Алекс Тарн - И возвращу тебя…

Они медленно миновали место демонстрации, где полицейские заталкивали «оранжевых» в автобус. На обочине валялись сломанные транспаранты и флаги.

— Ну, что я тебе говорил? — напомнил Колька. — Знать бы, чего они хотят? И за что их менты давят?

— Давай-ка, лучше послушаем радио, — мрачно предложил Берл, игнорируя Колькины вопросы.

Последние известия закончились, и теперь можно было добавить громкости без особого опасения услышать что-либо неприятное. Во всяком случае, на некоторых волнах.

Они свернули на 65-е шоссе и дальше двигались без задержек. Плоский прибрежный ландшафт сменился холмистой местностью. Горизонт перед ними постепенно темнел, мягкие сумерки сползали на землю, зажигая фонари, засвечивая огонь в окнах домов по обеим сторонам пути. Не доезжая нескольких километров до Умм-эль-Фахма, Берл повернул направо. Скоро асфальт кончился; теперь машина переваливалась с кочки на кочку по разбитой грунтовой дороге. Грунтовка была абсолютна пуста. Справа и слева цеплялись за склон чахлые сосны. Наконец впереди замерцали огоньки небольшой арабской деревни. В деревню Берл въезжать не стал, а повернул в объезд, туда, где на отшибе стоял длинный каменный барак без окон. Рядом с бараком, вплотную к массивным, глухо запертым воротам, виднелась сторожевая будка, вроде той, в которой Колька коротал свои вышеградские ночи.

Остановив машину, Берл достал из-под сиденья «глок» с навинченным глушителем и запасную обойму.

— Держи, Коля. Без крайней нужды не пали, но и жалеть тут тоже особо некого. Бандит на бандите, полицию звать не станут. Да она сюда и не сунется. Принцип простой: видишь угрозу — мочи, не думая.

Колька кивнул и сунул пистолет за пояс, под рубашку. Они вышли из машины. Зной к ночи немного высох — в воздухе уже не чувствовалась тяжелая банная влажность, но ветра не было вовсе, и дышалось по-прежнему тяжело. Берл потянулся, расправляя спину, и вразвалку пошел вдоль барака к сторожке. Там, внутри, уже наметилось какое-то шевеление: в окошке двинулась тень, дернулась занавеска. Подойдя к двери, Берл постучал — громко, уверенно.

— Эй, вы!.. выходите, дело есть… — он говорил по-арабски.

— Кто там? — голос из-за двери звучал приглушенно, с сомнением.

— Открывай! — так же уверенно крикнул Берл и отступил в сторону. Свой «глок» он держал наготове, прижав его к правому бедру.

Дверь, помедлив, распахнулась. Вышли двое — сухой тощий старик в кафие и сером, в полоску, пиджаке поверх застиранной галабии и коренастый длиннорукий парень в джинсах и футболке. На футболке красовался зеленый исламский самолет, врезающийся в одну из башен-Близнецов и надпись: «I Love New York».

— Как жизнь, бандиты? — приветливо осведомился Берл. — Мне бы Мугинштейна, на пару слов. Знаете такого?

Арабы переглянулись. Мугинштейна, а проще говоря, Муги, в Стране знали все: он возглавлял одну из двух враждующих друг с другом семей, которые на пару контролировали весь израильский подпольный игорный бизнес.

— А вы кто будете? Из полиции?

Говорил старик; молодой, набычившись, напряженно держался сзади. Правая рука его чуть заметно подрагивала, как у стрелка в финальной сцене ковбойского фильма.

— Полиция… шмалиция… какая разница, бижу? — улыбнулся Берл. — По-твоему, кроме ментов с Муги и поговорить некому? Ты бы пока что посоветовал своей обезьянке не слишком дергаться, а то ведь так он до Нью-Йорка не долетит.

