Дитер Нолль - Приключения Вернера Хольта. Возвращение

И Церник пришел. Он расположился в шезлонге и выпил несколько полных кружек колы, хмуро и злорадно поглядывая на Хольта. Он выслушал все, что тот пожелал ему сказать, но взгляд его оставался скептически угрюмым.

— Это вы-то разделались с прошлым? Нет, вы еще далеко не разделались с прошлым! У вас, голубчик, уже не кризис, вы вот-вот взорветесь, как паровой котел под высоким давлением! Советую вам выговориться, пока не поздно!

Церник снова спорил с Хольтом, давал советы, наставлял, приносил книги. И все же что-то изменилось в их отношениях, исчезла былая непринужденность. Церник держался как бы на расстоянии, корректно и официально. А может быть, это только казалось Хольту.

Несколько дней спустя профессор, вернувшись с завода, сообщил ему новость: доктор Бернгард с супругой и дочерью, никому не сказавшись, перешли зональную границу и поселились в Мюнхене.

За знойным грозовым августом последовало ласковое бабье лето; дни стояли ясные, теплые, и только ночами начало холодать.

В размеренную жизнь Хольта с ее неизменным чередованием школьных занятий, усердных домашних трудов и короткого ночного отдыха то и дело проникали отголоски происходивших в мире событий. Местные выборы оставили его безразличным, по возрасту он еще не голосовал, к тому же единственным фаворитом на этих бегах была объединенная партия Шнайдерайта.

С новым урожаем действительно увеличили продовольственный паек. По ту сторону границы был создан Двухзональный экономический совет. На Нюрнбергском процессе ожидалось вынесение приговора. Эгон Аренс, скрывая тайное уныние за напускным молодечеством, все чаще заговаривал о неизбежности войны между обеими великими державами, хотя Сталин в своем широко обсуждавшемся интервью отрицал возможность новой войны.

— Не слушайте трепотни вашего болвана Гроша, — убеждал Аренса Хольт. — Ведь это же законченный кретин, а с конфискацией банков он и последнего соображения лишился.

Да и вообще политические события интересовали Хольта разве лишь в плане его отвлеченных разговоров с Церником. Хольт уже мечтал об университете. Как-то он, не сказав отцу, побывал на его лекции. Профессор читал в этом зимнем семестре «Общую гигиену» и «Введение в микробиологию». В переполненной аудитории Хольт смешался со студентами. Он с интересом вглядывался в лица слушателей — большинство его сверстники — и с гордостью смотрел на отца, рослого седого человека, стоявшего за кафедрой и обращавшего к аудитории свои обдуманные, взвешенные слова. Через полгода начнутся письменные экзамены. А там и года не пройдет, как он поступит в университет, эту цитадель духа, противостоящую нынешнему взбаламученному веку. Хольт учился все с тем же неистощимым усердием. Математику вместо Эберсбаха вел у них Лоренц. Когда этот толстощекий рыжеволосый малый впервые вошел к ним в класс, он представился:

— Меня звать Лоренц, как великого физика. Правда, я еще не так знаменит.

— Потише, браток, — одернул его Гофман. — Здесь есть люди постарше тебя, так не срами же учительское сословие!

Но Лоренц только улыбнулся… Подтянутый и бравый, он всегда был в хорошем настроении. Он врывался в класс с возгласом: «Игрек равняется…» Предмет его любили, у него учились с увлечением, и при всем своем отличии от Эберсбаха, он тоже не придерживался школьной программы.

Как-то под вечер в сентябре Хольт встретился в подворотне завода с доктором Хагеном, которого давно не видел. Заводской химик был не один, он беседовал с женщиной в синей робе. Хольт узнал ее, это была фрау Арнольд, преемница Мюллера. Увидев Хольта, Хаген со свойственной ему живостью к нему повернулся и стал забрасывать вопросами: как поживает Гундель, как его дела в школе, кто ведет у них химию и какая предвидится тема на выпускных испытаниях? А потом стал с увлечением рассказывать о макромолекулах и высокополимерах. Фрау Арнольд взглянула на часы и направилась к баракам. Когда Хольт простился с доктором Хагеном, он снова увидел фрау Арнольд в проходной — она передавала вахтеру связку ключей.

Хольт с удивлением на нее воззрился. Он и раньше встречал фрау Арнольд, но не обращал на нее внимания. Да и какой она могла представлять для него интерес? Он слышал, что после смерти Мюллера она стала председателем партийного комитета, или как это у них называется. В своей робе, повязанная пестрым платком, она казалась существом малозначительным. Хольт и видел ее и не замечал. А сейчас, тоненькая и изящная, она стояла в подворотне, освещенная заходящим солнцем, которое стирало все контуры и отбрасывало длинные тени. Вместо грубой прозодежды на ней было легкое летнее платьице в голубую полоску, лицо вместо головного платка обрамляли густые иссиня-черные волосы, собранные на затылке узлом, грозившим рассыпаться от собственной тяжести. Хольту казалось, что он впервые ее видит, так изменили ее прическа и платье. Он загляделся на ее узкое девичье лицо, в котором чувствовалась какая-то горечь и озабоченность. Это серьезное, почти страдальческое выражение исходило от легких морщинок в углах губ.

Теперь и она заметила Хольта и, слегка склонив голову набок, посмотрела ему прямо в глаза. Этот взгляд смутил Хольта. Глаза у нее были голубые и ясные, как у Мюллера и Шнайдерайта. Они вместе вышли из вороти направились к трамвайной остановке.

— К вам, кажется, перешли обязанности Мюллера? — спросил он. И чтобы не стоять, в смущенном молчании, неудачно добавил: — Как вам нравится ваша новая работа?

— Нравится?.. — протянула она и, слегка склонив голову, снова посмотрела на Хольта. От этого движения волосы ее еще больше растрепались. Хольт хотел сказать ей это, но передумал, он предпочел бы, чтобы эта роскошная иссиня-черная грива рассыпалась по ее плечам.

— Нравится — не то слово, — возразила она с улыбкой, разгладившей морщинки у ее губ и стершей с лица выражение озабоченности. — Мы все еще не нашли замены доктору Бернгарду, а тут зима надвигается. — Она развела руками, и на пальце у нее блеснуло обручальное кольцо…

Перед ними с визгом затормозил трамвай. Фрау Арнольд кивнула Хольту и вошла в вагон.

Хольт пешком поплелся к себе в Южное предместье. Он знал, что ее зовут Юдит. Юдит Арнольд. Она замужем и еще очень молода. На завод ее пригласил Мюллер.

Вечером он попытался расспросить о ней отца. Профессор с похвалой отозвался о ее деловых качествах: фрау Арнольд полностью освобождает его от всякой текучки, она прирожденный организатор.

— Но уж очень молода, странно видеть такую молодую особу среди руководящего персонала крупного предприятия.

Не то двадцать два, не то двадцать три года — профессор и сам хорошо не знал. Но ему известно, что она до конца войны сидела в Равенсбрюке.