Давид Гроссман - Кто-то,с кем можно бежать

И Тамар знала, знала, знала, что это оно.

Несколько минут прошли в молчании. Возле "Кошек" за ними медленно поехала синяя машина, грязная и побитая со всех сторон. Тамар её сначала не заметила. Потом удивилась, почему "Субару" так привязалась к ним. И тут её горло перехватило от ужаса. Машина остановилась возле них. Старуха торопливо посмотрела направо и налево.

Водитель, молодой чернявый парень, чей лоб посередине был прочерчен глубокой морщиной, вышел из машины. Коротко бросил на Тамар горящий взгляд, полный презрения. Открыл старухе переднюю дверь, как будто был водителем, по меньшей мере, "Ролс-Ройса". Старуха подождала, пока её муж втиснется на заднее сиденье, потом впихнула внутрь Тамар.

– Прямо к Песаху, – приказала она, водитель отпустил ручной тормоз, и машина рванулась вперёд. Тамар оглянулась и посмотрела на улицу, которая сужалась за ней, будто закрываясь на молнию.

У крупного человека в чёрной сетчатой майке в углу рта была зубочистка, и он говорил по двум телефонам одновременно. В один из них, стоящий на столе, он кричал:

– Я сто ррраз тебе объяснял, всегда проверяй утром в мешке в машине сзади, взял ли он ножи! – А в другой, мобильный, говорил: – Откуда я тебе возьму сейчас зззтеклянный ящик, откуда? – Подняв голову, он увидел Тамар и, не отводя от неё взгляда, медленно передвинул зубочистку из левого угла рта в правый.

Тамар стояла смирно, крепко сжимая руками швы на штанинах комбинезона. Так много сомнительных, тёмных людей встретила она за последние недели и каждый раз, испугавшись, успокаивала себя мыслью, что они только введение к нему, и что стоит приберечь страх для решающего момента. Сейчас, стоя против него, она удивлялась, что он выглядит почти безобидно, этакий громадный медвежонок, толстый и потный. И все равно не могла справиться с дрожью в ногах.

На одном из пальцев его руки был толстый чёрный перстень, Тамар не могла отвести взгляда от мизинца с длинным, как у орла, ногтем и думала, не с этого ли телефона, что на столе, был сделан звонок, из-за которого она попала сюда, и не из этой ли комнаты слышались удары кулаков и ужасные вопли.

Старик со старухой, его отец и мать, устремились к нему и, пока он говорил, представили Тамар, улыбаясь ему по обе стороны от неё с намёком и обещанием, как будто она была дорогим подарком, который они для него купили. Даже сидя он был выше их обоих и заполнял собой всю комнату, вызывая у Тамар странное чувство, что она смешна в своей миниатюрности. На золотой цепи, висящей на его широкой груди, были имена "Меир" и "Яков" – очевидно, имена его детей – и что-то похожее на длинный звериный клык. В один телефон он сказал:

– Чтоб ты не смел спускать с него глаз, когда он бросает, он мне уже порезал кого-то позавчера в Акко. – А в другой телефон прорычал: – А в обычный деревянный ящик или какую-нибудь картонную коробку из супермаркета она не может залезать, эта ненормальная?

Динка лежала у её ног, обеспокоенная. То и дело вставала и меняла позу и, наконец, что было для неё необычно во время долгого ожидания, встала. Тамар осторожно осмотрелась: справа от неё был большой металлический шкаф. На окне была решётка. На стене косо висел порванный плакат: "Поймал кайф – проворонил жизнь". Мужчина закончил один разговор, сказав:

– Только я тебя ещё раз предупреждаю: всё время проверяй, чтобы позади него не было никого, кто может нечаянно получить ножом по голове.

У него была красная лысина спереди и длинная коса сзади, и тяжёлые тёмные мешки под глазами. Он положил трубку, и под кожей его рук задвигались мускулы, похожие на буханки хлеба. Во второй телефон он сказал:

– Так пойдите в зоомагазин, там в каньоне [27] Каньон – крупный торговый центр. наверняка есть, купите ей аквариум, пусть попррробует залезть в аквариум, только чччек не забудь принести!

Выдохнув длинную струю воздуха, будто говоря "Всё на мне", посмотрел на Тамар и спросил, что она умеет делать.

Тамар проглотила слюну. Она умеет петь.

– Громче, не слышно!

Она умеет петь. Она три года поёт в хоре. У неё есть соло. По крайней мере, было, поправилась про себя, до поездки в Италию.

– Мне сказали, что ты поёшь на Бен-Иегуда, это так?

Она кивнула. На стене позади него были приклеены две поцарапанные фотографии. Он там был лет на двадцать моложе, почти голый, красный и блестящий, и боролся с другим мужчиной, очевидно, на каких-то соревнованиях.

– И в чём же дело? Сбежала из дому?

– Да.

– Ладно, ладно, не рассказывай. Не хочу знать. Сколько лет?

– Шестнадцать, – сегодня.

– Сюда пришла добровольно, так?

– Да.

– Тебя никто не заставлял приходить, так?

– Да.

Из переполненного ящика стола он вытащил листы бумаги и толстые блокноты. Рылся в них, пока не нашёл лист с бледно напечатанным текстом. Копия с копии. Она прочитала: я, нижеподписавшийся, заявляю, что пришёл в общежитие артистов г-на Песаха Бейт-Алеви по собственному желанию без принуждения. Торжественно обещаю уважать законы заведения и подчиняться руководству.

– Распишись здесь, – указал он ей толстым красным пальцем, – имя и фамилию.

Минута колебаний. Тамар Коэн.

Песах Бейт-Алеви прочитал, скривившись:

– Тут все вдруг становятся Коэнами, – сказал он, – давай-ка паспорт.

– У меня нет.

– Так другой документ, что-нибудь.

– У меня ничего нет. Я убегала в спешке и не взяла.

Его огромная голова в сомнении склонилась набок. Через минуту решил уступить:

– О-кей. Пока что пусть будет так. Теперь, я могу обеспечить здесь место для ночлега, комнату и кровать, еду два раза в день, обычную утром и горячую вечером. Деньги, которые ты зарабатываешь пением, ты отдаёшь в общежитие за жильё и еду. От меня ты получаешь тридцать шекелей в день на сигареты, питьё и мелкие расходы. Только я тебя по-хорошему предупреждаю, даже не думай меня провести. Спросишь, почему?

Тамар спросила почему.

Он отклонил голову назад и улыбнулся ей поверх зубочистки.

– Ты девушка нежная, так что лучше не вдаваться в подробности. Конечный итог такой – Песаха не обманывают. Мы поняли друг друга? – В один миг Тамар увидела то, о чём говорил Шай, как быстро, почти незаметно один человек в нём сменился другим. – Не то, чтобы не пытались, – он на миллиметр расширил улыбку и вперил холодный взгляд в самые глубины её души, – всегда найдётся умник, который думает, что он будет первым, кому удастся, – на мгновение она увидела кудрявого парня со сломанными пальцами у железной ограды на площади, медленно, опустошённо плетущегося, – но тот, кто, скажем, попытался, больше не пытается. Больше ничего не пытается. – Его глаза, в панике подумала Тамар, что-то не так с этими глазами, они у него ни к чему не прикреплены. Она не знала, что делать, чтобы прекратить эту постыдную дрожь в ногах.