— Да что ты его слушаешь, Раед? — вмешался молодой. — Они даже не из полиции. А ну, пошли прочь, мать вашу…

Сзади раздались два быстрых щелчка, голова коренастого резко дернулась назад, и он сполз вниз, оставляя на стене темный неровный след. Старик отшатнулся, в ужасе глядя на Колькин пистолет.

— Ай-я-яй! — Берл сокрушенно покачал головой. — Я ведь предупреждал… Жаль парня. Нью-Йорк любил, хотя и странною любовью. Только знаешь, отец, не нужны Нью-Йорку такие любители, ты уж поверь мне на слово. Так как насчет Муги?

Старик сглотнул слюну.

— Где я тебе возьму Муги? — проговорил он дрожащим голосом. — Муги далеко, в Тель-Авиве. А я человек маленький, мне до Муги, как до неба.

— Человек ты, точно, маленький, — с готовностью подтвердил Берл. — Зато склад у тебя большой. Открывай ворота, бижу, показывай хозяйство… Тебя как зовут — Раед? Не жмись, Раед. Сам понимаешь, ворота мы откроем, не ключом, так гранатой. Так что давай лучше по-хорошему.

Араб подумал и полез в карман за ключами. Замков было несколько; старик долго возился с ними, жалобно поскуливая и поминутно роняя на землю звенящую связку.

— Зачем ты парня-то застрелил? — шепотом спросил Кольку Берл. — Я ж говорил: только, если видишь угрозу.

Колька пожал плечами:

— Я угрозу по глазам вижу, Кацо. У него там наверняка сзади ствол притырен. Рукой за спину дернулся, ну я и…

— Эх, Коля, Коля… это ж он так, в ковбоев поиграть захотел. Ладно, чего уж теперь… Пойдем, посмотрим на дворец Шехерезады.

Старик справился наконец с замками, сбросил щеколду и теперь, переминаясь с ноги на ногу, стоял возле входа в барак.

— Ну что ты мнешься, бижу? — сказал Берл. — Открывай.

— Подумай, что делаешь, — сторож умоляюще сложил руки. — Не жалеешь меня, так хоть себя пожалей. Муги тебя из-под земли достанет…

Решительно отодвинув старика, Берл распахнул ворота и, пошарив по стене, повернул выключатель. Зажегся свет, заиграл, забегал тысячами солнечных зайчиков по мониторам игральных автоматов, по разноцветным кнопкам «одноруких бандитов», по зеленому сукну столов. Склад содержался в образцовом порядке. Новенькие «машины удачи» стояли в несколько ярусов, ровными рядами, заботливо укрытые полиэтиленовой пленкой. Прямо напротив входа расположились подержанные автоматы, очевидно требующие ремонта или подновления.

— Ну что, Коля, впечатляет? — Берл обвел склад широким жестом, как музейный экскурсовод. — Смотри, вот она, основа Мугиного игорного королевства. Без этого сарайчика ему и полгода не простоять — сожрут конкуренты. Да… Помнишь сказку про Кащея и его смерть? Где она там была? На острове Буяне, под дубом, в сундучке… как там дальше?

— Яйцо? — неохотно предположил Колька.

— Яйцо так яйцо… — Берл подошел к длинному ряду стеллажей, где на полках лежали аккуратные картонные коробки. — Тогда, значит, так: деревня сойдет за остров Буян. Дуб… ну, скажем, старикан наш — чем не дуб? Сундучок ясно — барак этот чертов. Ну, а яйцо, стало быть…

Он снял со стеллажа коробку и открыл ее. Внутри, поблескивая корпусами микросхем, лежала электронная плата. Берл вынул плату и одним движением разломил ее пополам. Старик-сторож взвыл, как будто его прижгли каленым железом. Берл усмехнулся.

— А яйцо, Коля, — вот эти стеллажи. Электронные мозги игральных машин. Поэтому-то наш дуб так и сокрушается. О напарнике своем меньше жалел, обрати внимание. Потому что напарник, хотя и любил Нью-Йорк, не стоил ни шиша, а эта маленькая платка, которую я только что сломал, стоит десять тысяч долларов, никак не меньше…