Индия Найт - Почему ты меня не хочешь?

– Сестра, – сказал Купер. – Сестра?

– Кто? – Он что, забыл все глаголы? – Нет, дочь. Маленькая. Ну спасибо, что поимел меня, ха, ха... до встречи.

– Сестра, миссис Мидхерст готова к осмотру, – с вожделением протянул Купер, словно обращаясь к несуществующей медсестре. – К полному осмотру, я думаю. – И опять проржал, к моему ужасу, зашевелив рукой под простыней.

Ох, идиотка я, дура. Ну зачем я говорила ему про игры в докторов? И тут я осознала все, что произошло, и меня от этого чуть не стошнило.

– Я только возьму свои инструменты, – сказал Купер, вылезая из постели и все еще обращаясь к воображаемой медсестре.

– Мне действительно пора, – проговорила я, встала и последовала за ним из спальни. – Было приятно познакомиться. Честное слово, мне пора, – вынуждена была добавить я, потому что он продолжал рыться в докторском саквояже и вдруг вытащил оттуда стетоскоп и пару резиновых перчаток. – Мне очень, очень надо вернуться домой. Так что... м-м... до свидания.

– Заходите на осмотр на будущей неделе, – подмигнул голый Купер, стоя у двери в одних резиновых перчатках. – Я позвоню, чтобы подтвердить время консультации.

– Пока, – кинула я и ринулась вниз по лестнице.

– Ррррррр, – прорычал он мне вслед.

Стоя на улице в ожидании такси, я не знала, плакать мне или смеяться, поэтому плакала и смеялась одновременно.

– Ну как? – спрашивает утром Фрэнк. – Я подумал, что ты захочешь выспаться. Мэри увела Хани в зоопарк. Видимо, ночью что-то было? Что?

– Ты разбудил Хани? Очень мило с твоей стороны.

У меня уже сто лет не было похмелья, к тому же – может, это психосоматическое расстройство? – жутко ноет низ живота: ужасно хочется скрестить ноги игреком и так и ходить.

– Всегда пожалуйста. Ну так что?

– Потерпи, дай чаю себе налью. У вас вечером все нормально было?

– Отлично. Хани легла спать в полвосьмого и за ночь ни разу не проснулась. Я ей перед сном прочитал две сказки про Анжелину Балерину – она их просто обожает, да?

– Да, сказки она любит больше всего на свете. Я заглянула к ней в комнату около двух, когда вернулась.

– Я и не слышал. Ну, Стелла, не томи, рассказывай! Что там произошло? Кого ты сняла?

– Ох, Фрэнк...

– Вид у тебя усталый.

– Оттраханный, – произносим мы с ним одновременно. Потом я рассказываю: – Сняла симпатичного пластического хирурга. По фамилии Купер. Он был у Изабеллы на ужине. У него крашеные волосы, белые зубы и оранжевая кожа.

– Стелла! – восклицает Фрэнк, в его голосе ужас и недоверие. – Ты переспала с оранжевым пластическим хирургом? Милая, скажи мне, что ты пошутила.

– Увы, нет, Фрэнк. – Я отпиваю чай. В голове все горит. – И он рычал вот так: рррррр.

– Что?

– Голый. В постели. Рычал. Ррррррр. У него атласные простыни. Шоколадно-коричневые.

– О господи. – Фрэнк садится рядом со мной. – А зачем он рычал?

– Наверное, думал, что это очень страстно и первобытно. А что, в твоем репертуаре обольстителя нет произведения “звериный рык”?

– Не-а, – отвечает Фрэнк.

– Действительно, а то я бы его уже услышала, – говорю я. – Спасибо и на этом.

– Не за что.

– А еще он издавал очень смешные лошадиные звуки, – добавляю я.

– Господи боже мой, Стелла! Ты ничего не напутала? Может, это был ветеринар?

– Еще он назвал меня горячей штучкой.

