кости)

Мы с удивлением слушали о футбольных матчах, о нескольких оркестрах — симфонических и даже джазовых, о поставленных в городе операх и прочих несуразностях, абсолютно не вязавшихся с нашим представлением о концентрационном лагере. В рассказах Бюргера Терезиенштадт скорее напоминал курорт, чем европейский город в самый разгар войны. Работой евреев тоже особенно не утруждали — насколько я помню, они клеили картонные коробки или что-то в этом роде. Брайтнер очень этим возмущался. Да и я, честно говоря, досадовал — продовольственные посылки, посылаемые в Терезиенштадт, было бы куда уместнее отправлять в другие, более подходящие места.

— Надо будет как-нибудь заехать к тебе, Антон, — говорил я Бюргеру. — По джазу я соскучился.

Тогда по молодости лет я обожал джаз, Ваша честь, а в Берлине эту музыку не жаловали из-за ее дегенеративных корней.

Бюргер смеялся:

— Джаз-то у них есть, да только высидишь ли ты на концерте?

— А почему нет?

— Да потому что музыканты кишат блохами, вшами и прочей живностью! Уже через десять минут ты начнешь чесаться, как сумасшедший.

Да, да, Ваша честь. По словам Антона, никакие его старания не могли заставить обитателей Терезиенштадта соблюдать правила элементарной гигиены. Нелепые, грязные люди, живущие по странным правилам, обросшие паршой и идиотскими слухами… Бюргер рассказывал, что когда прибыл транспорт подростков с востока, то они сначала наотрез отказывались входить в душевые — приходилось заталкивать прикладами и пинками. Почему? Оказалось, что кто-то им наплел, что в душевых вместо воды пускают газ! Можете себе представить? Обычная гигиеническая процедура ассоциировалась у этих несчастных со смертью!

После войны я читал россказни о том, что терезиенштадские вши и связанный с ними тиф стали следствием ужасающей тесноты. Что, мол, в пространство, где до войны проживали семь тысяч человек, нацисты втиснули чуть ли не в десять раз больше. Глупости! Во-первых, во время инспекции я видел превосходные четырехъярусные нары, так что планирование и использование свободного места было произведено самым тщательным образом. А кроме того, ну и что ж, что тесно? Что, от этого надо разводить вшей? Просто, если хотите знать мое мнение, этот народ не привык мыться. Уже только за одно это стоило бы их изолировать — говорю вам, как представитель «Красного Креста», имеющий некоторое представление о том, что такое общественная гигиена.

Вообще вся история нашего визита обросла совершенно невероятными легендами. Так, пишут о том, что якобы инспекция была произведена по просьбе Дании и Швеции. Что, мол, король Христиан глаз по ночам сомкнуть не мог от беспокойства о судьбе неполных пяти сотен датских евреев, депортированных в Терезиенштадт осенью 43-го. Что, мол, датчане так по ним соскучились, что от расстройства перестали сбивать свое прославленное масло… Это надо же изобрести такую чушь! Правда же заключается в том, что и король спал спокойно, и датчане свое масло сбивали, исправно поставляя его воюющей Европе, и никому — слышите, никому — не было ровным счетом никакого дела до слухов о якобы имеющем место массовом уничтожении евреев, слухов, которые сами же евреи и распускали. Никто и ухом не вел — ни Америка, ни Россия, ни Англия, ни Ватикан. Потому что не верили, и правильно делали.

Не верить-то они не верили, но в пропаганде своей использовали эти слухи на полную катушку. Так что единственными, кто оказался заинтересованным в терезиенштадской инспекции, были оклеветанные с ног до головы СС и политическая полиция — гестапо. Они надеялись, что истинное положение дел еще можно довести до ушей одураченного мира, что еще возможно противопоставить правду — клевете, а честь и достоинство — лживой пропаганде. В то же время инспекция по их собственной инициативе выглядела бы инсценировкой. Требовался формальный запрос по линии «Красного Креста». Но в том-то и дело, что проходил месяц за месяцем, а запроса не было! Ни от стонущей по поводу так называемых нацистских злодеяний Би-Би-Си, ни от «обеспокоенного» американского госдепартамента, ни от жирных администраторов Джойнта!

Дошло до того, что ко мне обратились напрямую высшие чиновники германского МИДа с просьбой посодействовать в организации инспекции. Но в отсутствие внешнего запроса и я не мог ничего предпринять. Мы искали малейшую зацепку, но прошла масса времени, прежде чем она и в самом деле нашлась. Один из депортированных датских евреев успел заблаговременно отправить свою семью в Швецию. Узнав о его депортации, жена обратилась в шведский «Красный Крест» за информацией. Те переслали запрос своим датским коллегам, а последние — нам, в Берлин. Таким образом долгожданный толчок произошел. Гиммлер вздохнул с облегчением и дал Бюргеру приказ готовиться к визиту. Конечно, его невозможно было провести немедленно — такие мероприятия требуют длительной подготовки. Немцы слишком долго ждали возможности быть услышанными, чтобы позволить каким-нибудь нелепым случайностям разрушить все дело.

В марте 44-го Генрих представил мне нового коменданта Терезиенштадта — оберштурмфюрера Карла Рама. Видимо, административные способности Бюргера показались Гиммлеру недостаточными для столь важной задачи. Рам понравился мне с первого взгляда. Австриец, среднего роста, элегантный, с безукоризненным вкусом, он сильно отличался от весельчака Антона своим задумчивым, несколько даже замкнутым видом. Лоб мыслителя выдавал незаурядные способности. Это был, вне всякого преувеличения, блестящий интеллектуал с огромным творческим потенциалом. Ах, Ваша честь!.. Сколько пользы принесли бы человечеству эти замечательные люди, если бы колесо фортуны повернулось иначе! Мог ли я себе представить, глядя на Карла, что всего через какие-то три года его вздернут на виселице тупые чешские мужланы?!

Рам проделал в Терезиенштадте просто выдающуюся работу, создал произведение административного искусства, что было особенно нелегко, учитывая низость и косность человеческого материала, с которым ему приходилось иметь дело. Но об этом я еще расскажу, а пока что послушайте о моих проблемах. Они, естественно, заключались в том, чтобы убедить представителей датского и шведского «Красного Креста» присоединиться к инспекции, которою они сами же — вольно или невольно — инспирировали. Не менее двух месяцев ушло на пустые переговоры. Они просто не хотели ехать туда, Ваша честь, просто не хотели! Мне приходилось оказывать на них давление, стыдить, угрожать оглаской, пока они, наконец, не соблаговолили дать свое принципиальное согласие.

В середине мая Гиммлер прислал моему боссу доктору Марти официальное разрешение провести две инспекции: в Терезиенштадте и в любом другом рабочем лагере по нашему выбору. Мы выбрали Биркенау. Когда я сказал об этом Карлу, он воскликнул: