Гала Рубинштейн - Сказки

Верховное Существо Поменьше вылезло из кровати вздыхая, нашаривая босыми ногами тапочки. Вернулось оно через пять минут, и село в задумчивости на край кровати. «Слава тебе, Верховное Существо, не животик. Животик в порядке. Капризничает просто. Кричит, что дураки кругом, а Он не хочет, чтоб дураки, хочет, чтоб умные, ну или хотя бы прекрасные». Верховное Существо отвернулось к стенке и натянуло одеяло на голову. Но Верховное Существо Поменьше продолжало сидеть, как будто чего-то ждало. Через пять минут, когда уже стало понятно, что не дождалось (потому что ни капли совести у некоторых, отвернулись к стенке и храпят, а я сиди тут хоть до утра, как дура, в тапочках), оно осторожно потрогало Верховное Существо за плечо: «Ну может в последний раз, ну что тебе стоит? Хоть поспим…»

Верховное Существо встало и закурило сигарету. «Балуем мы Его. Последний раз, последний раз… Вообще слова „нет“ не знает. Ну ладно, пока Он просил луну с неба, это еще ладно, но сейчас… Ну ни в какие ворота не лезет!»

«Да ладно тебе. Я читало, что их надо баловать, они тогда развиваются хорошо».

«Развиваются! А толку? Эгоиста вырастим, помяни мои слова. Сами еще наплачемся. Ну ладно, в последний раз».

Верховное Существо щелкнуло пальцами, или что там у него есть, улеглось в кровать и заснуло, теперь уже до утра. А моя френдлента внезапно стала совершенно, ну просто нечеловечески прекрасной. Пойду еще почитаю, спасибо всем, кто.

Верховное Существо уткнулось носом, или что там у него есть, в другое Верховное Существо и бормотало, засыпая: «Ой, ну как же я раньше не догадалось, так все просто оказывается, сидишь, голову ломаешь, в чем дело не понимаешь, потому что когда у тоски есть глубокие психологические причины, это как-то облагораживает, а мне иногда хочется немножко облагородиться, и тут вдруг бац — и нет никаких причин, а просто хочется, чтобы посадили на коленки, и по голове гладили, и по спинке тоже, и на ушко тихонько говорили, что я никогда не умру, и ты всегда будешь рядом, и мы будем жить долго и счастливо, и вообще никто никогда не умрет… а вдруг и вправду, получится? Может попросить мира на Ближнем Востоке? До кучи? А то я вечно ставлю личное выше общественного… Или пусть уже другие просят, которые взрослые, ответственные и совершенно вменяемые, и которые „вообще, приди в себя, ты же все-таки Верховное Существо“, а я все равно хочу на ручки, и чтобы по голове гладили, и тогда я еще немножко поплачу, а потом засну. А с Ближним Востоком будем разбираться завтра, на свежую голову».

Верховное Существо сидело напротив озоновой дыры и жевало попкорн. Это была новая озоновая дыра, почти в два раза больше предыдущей, и видимость, конечно, не сравнить, чего уж там. Верховное Существо, как зачарованное, наблюдало за девочкой. Девочка кружила вокруг мальчика, не зная, как к нему прикоснуться, и делала вид, что ей вовсе даже и не хочется к нему прикасаться, а хочется заплетать косички и лепить куличи из песка — на ужин. Вечером девочка сказала, что, наверное, останется. Мальчик рассеянно спросил: где, здесь? Девочка не нашла, что ответить и уехала домой. По дороге она врезалась в огромный рефрижератор с живой рыбой и умерла от перелома основания черепа или от переохлаждения — врачи так и не поняли. Когда мальчик об этом узнал, он пожал плечами и сказал, что так, наверное, даже лучше. Вечером он напился и заснул, не потушив сигарету. Начался пожар, и мальчик умер от многочисленных ожогов или от разрыва сердца — врачи так и не поняли.

Верховное Существо отложило попкорн и горько-прегорько расплакалось от одной только мысли о том, что ему никогда не суждено будет умереть от любви, как, впрочем, и от чего-нибудь другого. Верховное Существо Постарше и Поумнее сонно пробормотало, ну что ты, глупое, и поцеловало его в ухо, ну или что там у него есть.

