Николай Никифоров - Хич

"И какого хрена я не поехал на автобусе?", – думал Боб, с трудом передвигая ноги по краю пустынного шоссе. Вообще-то его звали Вова, но вот приклеилась к нему эта кличка – и все тут. Была промозглая осень, шел противный дождь, который к тому же сочетался с порывистым ветром. Бобу было девятнадцать лет от роду, и многие его друзья не раз предупреждали: поездки автостопом всегда чреваты.

А он вместо того, чтобы послушать людей знающих, собрал в свой смешной рюкзачок минимум вещей, надел легкомысленные заплатанные джинсы и почти такую же легкомысленную кожаную курточку. Расплата наступила почти сразу же после того, как его подбросил один добродушный водитель КАМАЗа. От маленького городка Кораблино до поселка Акулово он доехал совершенно без проблем, разговаривая с Федором о том, о сем; после того как он покинул уютную кабину легендарной машины, наступила полоса катастрофического невезения. Во-первых, пошел дождь. Во-вторых, никто не хотел останавливаться, все пролетали мимо, окатывая несчастного Боба грязной водой, что всегда есть на трассе в такое время года (или в любое время года, но в дождь).

Путь ему предстоял неблизкий – аж до самой Москвы. Он даже не доехал до Рязани. Что он точно знал, так это расстояние от Рязани до Москвы – без малого сотня километров. В принципе, этот факт не был бы таким уж страшным, но часы Боба показывали девять (разумеется, вечера). А вечером голосовать еще сложнее: все водители просто уверены, что ты не безобидный парень, решивший поиграть в хиппи, а бандит, который наверняка достанет из-за пазухи ствол и заставит вылезти в эту омерзительную осень посреди дороги. Или вообще устроит летальный исход…

Боб проклинал фирму "Найк" и заодно всех китайцев на свете, поскольку кроссовки именно этой фирмы он купил в начале лета на одном из многочисленных вещевых рынков Москвы. У китайца. Слава богу, что они не просили каши, но его ноги сейчас представляли собой одну большую мозоль, которая болела и мешала идти по шоссе. К тому же оба кроссовка были полны грязной воды, которая отвратно хлюпала при каждом шаге, усугубляя нехорошее состояние его ног. "Так дальше продолжаться не может. Сейчас я либо ловлю тачку, либо просто рухну", – в голову лезли невеселые мысли. Что правда, то правда – поводов для веселья было маловато. Ноги стонали, вода была просто везде – в обуви, джинсы пропитались ею насквозь. Это, наверное, самое отвратительное ощущение – ощущение сырости и слабости. А водилы проезжали мимо, время от времени окатывая Боба грязью…

Прошло еще полтора часа. Половина одиннадцатого. Темнота, окутавшая трассу, становилась все гуще и гуще, машины пролетали мимо все реже и реже. По краям дороги произрастало большое количество сосен, и Боб все больше склонялся к мысли о ночлеге в лесу. Ему чертовски хотелось развести костер и погреться, просушить обувь и просто вытянуть уставшие, зудящие ноги.

– Ну что же, собственно говоря, я теряю? – бормотал он в пустоту. – Все равно я не поймаю машину, и силы у меня тоже на исходе.

Дорога молчала. Лес тоже. Лишь сверху сыпалась вода.

– Вот ведь жабская погода! И какого я вообще поперся автостопом?

Внезапно он рухнул прямо в лужу, коих на шоссе было предостаточно. Дело в том, что на наших дорогах в асфальте (особенно за пределами МКАД) очень много выбоин, которые во время ненастья заполняются водой, и становятся довольно коварными спутниками всех автостопщиков – всех тех, которые не успели поймать машину до ночи.

– Посадка, – только и успел пробормотать Боб. – Прямо на воду – безопасно и практично. Не, сегодня я больше никуда не попрусь.

С этими словами он неровной походкой направился к лесу, в надежде найти какую-нибудь разлапистую ель (под которой обычно валяется достаточное количество сухой хвои и шишек, чтобы запалить костерок). Конечно, продираться сквозь сосны в такую темень – дело невыносимо трудное, особенно когда каждая сосна, каждый куст считает своим долгом окатить холодной дождевой водой. Вова спотыкался и падал, затем снова вставал и шел (материться сил не было). Он практически ничего не видел, колючие ветки хлестали его по лицу, по рукам, по ногам. Но сосновые ветки – это еще полбеды. В этом лесу комары, видимо, решили устроить себе пир на его теле, ноги время от времени погружались в грязь. Боб говорил в пустоту, чтобы хоть как-то заполнить это черное, враждебное пространство, окружившее его со всех сторон. Он брел и брел по ночному лесу, а кругом были только сосны – ни одной подходящей ели. Ноги все настойчивей давали о себе знать.

– Может быть, есть смысл выйти к шоссе? – спросил он сам себя вслух. – Некоторое время буду идти пешком, пока не дойду до ближайшего поселка, а там… а там попробую постучаться к кому-нибудь в дверь…

Вместе с этим он прекрасно понимал, что говорит чушь. Во-первых, потому что он просто не дойдет до поселка – мало того, не хватит сил даже выйти из леса. Во-вторых, даже если он дойдет то поселка (что в принципе нереально), никто не откроет ему дверь – в последнее время люди стали слишком боязливы (это плохо, но практично) и черствы (как те водилы на трассе, которым совершенно по фигу все твои страдания).

– Тогда придется жечь костер безо всякой елки. Какая мне теперь разница?

Он прекрасно понимал, что все здесь мокро. Боб старался выбрать менее сырые дрова из более сырых. Вообще, конечно же, "дрова" – слишком сильно сказано. Некоторое время он собирал хворост, и когда набрал приличную охапку, то свалил ее под одной симпатичной сосной. Здесь можно было смело разводить костер, чтобы хоть немного просохнуть и согреться.

Он с надеждой развязал свой рюкзак (который ему заботливо сшила сестра из старых штанов) и вытащил оттуда промокшие спички и такой же кусок березовой коры.

– Ччерт бы побрал меня и мое пристрастие к хипам! Ну что мне стоило взять с собой нормальный рюкзак – нет, надо ж было взять это уродство!!! Вова, ты просто идиот и если ты не помрешь к утру, считай это подарком судьбы!

Он уселся под сосной, поджав ноги к подбородку – так теплей. Самым поганым в этой ситуации было то, что из строя вышли даже его сигареты, которые также промокли. "Свинья и дрянь", – подумал он о сегодняшнем дне, о бессердечных водителях, о дожде и о спичках в частности.

Вова поглядел на часы – было уже полпервого. Как ни странно, его тянуло в сон, несмотря на обстановку. Видимо, он промок и замерз до такой степени, что практически не ощущал холода и сырости. Как и любой человек, он адаптировался под эти условия и довольно неплохо себя чувствовал. Пару раз ему даже казалось, что он согрелся.