Мицос Александропулос - Чудеса происходят вовремя

...Как отворилась дверь, Маркелос не заметил. В первое мгновенье ему показалось, будто голос, неожиданно раздавшийся в комнате, вылетел из черной шкатулки. Маркелос вздрогнул.

— Как дела, Маркелос? — спросил этот голос. — Значит, я не ошиблась — ты здесь!

Коробка выскользнула из рук Маркелоса. «Панорама», справочник, крестик и открытки разлетелись в разные стороны. Широко раскрыв глаза и рот, Маркелос словно завороженный смотрел на дверь.

На пороге стояла Морфо.

— Я спрашиваю тебя, как дела?

Любви друг к другу они не питали. В детстве Маркелосу ничего не стоило по поводу и без повода надавать сестре тумаков. Теперь они выросли, и Маркелос не мог позволить себе такого удовольствия, да и жили они далеко друг от друга. Однако в последнее время, когда ему случалось видеть в кино, как его сестру целуют или щиплют какие-то верзилы, он сожалел, что в детстве не утопил ее в колодце, или не столкнул с террасы второго этажа, или в тот день, когда в поле хорошенько поколотил ее, не забил до смерти. Увы, подходящий момент был упущен. Сейчас, осознав наконец, что перед ним Морфо, Маркелос взглянул на нее свирепо, будто хотел сказать: «Эй ты, сорока, уймись, побереги крылышки! Со мной шутки плохи!»

Он встречал ее на вокзале с афинским поездом, Морфо предстала перед ним в платьице, которое казалось черным, но все же не было черным, и в шляпке такого же хитрого цвета. Теперь и Маркелос признал, что Морфо красивая. О том, что она красивая, он слышал с детства, но принимал это с насмешкой и в самом деле не мог понять, что в ней находили красивого! Как эту цаплю Морфо, худую, костлявую злюку, которая постоянно выводила его из себя, как эту грязнулю, чернявку, хитрюгу, которая была к тому же косоглазой (Маркелос дразнил ее кривой, и даже родители считали, что глаза у Морфо с косинкой), как эту тощую курицу называли красивой девочкой! Что особенного в ней видели? «Прелесть моя!» — читал Маркелос в письмах, которые с первых классов гимназии посылали Морфо ее поклонники; писем было много, Морфо раскидывала их повсюду, и они невольно попадались в руки. «Ангел мой!», «Прелесть моя!» — какие такие прелести они в ней находили?!

Сегодня Морфо была в том же самом платьице. И без шляпки показалась брату еще красивее. Взгляд его смягчился и потеплел, однако хитрое, даже злорадное выражение лица Морфо и насмешливые нотки, прозвучавшие в словах «Как дела?», развеяли нахлынувшее было благодушие.

Он не сказал ни слова и наклонился за «Панорамой».

— Собирай-ка побыстрее, — услышал он над собой голос Морфо. — Пойдем к тебе, поговорим, а то еще кто-нибудь появится да увидит все эти штучки...

При мысли, что Морфо догадалась о его занятиях, Маркелос вспыхнул как порох.

— А тебе-то что? Зачем тебя сюда принесло?

— У меня, видишь ли, шестое чувство. Когда мне сказали про твою головную боль, я поняла, что дело, конечно, не в этом...

— Ну а теперь убирайся вон! Дай мне собраться с мыслями! Ты даже не представляешь, в каком мы положении!

— Вижу. Вижу по этим штучкам. — И Морфо показала на открытки.

— Я сказал — вон! Будешь мне тут указывать!

На всякий случай Морфо немного отошла к двери.

— Хорошо, — сказала она оттуда. — Я уйду, раз ты хочешь. Но пойду я к дяде Тасису и приведу его сюда. Пусть увидит эти штучки своими глазами, пусть убедится! — Теперь со словами «эти штучки» Морфо показала не на открытки, а на три пачки новеньких банкнотов. И гнев Маркелоса разом утих.