Окружающий мир так долго внушал опасения, что в итоге почти внушил. В пятницу, например, я впервые в жизни пожалела, что у меня дома нет интернета. Потому что живых людей выносить не было никакой возможности, я пробовала, но у меня не получилось, книжка не читалась, потому что все буквы перемешались и начали складываться в какую-то назидательную похабщину, мне назло, это точно, хотя я всегда с книжкой вела себя вежливо и предупредительно, страницы не мусолила, содержание тоже, уголки не загибала, разве что дразнила ее иногда источником знаний, но это ж не со зла, а исключительно по-дружески.

Тогда я достала Руткины краски и стала рисовать. Сначала на бумаге, потом мне это показалось недостаточно фундаментально, и я перекинулась на стену. А потом кошка подвернулась, я не хотела, честное слово, она сама подвернулась, но ей не понравился результат, и она ушла в ночь. Хорошо еще, что стена не ушла, только посмотрела на меня с укоризной и ничего не сказала. Тогда я решила, что это все никуда не годится, и пора мне уже научиться решать свои проблемы, как подобает умному и взрослому человеку. Тем более, что и коньяк в доме был, целая бутылка. Я нарезала лимон, посыпала его сахаром, взяла бутылку, вытащила пробку… Но тут Верховные Существа спохватились, махнули хвостиком, бутылка упала и разбилась.

Я поблагодарила Верховных Существ, во-первых, за то, что они есть, а во-вторых, за то, что на этот раз обошлось бутылкой, могли бы и по голове махнуть. Хвостиком-то. Ну вот, поблагодарила, вымыла пол и решила, что раз так, буду пить вино. Сделаю глинтвейн, и даже еще лучше получится. Взяла бутылку вина, начала ее открывать, но тут Верховные Существа мерзко хихикнули и махнули вторым хвостиком.

Но королевская гвардия ни хуя не сдается, поэтому я достала гадкий вишневый ликер, смешала его с молоком и мороженым из лесных ягод и выпила наконец за здоровье Верховных Существ. У них, конечно, гипертрофированное чувство юмора, но будем справедливы, им со мной тоже бывает нелегко.

Трагедия с элементами драмы, или наоборот, как получится.

А вы знаете, почему письма не приходят? Потому что в один прекрасный день на почту пришел маленький белый дракончик и сказал: «Здравствуйте, а можно вы меня возьмете на работу?» — «Кем же мы тебя возьмем, — засмеялись циничные работники и работницы N-ского почтового отделения, — ты ж нам тут всех посетителей распугаешь». — «Возьмите меня почтовым голубем, — предложил маленький белый дракончик, заискивающе заглядывая в глаза циничным работникам и работницам. — Я всегда мечтал быть почтовым голубем, это ведь так здорово, ну вот представьте, ждет человек письма, нервничает, места себе не находит, и тут появляюсь я, весь в белом, а кто тут Сидоров Иван Петрович? Получите и распишитесь. Здорово, правда?» Работники и работницы N-ского почтового отделения примолкли, переглянулись и даже перестали улыбаться, я даже думаю (только тсссс), что, может, они были не такие уж и циничные? В общем, подумали они как следует и решили, что дело хорошее. Голуби, они ж птицы ненадежные. Во-первых, их любой голодный ястреб может, ну сами понимаете. Кроме того, их любая глупая голубка может, ну тоже сами понимаете. Короче, назначили дракончика почтовым голубем, дали ему письмо в зубы и велели лететь к Сидорову Ивану Петровичу, вручить лично в руки, и чтоб расписался непременно. Ну вот, а Сидоров Иван Петрович уже неделю как места себе не находил, потому что по всем расчетам письмо уже должно было прибыть, хоть голубем, хоть бутылкой, а его все не было, и Сидоров Иван Петрович, не найдя себе места, запил, на все угрызения совести отвечая, что, мол, не исключено ведь, что вот именно в этой бутылке заветное письмо и обнаружится, а если не в этой, то в следующей уж точно, это уж как пить дать, простите мне мой дурацкий каламбур.