Фрэнк прыскает, поперхнувшись кофе. Я пытаюсь как ни в чем не бывало намазывать на тост масло, но это уже выше моих сил. От смеха на глаза наворачиваются слезы (во всяком случае, я надеюсь, что от смеха). Фрэнк уже просто задыхается.

– Рррррр, – сквозь хохот рычит Фрэнк. – Эй, горячая штучка! – Он вскакивает и начинает носиться по кухне, как бы вскидывая лапы, прыгая из стороны в сторону с диким рыком, подмигивая мне и, конечно, хохоча во все горло.

– Перестань, – всхлипываю я, с трудом переводя дыхание. – Не смейся над моей любовью.

– Извини. – Фрэнк подходит ко мне, облизывает палец и прикладывает его к моему лицу. – Ш-ш-ш... Ой, какая горячая штучка! – И снова сгибается пополам.

Я так сильно смеюсь, что боюсь описаться.

– У мужчин такое бывает? – спрашиваю я, когда мы оба немного успокаиваемся. – В смысле, истерика наутро после секса?

– Иногда, – отвечает Фрэнк, все еще хихикая. – Но не такая сильная. Ох, Стелла, Стелла, Стелла – чем ты думала?

– В целом, секс у нас удался, – говорю я, – вот только прелюдия.... Прелюдия была несколько комична...

– Рррр, – произносит он совершенно некстати.

– Но сам акт был что надо.

– Надеюсь, – кивает Фрэнк, – очень на это надеюсь, Стелла.

– И все равно у меня осталось такое чувство, будто чего-то не хватает. Не знаешь чего? Ты ведь говорил мне, что секс после долгого перерыва проходит легко и непринужденно, помнишь?

– Да, но я не велел тебе идти и трахать мужиков с атласными простынями, которые считают себя тиграми. Если тебе нужен был просто секс, не слишком ли много мороки? Ты ведь могла бы пойти на вечеринку и подцепить нормального мужика, который в своем уме. А что это у тебя на груди?

– Он в своем уме.... Где? А, это. Думаю, краска для волос. Подозреваю, что он красит волосы на груди.

– Сексуально, – ухмыляется Фрэнк. – О-го-го как возбуждает.

– Все, перестань, – говорю я. Потому что не хочу, чтобы моя новая сексуальная жизнь была смешной. В ту же секунду я чувствую досаду: Фрэнк рассказывал, что это легко, и теперь мне полагается сидеть тут довольной и загадочной, а не смеяться над пошлыми шутками Фрэнка. – Уж во всяком случае, его грудь не покрыта рыжей шерстью. Ты мог бы взять с него пример, Фрэнки. В краске для волос ничего зазорного нет.

– Угомонись, Стелла. – Голос у Фрэнка немного обиженный. – Не надо так злиться. Я просто пошутил. Ладно, мне пора работать. Ты вечером будешь дома? Тогда до вечера. Хорошего тебе дня. Не перегрейся.

– Иди уже, – машу рукой я, чувствуя, как опять начинается приступ хохота. – Уходи, пожалуйста. Все. Давай.

Не знаю, чего я ожидала. Нет, конечно, я не рассчитывала, что утром буду расхаживать с гордым видом, насвистывая “Мы – чемпионы” Фредди Меркьюри, но очень близко к этому. Для меня, после целого года воздержания секс – это в некотором роде подвиг. Наверное, я должна бы чувствовать больше радости, чем отвращения. Хотя отвращения к нему у меня тоже нет. Скорее досада, как у школьницы, которая позволила “слишком много” своему приятелю в темном переулке после дискотеки. Черт! Если бы я была мужчиной, я бы так не терзалась, а сидела сейчас в баре и хвасталась приятелям своим гигантским членом и тем, что женщины обливаются горячими слезами благодарности каждый раз, когда я им позволяю взглянуть на счастье моей жизни.

Но главное – дело сделано. Я снова в седле. Вот и славно, трам-пам-пам.