— Что ты об этом знаешь? Что ты болтаешь? Кто тебе сказал?

— Добрые люди! — ответила Морфо. — И еще они рассказали, как он выпрашивал эти деньги у друзей и врагов, и про колье, которое он собирался купить в «Скарабее». Какой позор! — Морфо закрыла лицо руками, но тотчас подняла голову и посмотрела Маркелосу в глаза. — Какой позор, что вас обоих водила за нос одна женщина!

И снова глаза Маркелоса раскрылись широко и испуганно, точь-в-точь как тогда, когда он увидел Морфо в дверях.

— Какая женщина? — прошептал он бледнея. — Что ты сказала... — И медленно двинулся к Морфо.

Морфо отступила.

— Маркелос, — предупредила она брата, — еще один шаг, и я закричу.

— Ты мне ответишь за свои слова! — сказал Маркелос, но все-таки остановился. — А теперь говори сию же минуту! Какая женщина? Говори!

— Ох! — вздохнула Морфо. — Если бы ты только п р и к и д ы в а л с я дураком, я бы это еще стерпела...

— Замолчи, не то я вышвырну тебя отсюда!

Но Морфо не испугалась и топнула ногой.

— Поди лучше вышвырни других, если ты такой храбрый!

— Кого? Ты только скажи, я от него мокрое место оставлю! Башку ему прострелю! — И Маркелос полез в задний карман.

— Да будет тебе! Если бы один или двое! Весь город жужжит как улей, а ты будто и не знаешь! Она во всем виновата, для нее он хотел купить в «Скарабее» колье. Теперь это уже ни для кого не секрет.

— Не может быть!

— Так оно и есть, и знают об этом все.

— А если так, то я убью ее. Я буду не я, если не отомщу ей за все! — Маркелос умолк. Несколько минут он стоял неподвижно, устремив на Морфо пустой, невидящий взгляд. Потом вытащил из заднего кармана револьвер.

— Никого ты не убьешь, — спокойно и чуть насмешливо сказала Морфо. — А это убери, чтоб глаза мои не видели.

Однако Маркелос продолжал смотреть куда-то сквозь нее.

— Маркелос, — уже настойчивее сказала Морфо, — спрячь револьвер и положи все на место. Сюда могут прийти.

Но Маркелос не двигался, и тогда Морфо прошептала тихо и испуганно, как будто услышала за дверью шаги:

— Быстро, быстро, Маркелос...

И Маркелос очнулся. Он положил револьвер на стол и наклонился, чтобы собрать открытки.

— А ты чего стоишь? Помоги!

Морфо подошла и стала помогать.

— Тьфу, какой стыд! — сказала она, поднимая с пола открытку.

— А ты не смотри!

— Ну и стыд!

— Не гляди — кому говорят!

— Ай-ай-ай!

Они собрали все открытки, но Маркелос продолжал внимательно осматривать пол, и тогда Морфо спросила, что он разыскивает.

— Крестик.

Крестик нашла Морфо. Она подняла его, осмотрела и догадалась, что крестик непростой.

— Тут есть какой-то секрет.

И Маркелос подошел, чтобы открыть ей секрет.

— Смотри сюда, — показал он на маленький кристалл в самом центре крестика. — Закрой один глаз и медленно поворачивай вот это колесико.

Колесиком служил красный камешек на верхушке креста.

— Боже, какой стыд!

— Ну ладно, хватит...

Голос Маркелоса был ровным и даже ласковым, а чувство, которое он испытывал сейчас к сестре, — теплым и похожим на нежность. Что-то подобное порой находило на него в детстве — иногда перед тем, как дать Морфо подзатыльник, иногда сразу после подзатыльника.

— Какой стыд! — повторяла Морфо, вращая колесико и рассматривая через хрустальный глазок причудливые сплетения маленьких кристаллов, воссоздававших любовные сцены.