Алекс Тарн - И возвращу тебя…

— Уговариваешь, стращаешь, врешь… и все для того, чтобы какого-нибудь подонка, торговца или сутенера, посадить. Бывает, всю душу в это вбухиваешь. После таких усилий девушка тебе уже дороже родной сестренки. Понятно, что бережешь ее до суда пуще глаза: прячешь, охраняешь. За ней ведь те самые торговцы или сутенеры тем временем тоже охоту ведут… Ну а Геля и те две девчонки… их еще звали как-то одинаково…

— Люси.

— Во-во, Люси… за ними ведь никто тогда не охотился. Так что квартирку они получили исключительно из-за важности дела. Из-за профессора, другими словами. Охраны не было вообще. Какая охрана? Нас в отделе сейчас четверо, а тогда и вовсе втроем пахали. На весь округ. Знаете, сколько девушек ежегодно в страну прибывает по нелегалке? Три тысячи! И каждая — наша клиентка… в потенции, конечно… — он вздохнул и указал на папки. — И вот он, результат.

— А после суда? — спросил Берл. — Не оставили же вы им квартиру после суда?

— Конечно, нет. После суда они подлежали высылке. Но одно дело сказать «подлежали», и совсем другое — выслать. Пока то да се, бюрократия и прочее… в тюрьму не посадишь — не виноваты ни в чем. Да и полна тюрьма под завязку. Вот и все.

— Что — «все»? — не понял Колька.

— Разбегаются, — пояснил Литцман. — Ищи ветра в поле. Эти две Люси первыми свалили, навсегда и без следа. А потом и Геля.

Он погасил сигарету и посмотрел на часы.

— Погоди, погоди, — сказал Колька. — И что же, ты о ней с тех пор ничего не слышал? И не искал?

— Ты что, всего этого не видишь? — полицейский широким жестом обвел нагромождения папок. — Или надо объяснять? Следствие закончено, забудьте. Был когда-то такой фильмец, помнишь?..

— Помню, — кивнул Колька. — Про мафию.

— Во-во, про мафию, — подтвердил Литцман. — Ты это так вспомнил, или, как говорится, со значением?

— Извините, инспектор, — вмешался Берл, гася в зародыше опасное развитие темы. — Там ведь была еще какая-то Сара, психолог.

— Точно, была… — Литцман отвел от Кольки неодобрительный взгляд. — Старушка-пенсионерка. Работала у нас на добровольных началах. Не знаю, жива ли еще. Ей уже тогда лет шестьдесят с хвостиком набиралось. С длинным хвостиком. Нет, не знаю…

Он встал, показывая, что разговор закончен. Как то самое следствие, про которое полагается забыть. Берл тоже встал.

— Инспектор, — сказал он. — Извините за назойливость, но эта Сара, как кажется, наш последний шанс. Обычно в госучреждениях своих пенсионеров не забывают. Знаете — открытки на Песах, подарок на Новый Год… не может быть, чтобы никто не знал.

Полицейский одобрительно хмыкнул.

— Неплохо для министерского протеже… — он снял трубку и набрал номер. — Алло! Свиса?..

Территория дома престарелых была обнесена высоким глухим забором. Охранник на воротах тщательно проверил Берла и Кольку на предмет наличия оружия и записал их имена и время прибытия в аккуратно разлинованный гроссбух. Колька недоумевающе пожал плечами:

— Прямо военный объект… что они тут охраняют — ночные горшки?

— А в этой стране все охраняют… — улыбнулся Берл. — Особенно детей. Ну, а старый — как малый, так что все справедливо.

Внутри за стеной обнаружился просторный парк со старыми деревьями, клумбами, зелеными газонами и благословенной тенью. Но в такую жару не спасала даже тень: видимо, поэтому аллеи и лужайки выглядели безлюдными, как, впрочем, и административное здание, расположенное неподалеку от входа. Берл оставил Кольку в кондиционированном холодке приемной и сунулся в первый попавшийся кабинет, показавшийся ему обитаемым. Густо накрашенная брюнетка, обвешанная золотыми украшениями наподобие новогодней елки, подняла на него сонные глаза.

— Извините за вторжение, — галантно поклонился Берл. — Я пришел навестить госпожу Сару Элинсон. Не подскажете ли, где я могу ее найти?

Брюнетка зевнула и принялась тыкать в клавиатуру толстым указательным пальцем о двух перстнях. «Ага, тебя-то тут и охраняют, — подумал Берл. — Это ж, как минимум, половина золотого запаса всей страны…» Каждый отпечатанный знак сопровождался мелодичным звоном цепей и браслетов. Сыграв таким образом целую увертюру, брюнетка всмотрелась в экран и басом сообщила:

— Четвертый корпус. Главная аллея, направо.

Берл поблагодарил и вышел к Кольке.

— Жива наша Сарочка… — сказал он. — Если б еще и в своем уме оказалась…

В четвертом корпусе стоял устойчивый неприятный запах, неизбежно сопровождающий учреждения подобного рода: смесь ароматов кухни, лекарств и старого человеческого тела.

— Сара? — переспросила дебелая медсестра за стойкой. — Это там, с киселем.

Берл взглянул в направлении указующей руки. В большой комнате, служившей, вероятно, обеденным залом и гостиной одновременно, сидели за столиками в своих инваличных колясках очень старые люди. На одной из стен светился экран телевизора — светился без звука и абсолютно впустую, поскольку никто из обитателей комнаты не обращал на него ровно никакого внимания. Большинство стариков кемарили, свесив голову на грудь; другие отрешенно смотрели в пространство или бесцельно водили пальцами по клеенке стола. За столом, на который показала медсестра, сидели двое: сухонький старичок с белым хохолком на почти лысой макушке и толстая старуха в бумажном нагруднике. Старичок спал, кивая своим хохолком, в то время как его соседка гипнотизировала стоявшую перед ней пластмассовую кружку с киселем. Берл почувствовал разочарование — он представлял себе Сару совершенно иначе.

Но выбирать не приходилось. Колька и Берл подошли к столу и наклонились к старухе с обеих сторон.

— Сара?

Но Сара полностью игнорировала их присутствие. Она продолжала пристально смотреть на кружку, как будто рассчитывая на то, что кисель вот-вот совершит самостоятельное перемещение со стола в ее слегка приоткрытый беззубый рот.

— Сара? — Колька осторожно тронул старуху за плечо.

Она вздрогнула и тихо, но отчетливо произнесла:

— Кукандикан.

— Что?

— Кукандикан… — повторила старуха громче. — Кукандикан!

Колька вопросительно посмотрел на Берла, но тот только беспомощно пожал плечами. Такого слова не существовало ни в одном из известных ему языков.

— Кукандикан! — выкрикнула старуха и посмотрела на Кольку совершенно безумными глазами. — Кукандикан!!

Берл оглянулся на медсестру, которая спокойно разговаривала по телефону. По всей видимости, происходящее нисколько не выходило за рамки обычного.

— Что такое кукандикан, Сара? — спросил он, уже понимая, что осмысленного ответа не будет.

Но ответ тем не менее последовал, хотя и не от Сары.

— А этого никто не знает, господа…

Говорил разбуженный старухиными воплями старичок с хохолком.