Юрий Рытхеу - Люди нашего берега

Из квадратиков печенья, Кэнири составил на снегу шахматную доску. Получилась вполне приличная доска из белых и желтых квадратиков. Потом зашел в палатку и из картонной упаковки примуса вырезал ножом несколько фигурок. А когда снова вышел, — увидел целую стайку светлосерых птичек, растаскавших и энергично клюющих его шахматную доску.

Настроение у Кэнири было такое хорошее, что он даже не рассердился на них. Наоборот, он решил, что его малышам очень понравится рассказ об этой истории, — о том, как его «обыграли в шахматы» какие-то морские птички.

На солнце было теплее, чем в палатке. Кэнири скинул на лед куртку, и из кармана выпала палочка, секрет которой все еще не был разгадан. Кэнири поднял ее, и на этот раз секрет открылся почти сам собой: палочка оказалась трубкой, в которую была вложена записка. Видимо, при падении стала на место резьба головки и теперь головку трубки удалось отвинтить без труда.

С волнением развернул Кэнири записку. Торопливым, но разборчивым почерком было написано:

«Тов. Кэнири

Мы вас ищем третьи сутки. Не падайте духом, спасем. Главное — найти. А раз нашли, — спасем.

В тюках все, что вам необход. Если погода будет не хуже этой, завтра навещу.

Б а к ш е е в».

Вот оно что Значит, это — письмо от летчика А трубка — это у них для таких случаев вместо конверта. Понятно. Наверно, он бросил ее одновременно с первым тюком, когда Кэнири лежал, прикрыв руками голову.

«В тюках — все, что вам необход.»… О, да, здесь все, что необходимо Здесь гораздо, гораздо больше, чем необходимо «Если погода будет не хуже этой»… А ведь погода утром была еще неважная, совсем неважная. Но Бакшеев не побоялся, полетел.

Все яснее представляет себе Кэнири, как много народу заботится сейчас о его спасении. Он снова думает о том, как Тэюнэ прибежала с тревожной вестью к Вамче, но теперь эта сцена представляется ему совсем не так, как в первый раз. Вамче, наверно, растревожился, сразу дал радиограмму куда надо, оттуда выслали самолет. А пока что колхозники подтаскивали, наверно, по припаю вельбот, чтобы в любой момент спустить его на воду. Теперь Бакшеев уже указал им направление, и они, наверно, плывут, торопясь снять Кэнири с льдины.

Сколько людей беспокоится о нем Радист, начальник аэродрома, летчик — совсем незнакомые люди. И не только они. Наверно, и в Анадыре знают, по всему побережью, может быть, велено следить за морем, искать.

Кэнири становится неловко. Что он — герой какой-нибудь, важный человек? Обыкновенный чукотский колхозник, охотник. А правду сказать — так себе колхозник, из отстающих. И в беду попал по собственной вине: заснул на краю припая, не заметил, как льдину оторвало.

А сколько дорогих вешей ему сбросили с самолета Может, это все-таки ошибка? Неужели все это предназначено именно ему? Да, в записке так и сказано: «Тов. Кэнири» Никакой ошибки тут быть не может. Летчик Бакшеев сам написал его имя.

Хороший, видатъ, человек этот летчик Отыскал-таки и вещи сумел на льдину сбросить, и еще от себя записку написал. Захотел подбодрить. «Не падайте, написал, духом, обязательно спасем»

Кэнири перечитывает записку. Ему нравится в ней каждое слово, ему хочется что-нибудь очень хорошее сделать для этого летчика. «Бакшеев, — повторяет он про себя. — Красивая фамилия. Если фамилии можно давать, какие хочешь, то одному из малышей надо дать эту. Кольке хотя бы. Николай Кэниривич Бакшеев — вот как»

К вечеру четвертых суток Кэнири был снят с льдины пароходом «Уэллен». Это произошло совсем не так, как представлял себе Кэнири. Он думал, что еще издали увидит вельбот, будет махать своим флагом, приветствуя спасителей, потом пожмет руки Вамче, Унпэнэру и Ринтувги. Почему-то казалось, что в вельботе будут именно они. О своих приключениях Кэнири решил не болтать до тех пор, пока его не станут расспрашивать: пусть охотники сразу увидят, что не такой уж он хвастунишка, каким его считали прежде.

Но все произошло иначе. В море появился не колхозный вельбот, а большое грузопассажирское судно. Кэнири не махал флагом, а, истомившись ожиданием, спал в палатке. Пароход остановился, с него спустили шлюпку, двое матросов высадились на льдину, а Кэнири все не просыпался. Матросы даже начали тревожиться, но приблизившись к палатке, услышали такое сладкое похрапывание, что все их тревоги сразу рассеялись.

За десять минут ледовый лагерь был ликвидирован. Все погрузили на шлюпку, и еще через десятъ минут Кэнири стоял на палубе «Уэллена», улыбаясь окружившим его матросам. Еще в шлюпке он пытался раздарить матросам запасы своих продуктов. Только пять плиток шоколада Кэкири разложил по карманам, объяснив, что это — для Кольки и Сашки, для Эйгели, Омрылькота и Тэюнэ. Несмотря на протесты Кэнири, матросы смущенно засовывали консервные банки обратно в его охотничий мешок, пока рулевой не сказал: «Нехорошо, ребята, обижать человека. Берите, он ведь от всего сердца дарит».

На корабле Кэнири вверили заботам судового. врача. Убедившись, что четырехдневное плавание на льдине и даже купанье в Чукотском море не принесли здоровью охотника ни малейшего ущерба, врач ограничился тем, что предложил ему принять душ. А так как Кэнири не имел в этом деле никакого опыта, врач охотно составил ему компанию, и оба они с большим удовольствием полоскались под г теплым дождиком до самого ужина.

«Уэллен» шел пока что к берегу. Капитан снесся по радио с колхозом «Утро» и попросил прислать у кого-нибудь за Кэнири. Он назначил пункт, находящийся километрах в пятнадцати от колхоза — западнее по побережью. Ледовые условия не позволяли избрать более близкий пункт. Две собачьих упряжки помчались по береговому припаю, на бегу огибая торосы. На передней нарте и сидел старый Мэмыль, на второй — Ринтувги. Мэмыля решили послать потому, что из всех членов правления никто не умел так хорошо говорить, не обладал такой представительной внешностью, как он; уж он-то не ударит в грязь лицом, когда будет беседовать с моряками, и сумеет как следует поблагодарить их. Ринтувги — знатный охотник и самый сильный парень во всем колхозе — был послан на случай, если Кэнири так ослаб, что не может сам передвигаться.

Пароход и собачьи упряжки почти одновременно подошли к условленному месту. Шлюпка доставила посланцев колхоза «Утро» на борт «Уэллена».

Это был час ужина, и капитан пригласил всех в кают-компанию, к столу, одновременно попросив помощника поторопить врача и Кэнири, которые все еще не вышли из душевой.

Они явились последними, довольные, раскрасневшиеся. Врач на ходу застегивал китель, Кэнири причесывал гребешком мокрые, иссиня-черные волосы. Все уже сидели за столом.