Алекс Тарн - Украсть Ленина

— А! Позвонить! — вспомнил Веня и лучезарно улыбнулся.

— Чему ты так радуешься? — поинтересовался Вовочка.

— А чего горевать?

— Чего горевать! — Вовочка яростно хлопнул себя по колену. — Он еще спрашивает! Ты только посмотри, посмотри… посмотри на эти каракули… вон там сатана нарисован… а там звезды… иероглифы какие-то сраные… Че Гевара с беретом… Сталин с трубкой… свастика… еще свастика… черт-те что! А грязь эта? А бомжи вон там, в конце аллеи? И там бомжи, и там, я видел! Тьфу, пакость!

— Ну, пакость… — тихо сказал Витька. — Что ж теперь — застрелиться?

— А может и застрелиться! — запальчиво возразил Вовочка. — Вы помните, как тут было? Вы помните, как мы жили? Помните? Бедно! Зажато! Временами страшно! Временами унизительно! Но — чисто! Чисто! А если не совсем чисто, то уж, во всяком случае, не пакостно.

— Лживо.

— Ну и что? Да, врали. Говорили одно, а думали другое. Но вспомни, это ведь была игра! Мы играли, как бы понарошку, потому что на самом деле… на самом деле все знали, что это маска. Все! И те, кто эту маску изготавливал, и те, кто ее носил. Мы все равно были свободны — внутри, по сути. А что сейчас? Вы только посмотрите — что сейчас? Грязь, пакость… загадили, сволочи…

Вовочка широко раскинул руки, по лицу его текли слезы.

— Вы и загадили, — сказал Витька. — Нечего тут…

Веня неловко двинулся рядом, попросил:

— Вить, не надо…

— Почему не надо? Откуда грязь-то, о которой полковник говорит? Это же та самая свобода — та, что, по его словам, внутри была… — Витька горько усмехнулся. — В тереме сидела, святой казалась, а на двор вышла — блядью оказалась. Свобода… для свиньи свобода — с помоями колода.

— Ребята, ну чего вы? — сказал Вадик с досадой. — Хорошо ведь сидели, выпивали. Вовик, вечно ты праздник испортишь…

— Пра-а-аздник… — плаксиво протянул Вовочка. — Кому праздник, а кому беда…

— Какая беда? О чем ты?

Вовочка зарыдал в голос. Друзья обступили его, успокаивая и задавая вопросы, на которые, впрочем, не следовало никакого ответа, кроме заунывного воя и хлюпанья носом.

— Что, опять Ленин? — догадался Веня.

Вовочка поперхнулся слезами.

— Он… Владимир Ильич… он самый… ой, не могу… день рождения… такая беда… — бормотал он. — Такая беда.

— Да что за беда?! — вдруг закричал Витька в самое Вовочкино ухо. — Говори немедленно!

— Нет, — бормотал Вовочка. — Не могу… государственный секрет.

— Я тебя сейчас придушу с твоими секретами! — кричал Витька. — Говори!

— Его… выносят… — вдруг выдавил из себя Вовочка и взвыл особенно громко и безутешно. — Завтра выносят…

— Откуда?

— Известно откуда… из Мавзолея…

— Ну и что?

Вовочка внезапно прекратил рыдать и уставился на Витьку непонимающим взглядом.

— Как это «ну и что»? Ты что — не врубаешься? Ленина! Выносят!! Из Мавзолея!!! — он оглядел друзей. — Вы что, вообще по уши деревянные?! Не понимаете, что это значит?! Нет?

Он беспомощно развел руками, потом вдруг топнул ногой и бросился к ближайшему, метрах в пяти от площадки, склепу. Друзья озадаченно наблюдали за тем, как Вовочка заскочил внутрь. Немедленно из склепа послушался шум борьбы, крики, и, наконец, показался Вовочка, таща за собой всклокоченную девчонку-подростка в черной кожаной куртке, черных штанах и высоких шнурованных ботинках на платформе. Девчонка материлась, как футбольный тренер, и отчаянно лягалась, тщетно пытаясь достать Вовочку, который ловко уворачивался, удерживая свою добычу за шиворот на расстоянии вытянутой руки.

