Александр Тарнорудер - Ночь - царство кота

— Я не знаю…

— И я не знаю. И никто не знает! Поймите, Эхуд, есть очень тонкое различие между вмешательством и коррекцией. При коррекции вы очень осторожно даете самому человеку понять, что он должен сделать, тогда как вмешательством вы напрямую изменяете линии судьбы, или не изменяете. Самое страшное, что вы далеко не всегда можете отличить одно от другого. Что вы ей сказали? Вы помните?

— Поезжайте осторожнее — это все.

— Вот видите, сам лишь факт ее задержки на пару минут сыграл решающую роль в ее судьбе. Простая остановка, невинные слова, ничего, казалось бы значительного, а в результате — смерть.

— Но как же быть, ведь каждую секунду что-то происходит, можно непроизвольно изменить чью-то судьбу и не заметить?

— А так все время и происходит, судьбы постоянно меняются с каждым нашим поступком, только мы практически этого не замечаем. Еще одно существенное различие: вы пытались целенаправленно повлиять на судьбу, вы знали, что есть опасность, и поэтому попытались вмешаться, а может быть, ваше вмешательство — и есть эта самая судьба!

Как ни странно, Артем успокоился, то ли логика подействовала — то ли прошел первый шок. Во всяком случае, ушло ощущение вины. Он как бы оставил происшествие позади. Его собеседница тоже почувствовала перемену.

— Поезжайте в аэропорт, Эхуд. Урок вам был жестокий, не спорю, но вы должны запомнить: в вашей власти с легкостью изменять линии судьбы. Это выходит у вас так незаметно и легко, что трудно определить даже сам момент воздействия. Прошу вас, не полагайтесь на эмоции. Думайте, взвешивайте свои поступки, что бы ни случилось, не пытайтесь вмешиваться — вы только что видели, как жестоко все может повернуться.

— Значит, ничего нельзя сделать, кому как написано, так и будет?

— Не совсем так… ведь есть еще и коррекция, то есть не прямой путь воздействия.

— А в чем разница?

— Разница в том, что при коррекции, тот, кому дано видеть события, указывает на потенциальную опасность, причем важно, что инициатива должна исходить от реципиента. Вы не можете броситься на дороге к незнакомой девушке и пытаться повлиять на ее поведение — это называется вмешательством. Но если к вам обращаются, или вы отчетливо видите, что кто-то просит помощи, то тогда можете действовать. Только помните: во-первых, вы отвечаете за каждое свое слово и каждое действие, во-вторых, линии судьбы переплетаются очень причудливо, и, сделав что-то одно, вы, не заметив, можете наломать дров в другом месте. Всего доброго, Эхуд!

Артем водрузил трубку на место и пошел к машине. Полицейский патруль все еще находился на месте аварии, мигая красно-синими огнями. Надо было ехать дальше. Артем влился в поток машин, пересекавших Кармель по Вади Ара на запад. Дорога слегка пропетляла через невысокий хребет, а потом успокоилась, пошла прямее, слева и справа ее окружали холмы, усыпанные богатыми арабскими домами, рядом с которыми возводились новые, не менее внушительные. Артем по-прежнему продолжал замечать прошлые события, но теперь они не выглядели так ярко, скорее, они стали частью пейзажа. Артем постепенно научился «отфильтровывать» информацию, он как бы настраивался на определенную волну, так, например, он понял, с какой скоростью ехать, чтобы попасть на зеленый свет на следующем светофоре, что придется свернуть на старое шоссе — на приморском было слишком много аварий. Он почти всегда ездил по приморскому шоссе, пользуясь полным отсутствием светофоров, и лишь смутно помнил, как срезать несколько километров в Хадере. Но зрительная память не подвела, или его новое зрение вывело на правильную дорогу. Осталось, подумал Артем, доехать до поворота на первое шоссе в сторону Иерусалима, это еще примерно с час. До прилета оставалось чуть меньше двух часов, и он не торопился. Когда Артем подъехал к Тель-Авиву, он отметил, что движение стало более плотным и нервным, и не удивительно, что стало больше битых машин на обочинах, мигающих габаритными фонарями. Он практически перестал реагировать на прошлые инциденты. Проезжающие мимо замедляли ход, чем только усугубляли всеобщую нервозность, явно растущую по мере приближения к городу.

