Легс Макнил - Прошу, убей меня.

Патти ответила: «Не. Мы так, люди маленькие».

Джек Уоллс : Когда Патти гостила в Нью-Джерси у своей матери, ей позвонил Тинкербелл и сказал, что Роберт — педик. Патти была раздавлена. Подумай, что тут делать, как бороться? Если у него другая девушка, тут все более-менее ясно. Но если человек, которого ты любишь, заявляет, что он гей, вот тогда у тебя действительно большая проблема.

Единственное, из-за чего Патти и Роберт спорили раньше, — кто пойдет в прачечную.

Дункан Хана : Когда я первый раз попал в Нью-Йорк, Роберт и Патти все еще встречались. Клевая была парочка. Однажды я случайно встретил Патти, и та сказала: «Знаешь, мы с моим стариком расстаемся». Она очень доверяла мне и рассказала: «Прикинь, его плющит по мужикам. А что делать женщине, если ее парня тянет к мужикам?»

Казалось, что у нее камень упал с души. Она была не виновата в том, что случилось. И она по доброте душевной решила, что я должен знать все подробности. Патти не хотела, чтобы я плохо о ней думал, — и мне это очень льстило. В голову лезло «Вау!», но я промычал что-то типа «Мда-а-а». Это должно было значить: «Тяжело, когда мужик уходит от женщины к другому мужику». Вот.

Джек Уоллс : Роберт Мэплторп родился в пятидесятых. К моменту бунта в Стоунвол в 1969-м, когда началась гомосексуальная революция, ему было то ли девятнадцать, то ли двадцать. Это было целое движение, и в нем участвовали не только геи. В начале семидесятых все окончательно ударились в гомосексуализм. И Роберт тоже стал геем. Как раз в то время появились «грузовички» — около мясокомбината, на Четырнадцатой стрит, стояло несколько грузовиков, где гомики занимались анонимным сексом.

Потом у кого-то хватило ума наплодить клубов — раз уж все тусуются в одном месте, почему бы не продавать там выпивку? Так появились «Шахта» с «Наковальней» — и это стало апогеем разврата: «золотой дождь», копрофагия, фистинг, «чебурашки». [36] Дырка в стене кабинки туалета. С одной стороны в дыру просовывают член, а с другой его «обслуживают». Туча народу предпочитала проводить свое время там. Все ебались так, как будто завтра наступит конец света.

Терри Орк : Не знаю, с чего там с все началось: гомосексуальность ли Роберта вылезла наружу или Патти начала заигрывать с рок-звездами. Вообще, Патти жила на публику. Целовала кого-нибудь — и смотрела на тебя. Чтобы убедиться, что ты все видел. Ну, как будто играла богемную даму из Парижа двадцатых. Она совершенно сознательно жила, как на сцене, и ебалась со звездами. Она этим гордилась. А кончилось все затяжным романом с Тодом Рандгреном.

Патти Смит : Если бы я столько не загонялась по поводу себя, то стала бы убогим понтогоном. Ну вот, почитай мою книжку, «Седьмое небо», и кого ты в ней найдешь?

Эдди Седжвик, Мариан Фэйтфул, Жанна Д’Арк, Фрэнк Синатра — вот люди, которые мне действительно нравятся. Но я называю их имена не понта ради, а чтобы подчеркнуть: вот совсем другая часть моего «Я». Внутри меня живут мои герои.

Биби Бьюэл : Тод Рандгрен познакомил нас с Патти — его предыдущей подружкой. И она мне сразу же понравилась. Она сказала, что я похожа на Аниту Палленберг, Нико и Мариан Фэйтфул в одном флаконе. Да-да, прямо так и сказала. А потом еще добавила: «Тебе нужно постричься и сделать себе «перья»». Тогда волосы были длинными, а Патти порекомендовала мне «перья» — я так и сделала. Правда, позже она пыталась уговорить меня покраситься в блондинку — но я отказалась.

Патти сходила по мне с ума. Каждый день я ездила к ней в гости. Стоило мне только показаться на Двадцать третьей стрит, где они жили с Аленом Ланьером, и неважно, чем они занимались до этого: трахались, или она в очередной раз разгребала какой-нибудь из своих загонов, или что-то писала, — Патти все равно пускала меня в дом.

Как-то мы сидели и трепались, и она призналась: «Блин, я так хочу петь». Я сказала: «И я тоже!» Это произошло задолго до того, как она стала петь по-настоящему. И вот мы заводили чьи-нибудь записи и подпевали, как могли. Ставили «Gimme Danger» и старались подражать, насколько хватало глоток. Патти говорила: «Мда, вот так учатся правильному вокалу». Мы брали расчески вместо микрофонов, вставали перед зеркалом и пели, пели, пели. Это было очень здорово — Патти была такая клевая. Иногда я приносила травку, а Патти не могла много курить — ее взводило и уносило после второй затяжки, она уходила в себя, как астронавт в открытый космос, затевала философские разговоры и рассказывала мне истории о Сэме Шепарде.

Я была так молода и безумна — каждый раз, когда у нас с Тодом случались напряги, я бежала к Патти. Она все еще любила его. Поэтому ей было нелегко терпеть маленькую засранку, которая то и дело бегала к ней за советом по поводу Тода. Иногда я ловила их на том, как они обнимаются или еще что, и бесилась, как ребенок. Я подскакивала к Патти с криками: «Какого черта ты обнимаешься с моим мужиком?» А она говорила: «Расслабься. Все нормально, остынь, сестренка».

Пенни Экейд : Патти была чертовски энергичной и всегда себе на уме. Она хотела выглядеть, как Кит Ричардс, курить, как Жанна Моро, ходить, как Боб Дилан и писать в стиле Артюра Рембо. Чудовищная коллекция масок и икон, которые она каждый раз на себя примеряла. Сама Патти считала это крайне романтичным. Когда-то она поступила в педагогический колледж, хотела стать учителем — но потом разом вырвалась из повседневной жизни рабочего класса Нью-Джерси.

Тогда я не могла себе этого представить. Не могла подумать, что заниматься творчеством лучше, чем преподавать домоводство.

Биби Бьюэл : Это Патти Смит уговорила меня сниматься для журнала Playboy. К тому времени я уже снималась для обложек в Revlon, Intimate и Wella. Это были хорошие деньги. Но подражала я отнюдь не моделям. Я преклонялась перед такими девушками, как Анита Палленберг и Мариан Фэйтфул, [37] Анита Палленберг — актриса, которая больше известна тем, что крепко зависала с Rolling Stones. Мариан Фэйтфул — подружка Мика Джаггера, пела с Rolling Stones. смотрела на них снизу вверх и стремилась стать, как они.

Когда Playboy предложил мне сниматься, Патти сказала: «Эх, почему они не пришли ко мне. Я бы сразу согласилась». У Патти были здоровые сиськи, правда, многие этого не замечали. Вообще, она была довольно щедро сложена и всегда очень гордилась этим. Патти показала мне фотографии Бриджит Бардо, Урсулы Андрес, Ракель Уэлш и всякие фотографии из Playboy. Она говорила: «Playboy — это как кока-кола. Это Энди Уорхол. Этот журнал — часть Америки». Она говорила: «Давай. Будет просто супер. Ты взъебешь эту моднятину».

К тому моменту меня обуревали мечты собрать музыкальную группу. Но Патти пыталась объяснить мне, что раз уж я так долго работала моделью, будет непросто сменить тему. Она считала, что лучший способ порвать с миром моды, смыть клеймо детства и избавиться от имиджа подружки рок-н-ролльщиков — сделать что-нибудь очень смелое. Но сделать красиво. Например, пойти в Playboy.