— Вот! — торжествующе выкрикнул он, подтащив девчонку к площадке. — Я ее давно приметил. Следила за нами, зараза!

— Кто-то подослал, не иначе, — задумчиво заметил Вадик. — И я даже догадываюсь кто.

— Никто меня не подослал! Кому вы на хрен обосрались, бомжи вонючие!

— Стоп! — скомандовал Витя. — Вовочка, отпусти ребенка!

— Какой это ребенок? Она мне уже дважды чуть яйца не отбила!

— Еще отобью! — верещала девчонка, извиваясь вокруг Вовочкиной руки. — Педофилы гребучие!

— Вот видишь!

— Отпусти ее, я тебе сказал!

Вовочка неохотно подчинился. Девчонка тут же отскочила на безопасное расстояние и остановилась, расправляя скомканный воротник косухи. Она явно чувствовала себя здесь как дома.

— Тебя как зовут? — спросил Веня. — Что ты тут делаешь?

— Живу я здесь! — с вызовом отвечала девчонка. — А зовут меня Лакримоза.

Вовочка крякнул.

— Вот имена пошли…

— Тебя не спросили!

— Хватит скандалить, — сказал Витька, садясь. — Мир-дружба, идет? Угощайтесь, госпожа Лакримоза. Вот хлеб, вот колбаса. Водки не предлагаю по малолетству, а молоко не закуплено, уж извините.

Веня улыбнулся. Напившись, Витька на определенной стадии впадал в галантный рыцарский синдром. Впрочем, сейчас это оказалось как нельзя кстати. Церемонное обращение на «вы» вкупе со стонущим от голода животом побудило Лакримозу сменить гнев на милость. Она пожала плечами, взъерошила обеими руками волосы, сотворив таким диким образом прическу, соответственно именуемую «дикобраз», подошла поближе и взяла ломоть хлеба.

— Колбасу бери, не стесняйся, — сказал Веня.

Лакримоза фыркнула.

— Спасибо, не надо. Я кошек так люблю, а кушать — нет.

Все, кроме Вовочки, рассмеялись.

— Вы и впрямь тут постоянно живете? — поинтересовался Витя, продолжая удачно начатую линию общения. — Извините за нескромный вопрос.

Лакримоза снова презрительно фыркнула.

— Конечно, нет. Что я, бомжиха? Постоянно я живу дома, на флэте. А тут просто так, по ходу ночевала.

— Ага. Вы хлеб-то берите, берите… И много вас тут таких, по ходу ночующих?

— Хватает! — Лакримоза ухватила второй ломоть и покосилась направо, в направлении аллеи. Пиплы все не шли, хотя давно уже могли бы и показаться. Ну и черт с ними. Пока что все оборачивалось очень клево. Она прикинула, как выглядит со стороны сейчас, когда восседает после ночевки в склепе вот тут, на трех шестах, с четверкой пожилых бомжей… Жесть! Вот уж где реальный прикол!

Она повернулась к Вите.

— А вас?

— Извините, не понял…

Лакримоза помычала набитым ртом. Бомжи терпеливо ждали, пока она прожует.

— Много вас тут таких, по ходу бомжующих?

— Во дает! — расхохотался Вадик.

Вовочка сердито хлопул себя по бедру.

— Витька, да что ты с ней церемонишься? Вот ведь… знал бы, что так обернется, не вытаскивал бы…

— Вадя, налей Вовочке, а то он простаивает, — сказал Витька, не оборачиваясь. — Видите ли, леди, я затрудняюсь ответить на ваш вопрос, поскольку мы тоже не совсем бомжи. Вот этот заслуженный рыцарь с бутылкой владеет несколькими дворцами и замками, а уж про виллы и яхты я просто не упоминаю. Ваш неотесанный похититель — вовсе не вождь краснорожих, как вы, возможно, подумали, а полковник Кремлевской охраны, проживает в городе Москве в многокомнатной и очень дорогой квартире. Этот неприметный кавалер — знаменитый хирург, избрал местом своего постоянного пребывания Святую Землю. Ну а я — скромный ученый из города Копенгаген. Как видите, все мы куда-то приписаны, а потому никак не подходим под определение бомжей.