Росла, однако, не только нервозность на дороге, Артем чувствовал, как сгущается атмосфера, или, как ему объяснила Та У Которой Есть Связь С Космосом, надвигается какое-то событие. Если судить по собственным субъективным ощущениям, то катастрофа стремительно приближалась. Он физически ощущал разлитую в воздухе опасность, но никак не мог уловить, откуда она исходит. Прошло уже больше часа с того момента, когда Артем говорил по телефону, и он решил остановиться на несколько минут. Самое время перебить мелькание дороги, фар, стоп-сигналов и фонарей, да и давление в мочевом пузыре усиливалось. Несколько километров не было удобного места: то слишком людно, то нет обочины из-за ремонта дороги, то просто открытое пространство, а хочется относительного уединения. Наконец, нашелся приличный кустик на самой развязке четвертого и первого шоссе, здесь тоже что-то ремонтировали, но осталось достаточно места, чтобы остановиться и передохнуть. Артем на всякий случай запер машину и углубился в пыльный кустарник. Внезапно в небе над головой зажглись фонари, и со страшным ревом пошел на посадку огромный «Боинг 747». Он был всего в нескольких сотнях метров над головой, являя собой достойное зрелище в ночном небе, и в ту же секунду Артему стало ясно, что должно произойти. Его сознание как-бы озарилось вспышкой света: в такие минуты кричат «эврика», их пытаются запомнить на всю жизнь, но Артем сжался, в тот самый момент он просто держал в руке свой собственный член в процессе примитивного мочеиспускания, которое, казалось ему, никогда не кончится. То есть, сколько жидкости можно накопить в мочевом пузыре? А потом его мужское достоинство в один миг съежилось до размера вишни и каким-то чудом не намочило одежду.

Артем отчетливо представил, как самолет, заходящий на посадку со стороны Средиземного моря, взрывается в воздухе, недотянув нескольких километров до посадочной полосы Бен Гуриона, и падает на густо стоящие жилые кварталы Холона. Самолет компании «Эль-Аль», совершающий рейс Москва — Тель-Авив.

И он не знает, находится ли там Катерина, или нет…

И бесполезно звонить по давешнему телефону…

И, вообще, абсолютно не ясно, что можно предпринять, разве только в полицию звонить… Но самому смешно…

— Артемон! — произнес Артем вслух, — мне нужна твоя помощь!!

— Стена Храма! — мгновенно раздалось в ответ в его мозгу.

Артем посмотрел на часы — оставалось еще около полутора часов до посадки. Он прыгнул в обратно в машину и сорвался с места. На крышу он мысленно водрузил сине-красную мигалку, номера поменяли цвет с желтого на красный вот только букву «мем» впереди — отличительный знак полиции — он впопыхах забыл, да это было неважно. На спидометр Артем не смотрел, но никто и никогда не добирался из Тель-Авива в Иерусалим меньше чем за полчаса. Впечатление было таким, как будто его затянуло в мишкину любимую компьютерную игру, мелькали и исчезали игрушечные попутные машины, сменялись развязки: Бен Гурион, Латрун, Бейт-Шемеш, Харель, Мевасерет, Моца, Сады Сахарова — череда фонарей сливалась в желтый поток, лишь крутые виражи перед въездом в город замедлили сумасшедшую гонку, но не надолго. Невзирая на запрещающие знаки, Артем влетел на площадь перед стеной и бросил машину. На ходу кто-то протянул ему кипу, которую он водрузил себе на голову. Через несколько секунд Артем стоял, прислонившись к Западной Стене Храма. Сердце оглушительно билось, но в голове не было никаких мыслей, кроме отчаяния.