Иржи Грошек - Большая реставрация обеда

И тут мы замечаем, – продолжил мужчина, – что к нам в купе, задом наперед, ломится новое литературное лицо, еще не надеванное и неизвестное широкой общественности…

– А как вы догадались, что это задняя часть литератора? – удивился я.

– По некоторым характерным потертостям, – пояснил мужчина. – Ведь вы сотрудник журнала «Желтая лихорадка»? Что, собственно говоря, не название, а общее направление мысли.

Дамочка с иллюстрированным журналом несколько раз кивнула, свидетельствуя, что именно она застукала меня на месте филологического преступления… А я поспешил отбрехаться:

– Ну и что?

– Еще ничего, – снова улыбнулся мужчина, сидящий возле окна. – А вот теперь слушай меня внимательно, – он стремительно перешел со мной на «ты». – Мы предлагаем тебе стать Йиржи Геллером на полном редакционном обеспечении.

– То есть? – попросил расшифровать я. – И прекратите ухмыляться, как будто ваши планы выше моего понимания.

– А разве писатель не сущее дитя в делах коммерции? – удивился этот мужчина.

– Несущее дитя, несущее дитя! – раскудахталась дама в брючном костюме. – Один геллер – штучка, за пару крон – кучка!

Мужчина посмотрел на нее внимательно, и дама запрятала свои каламбуры куда подальше, в брючный костюм, наверное.

– Мы снимем тебе хорошую квартиру, – связно излагал мужчина, – дадим приличный оклад, купим шикарный автомобиль и предоставим жену и любовницу…

– А это еще зачем? – возмутился я, недружелюбно поглядывая на даму в брючном костюме и на даму в чулочных изделиях. – У меня и свои есть.

«Жена» и «любовница» отреагировали на мое заявление следующим образом – никак. Только посмотрели в окно и друг на друга. Зато мужчина выразил свое неудовольствие по поводу моей строптивости. Как кандидату на образ Йиржи Геллера. И этот образ, который не брезгует всем подряд, начинал меня беспокоить…

– Он некрофил? – задал я прямой вопрос.

– Нет.

– Он педераст?

– Нет.

– Он автолюбитель?

– Нет.

– А ты кто такой? – тогда поинтересовался я у мужчины, потому что не люблю, когда со мною на «ты» люди, не представляющие – какое я дерьмо на самом деле.

– Я коммерческий директор издательства, – отрекомендовался мужчина. – И зовут меня Густав Шкрета. Сводный брат Йиржи Геллера из Тюрингии, – добавил он. – Знаете холостяцкие пирушки и песни под аккордеон?!

Его тут же поддержал второй мужчина и мерзким образом заорал:

– В молодости, – пояснила дамочка, то и дело сверяясь с иллюстрированным журналом, – Йиржи Геллер играл в музыкальном ансамбле на ударной установке. Однажды, когда в моде были длинные волосы, Йиржи Геллер, гастролируя с ансамблем, попер со сцены бархатный занавес, чтобы сшить из него брюки-клеш – себе и своей подруге…

– Янка, – представилась дама в чулках. – Школьная подруга Йиржи Геллера.

– Уж очень молодо выглядите для тех незапамятных лет, – придрался я. – И юбка у вас слишком короткая.

Янка одернула юбку и пояснила:

– Я подруга-воспоминание. Как Твигги. А ты старый лицемерный пердун, потому что в годы твоей юности юбки были еще короче.

Да кто же их тогда измерял? Правда, была у нас учительница геометрии, видимо извращенка, которая заставляла девушек чертить на доске мелом. «Выше! – орала она, размахивая указкой, как садомазохист. – Еще выше!» Девушки вставали на цыпочки, тянулись к верхнему краю доски, юбки задирались, и классу видны были трусики. Такими методами эта учительница геометрии боролась за приличную длину юбок.

– Забросив игру на музыкальных инструментах, – поведала дамочка с иллюстрированным журналом, – Йиржи Геллер стал сочинять юмористические рассказы. Однажды его видели в литературном объединении «Паровоз», как молодого писателя-железнодорожника. И дважды – в союзе «Кондитер», как юмориста-пищевика. Но никакое из ранних произведений Йиржи Геллера не было опубликовано, и в первый раз он женился в возрасте двадцати четырех лет…

– Анита, – представилась дама в брючном костюме. – Первая, третья и пятая жена Йиржи Геллера.

«Все ясно, – подумал я. – Алекто, Мегера и Тисифона в одном лице». Но на всякий случай поинтересовался:

– А почему у Йиржи Геллера было столько жен и все эринии?

– Так исторически сложился творческий путь писателя, – пояснил мне коммерческий директор издательства. – Ты будешь и дальше зубоскалить или отнесешься к нашему предложению серьезно?

Ничего серьезнее мартышек, разыскивающих друг у друга блох, я не наблюдал. В жизни. Зато в общепринятой литературе считается, что если методично пережевывать банальные истины – это философия. Особенными любителями повыковыривать насекомых слывут прозаики восточноевропейских стран. От этого процесса они впадают в литературный транс. Лицемерно воспитанные как проводники идей, они замыкают все на себя да на свое особое предназначение. А на самом-то деле их предназначение – веселить почтеннейшую публику, которая заплатила деньги за представление, а не за лекцию о международном положении писателей восточноевропейских стран.

– Ну, и как тебе наш сюжет? – осторожно спросил Густав Шкрета.

– Согласен, – ответил я. – И теперь у вас есть идея! Образ, Писатель и его Подобие. Евангелие об Йиржи Геллере.

Первый закон простокваши гласит: если тебе суждено скиснуть, то тебе не суждено забродить. И если серьезно рассматривать эту кисломолочную мудрость, то можно целую вечность просидеть на кухне, наблюдая за процессом ферментации. А лучше – купить туристическую путевку и укатить в Прагу, чтобы лично освоить процесс «брожения». Поскольку второй закон простокваши утверждает, что интереснее побродить самому, чем слушать, как булькают другие…