Анатолий КОСТИШИН - Зона вечной мерзлоты

– Кого там несет?

– Это из детского дома, – крикнул Большой Лелик.

– У вас есть своя дежурная медсестра, к ней и обращайтесь.

– Откройте дверь, – возмутился не на шутку Лелик. – Нашего воспитанника пырнули ножом на дискотеке. Откройте!

Крик подействовал на дежурную.

– Сейчас ключи принесу, – буркнула она.

Я присел возле Валерки.

– Все будет нормально, потерпи, – успокаивал я друга.

– Что ты причитаешь, как по мертвому, – фыркнул раздраженно Комар.

Послышался лязг ключей, два поворота в замке, дверь открылась. На крыльцо вышла дежурная медсестра, поверх халата она успела набросить теплую кофту.

– Ну, что тут у вас стряслось, – недовольно спросила она, подойдя к привалившемуся к поручню ступенек Валерке. – Ходить-то можешь?

– С трудом, – выдавил он. – Тошнит и голова кружится.

– Заносите его в ординаторскую, – скомандовала медсестра, – посмотрим, что там у него.

Большой Лелик собрался внести Валерку в больницу, но тот его остановил движением руки:

– Я сам! – и он сделал неуверенный шаг, потом другой, ноги снова подкосились, и если бы не поддержка Лелика, то Валерка точно бы рухнул на деревянный порог больницы.

– Вы что пьяные? – дежурная подошла и потянула носом воздух.

– Не пьяные мы, – возмутился Большой Лелик. – Парню совсем плохо, вызывайте главврача? – тон его голоса подействовал на медсестру.

– Не надо на меня кричать, – обиженно проговорила она. – Уложите парня на кушетку в коридоре, если он не может дойти до ординаторской. Я сейчас позвоню Нине Аркадьевне, – дежурная шумно ушла.

Мы с Леликом с превеликим трудом подняли Валерку и уложили на кушетку.

– Комар, сколько в тебе дерьма, – шутливо произнес я, чтобы хоть как-то разрядить угнетающую обстановку.

– Аристарх, счас по лбу получишь.

Вернулась дежурная медсестра.

– Попробуйте мальчишку раздеть, осмотреть надо, – обратилась она к Большому Лелику.

– Это мы с радостью.

Валерке от смеха свело судорогой лицо.

– Аристарх, перестань.

Комар попробовал сам снять с себя куртку, но не смог. Левая рука его не слушалась, она задеревенела и не сгибалась. Мы с Леликом помогли ему с курткой. Никак не получалось снять свитер.

– Разрежьте ножницами, – предложила медсестра.

Она сбегала в ординаторскую, взяла лежащие в банке из-под майонеза ножницы и ими разрезала Валеркин свитер. Быстро расстегнула рубашку, то, что мы увидели, по-настоящему нас перепугало. Вся левая сторона Комара была темно-свинцового оттенка. Такого же цвета была и левая рука, начиная от предплечья и до кисти рук. Крови нигде не было.

– И где ваше ножевое ранение? – спросила недовольно медсестра.

– Вот оно, – и Лелик показал на порез сантиметров полтора по длине.

Послышался скрип машины, хлопанье дверей.

– Почему больной здесь лежит? – сурово спросила вошедшая главврач.

– Он упал, – ответил медсестра, – пришлось его укладывать на коридорной кушетке.

Главврач, пожилая в очках тетка, подошла, посмотрела на безжизненно лежащего Валерку.

– Он что спит?

– Я не сплю, – тихо ответил Комар. – Свет глаза режет, больно смотреть и тошнит, – слабым, хриплым голосом добавил он.

– Меньше пить надо было.

– Он не пьян, его на дискотеки избили, – заступился Лелик.

– Что посторонние здесь делают? – возмутилась главврачиха.

– Мы не посторонние, – с обидой ответил Лелик. – Я воспитатель мальчика, а это, – Лелик указал на меня, – его лучший друг.

Главврач неторопливо присела на кушетку. Пощупала пульс, посмотрела зрачки, долго рассматривала свинцовую отечность, потом снова рассматривала зрачки. Ее лицо выражало такое смятение, с каким, наверное, приветствуют саму смерть. Я понял, что произошло что-то ужасное.

– Что-то серьезное, – тихо поинтересовался Лелик.

– Более чем, – ответила главврачиха.

Валерка безмолвно лежал на кушетке с закрытыми глазами, его серое лицо было изможденным. Он с трудом приподнял затекшие веки.

– Я умираю, – тихо и уверенно произнес он. У него были совершенно потухшие глаза.

– Ну, прямо-таки умираешь, – недовольно пробурчала главврачиха, но голос ее предательски дрогнул. Она погладила Комара по волосам.

– Что, что с ним, – запаниковал Лелик, напирая на главврачиху.

– У мальчика скорее всего внутреннее кровотечение, мы не сможем его остановить, – она бессильно развела руками.

– На что вы намекаете? – лицо Лелика стало растерянным.

– Аристарх, выключи свет, – шевельнул губами Валерка. – Посиди возле меня.

– Комар, – взмолился я, чувствуя всю безнадежность. – Не вздумай умереть. Я тебе этого никогда не прощу!

– Хорошая шутка, – Валерка слабо улыбнулся. – Запомню! – Глаза его были закрыты.

Весть о том, что Щука ранил ножом Комара, мгновенно разнеслась по всей Клюшке, дойдя до каждого загашника. Обитатели толпами повалили к больнице.

«Этот день никогда не закончится», – хватая шубу с вешалки, полушепотом с горечью произнесла Марго.

– Он умирает, – выдавила из себя пожилая главврачиха, ее слова могильной тишиной повисли над потолком больницы и своей тяжестью придавили всех, собравшихся в коридоре.

Мне словно на голову свалился кирпич, конвульсивно передернулся кадык, тело судорожно задрожало. Я почувствовал необъяснимое страшное стеснение в груди.

Мученическая гримаса исказила лицо Валерки, он заскрипел зубами, а потом тихо и безжизненно хрипловатым голосом произнес:

– Я ничего не вижу! Я..Я.. ослеп! – шепотом повторил Комар. У него вырвался вздох – тяжелый вздох унылой покорности.

Я стиснул зубы, чтобы не закричать. Большой Лелик, как большая сова, протяжно-жалобно ухнул, его плечи содрогались. Железная Марго застонала от боли и потрясения, потом ватными ногами подошла ко мне и, обняв за плечи, прижала к себе. Она не плакала. Ее лицо было бледным и пустым, словно вовсе лишенным выражения. Руки и ноги мои точно онемели.

Никто не произнес ни слова, никто не шелохнулся. Внутри у меня, что-то оборвалось, рушилось. Длинный коридор больницы медленно заполняло ощущение скрытого, подспудного отчаяния. В коридор вбежала Кузя, все молча расступились, уступая ей дорогу. Она подбежала ко мне, но я отвернулся, стараясь не выдать отчаяния, которое меня охватило. Марго подошла к Кузе и просто молча смотрела на нее, по ее щекам стекали слезы.

– Что с ним? – спросила Кузя.

– Уже ничего, – тихо ответила Марго.

Кузя посмотрела на нее как на сумасшедшую. Она потрясла головой, словно, отгоняла этим движением все плохие предположения.

– Нет, вы говорите не правду! – закричала она.

– Кузя, – отчаянно крикнул я, меня продолжала бить неудержимая дрожь. Я едва не прокусил себе губу, борясь с горестным воем, который рвался изнутри.