Альберт Лиханов - Собрание сочинений в четырёх томах. Том 4.

Но вернемся к «свободе» тринадцатилетней девочки. Обретение это или потеря? Для нее внешне — обретение.

Но это субъективная оценка человека, не вполне и не все знающего о свободе.

В том, что это потеря, она убедится позже, но пока — не будем подталкивать события, — пока она чувствует себя хозяйкой своей судьбы.

Впрочем, сложись иначе ее школьная жизнь — учись она легко, будь она любимицей класса, — дороги в подвал могло бы и не быть.

Могло бы. Однако и это лишь один из множества вариантов. В жизни бывает всякое. Но случилось так, как случилось.

Первый этап — родители дали свободу, забыв о том, что высшая радость для них — «каждый шаг духовной жизни» Лены.

В школе она записная «чайница», пишет в сочинениях сплошную «галиматью», а математика ей просто не дается. И это второй этап.

Школа с дружной помощью родителей открыла для Лены новый путь — путь отторжения от коллектива, прозвище «тупицы», путь к «подобным» ей, где нет унизительного недоверия, нет чувства неравенства.

Поразительно, но факт. Компания подростков, которая собирается в подвале или подворотне, по крайней мере в самом начале, принимает каждого нового подростка с преувеличенным вниманием и доброжелательством. Это потом возникает система «заводил» и «прихлебателей», когда «прихлебатели» обязаны заискивать и пресмыкаться перед верховодами, но поначалу все идет иначе. Диву можно даваться — по какой такой неписаной педагогике подросток, уязвленный в школе и семье — где пользуются педагогикой писаной! — бывает так легко и просто втянут в подвальную компанию.

Лена, к сожалению, пишет только об одной стороне дела — как стала она изгоем в школе при полной свободе, дарованной родителями.

Но другие истории с абсолютной точностью подтверждают схему действия, так сказать, неорганизованного коллектива, ребячьей компании.

Сначала внимание, подчас преувеличенное, забота, признаки дружбы.

Потом резкая перемена, когда маски сорваны, остаются сила, приказ, давление на личность, сила страха.

Многие проступки и даже преступления совершаются под воздействием или явных угроз, или даже невысказанного предложения: а ну-ка каков ты?

Ухарство, желание не ударить лицом в грязь перед новыми дружками, которые известны лихостью и бесстрашием, — вот неписаный «педагогический» прием вольной компании.

Перечитаем письмо Лены. Пожалуй, более всего меня волнует фраза: «Считая себя неудачницей в жизни, отчаявшись в себе, перестала даже следить за своей внешностью».

Отчаяться в тринадцать лет, разувериться в себе — здесь мало усилий одной только девочки.

Верно, школа и родители крепко тут постарались.

Одни — формализмом, отталкиванием, другие, напротив, полной свободой.

И здесь снова хочется поразмышлять о таком расхожем ныне термине — «трудный» подросток.

На мой взгляд, все подростки трудные.

И дело часто вовсе не в них, а в пороге, который им приходится преодолеть.

Порог — данность объективная, хочешь не хочешь, а переступить его надо.

Порог этот выстраивает и физиология: вчера были просто мальчики и девочки, которым можно и не стесняться друг друга, а сегодня это юноши и девушки со всеми физиологическими чертами и признаками завтрашних мужчин и женщин.

Вчера мальчишка, сосед по классу мог, не раздумывая, толкнуть в грудь свою напарницу, а сегодня это невозможно. Глупость это? Пустяк?

Пустяк с точки зрения невежественного человека или пошляка. Или человека, забывшего свою юность.

Для подростков физиология становится одной из важнейших сторон порога: сегодня мальчишкам и девчонкам есть о чем поговорить порознь друг от друга.

Возникающая разность непременно преподносит влечение мальчишек и девчонок друг к другу. Влюбленность, а то и самую серьезную привязанность.

Но влюбленность бывает и неосознанной.

В эпоху этой неосознанности происходит очень многое и очень важное. Желание быть лучше других. Не исключен, а, напротив, широко распространен «обратный» ход: быть «лучше» других в плохом. Грубить взрослому, причем непременно в присутствии товарищей. Часто один на один подросток ведет себя совершенно иначе.

Для этих явлений подобраны термины — стремление к престижности и стремление к ложной престижности. Что ж, как горшок ни обзови… суть-то остается.

А суть такова, что вчера ребенок говорил писклявым голоском, а сегодня уже басит, и бас этот помогает ему чувствовать себя взрослым человеком. Вчера он по всякому поводу спрашивал позволения родителей, сегодня он считает себя вправе поступить без всякого спроса, по собственному разумению. Вчера еще он взахлеб читал превосходную детскую книгу, а сегодня он ту же, недочитанную книгу отодвигает в сторону, а берется за иную, часто непонятную ему, но зато взрослую.

Или начинает курить, хотя в душе не выносит табачного дыма, и отвечает на укоры — «буду как все».

Видите, сколько алогизма. С одной стороны, ему надо выделиться из массы, с другой — как все, и в этом противоречии своя логика. Нелогичная логика возраста, порога.

На каждом из поворотов этого сложного лабиринта подростку можно запросто приклепать кличку «трудный». Закурил — «трудный», нагрубил — «трудный», подрался — «трудный».

И клепают-приклепывают хорошим, ни в чем не повинным отрокам эти ярлыки с легкостью и безответственностью необыкновенной. Родители иные, да и педагоги тоже, кажется, даже хватаются за эту кличку, будто за соломинку, будто за какое-то для себя оправдание. «Трудный», да и с плеч долой, «трудный», да и отпустите душу в рай, не терзайте ненужными притязаниями.

А притязания есть, будут и должны быть. Василий Александрович Сухомлинский, к примеру, словечко это — трудный — использовал весьма неохотно, со скрипом, да и то не в устных объяснениях, а в своих научных работах, пользуясь им скорее как термином, взамен которого ничего умнее пока не сыскали, а не как педагогическим ярлыком.

Ежели юный человек стал по-настоящему труден, то это уже результат, и ярлык тут ни при чем, его можно опустить, а долг учителя ли, родителя ли — проанализировать и точно установить, где жизнь маленького, справедливо стремящегося к самостоятельности человека стала давать сбои, утратила благотворное воздействие близких людей, отошла от норм общественной морали.

Проанализировать — тоже занятие послепожарное. Анализ нужен, чтобы обнаружить время и точки загорания, но для того, чтобы пожара не было вовсе, чтобы существовала гарантия благополучия, надо учиться предвидеть поступки, вытекающие из характера подростка, а для этого хорошо знать, чем он жив и каков на самом деле.

Мать же, отец — как бы и чем ни были заняты их головы — ни на час не должны расставаться со своим ребенком.